Ричард Бёртон - Книга мечей Страница 50

По большей части оружие имело богато украшенные эфесы и ножны. На скульптуре царя головка эфеса формируется куполом или полушарием — постоянное украшение, — под которым находится шар между двумя плоскими дисками: верхние челюсти двух львов, расположенные друг напротив друга, охватывают клинок и рукоять в том месте, где она прижимается к устью ножен. У другого меча на рукояти львиная голова. Ножны с двумя львами встречаются часто, иногда эти два зверя изображаются сплетенными в смертельных объятиях. У еще одного экземпляра царское лезвие гораздо шире обычного, и два лежащих льва формируют обод, охватывая ножны своими лапами и глядя назад или выгибая назад шеи (рис. 212). Обод другого меча обогащен гильошем. В надписях Ашшурбанипала мы читаем о «стальном мече с золотыми ножнами» и о «стальных мечах на поясе». Другая легенда гласит: «Он поднял свой великий меч по имени Повелитель Грозы», что доказывает, что меч, как и конь, колесница, корабль или другое любимое существо, мог носить имена и титулы.

Кинжал часто украшают головой гиппопотама (животного нильского, или, вернее, общеафриканского), которая увенчивает чешуйчатую рукоять (рис. 213). Такой кинжал носили в кольце на поясе; иногда он извлекался из-под куртки. В более длинном варианте его носили на узкой портупее, которую перекидывали через правое плечо и застегивали вторым ремнем на груди, что очень похоже на наши старомодные перекрестные перевязи. Меч всегда носили с левой стороны. На царском поясе для меча несколько уровней выпуклостей и шариков, возможно, это жемчужины; пояс евнуха-сопровождающего состоит из трех широких рядов, средний из которых то тут, то там прерывают круглые пластины. У жреца через левое плечо наискось переброшен широкий шарф с длинной свисающей бахромой; он окаймлен тройной последовательностью маленьких розеток, заключенных в квадраты, и закрывает меч, возможно служа ему портупеей. Портупея воина выкрашена в красный цвет, как древесина луков и стрел. У другого евнуха перевязь меча пристегнута пряжкой к напульснику, а в правой руке он держит бич — это знак официального ранга, как у египтян «курбай». У другого воина, помимо повязки «камар» (напульсника) — красный ремень, кажется, с кисточками, которые свисают взад и вперед с плеч.

Меч и кинжал, кажется, использовались в Ассирии повсеместно — без них ходили только пленники и рабочие. Один из ассирийских богов с головой коршуна держит в своем одеянии два длинных кинжала, в то время как Ашшур изображается в скульптуре стреляющим из лука. Ашшурбанипал «разбил народ Арабии своим мечом». У царя, стоящего в своей колеснице, с «цидарис» (тиарой) и мухобойкой, в кольцах на поясе, с которого свисают шнуры и кисточки, висят два кинжала и меч. На другой статуе царь изображен возложившим левую руку на скипетр, а правую — на рукоять меча. На третьей — втыкает короткий прямой клинок, как матадор — шпагу, между вторым и третьим позвонками дикого быка, в том месте, где наиболее уязвим спинной мозг. В наши дни такое зрелище можно увидеть в Испании. Мечи носят и маги, и евнухи [351]; один из последних достает свое оружие, чтобы срубить голову. У телохранителя сбоку меч длиной более обычного, а в руках он держит стрелы и другое оружие для своего господина. Даже палач делает свою работу мечом.

К счастью для ученых, полковник Ханбери купил древнеассирийский бронзовый меч у одного бедуина в Нардине. Установить, откуда этот меч изначально взялся, он не смог; предположительно, он был вложен в руки статуе, возможно Мардука (Марса, отца Неба или Меркурия [352]), и в точности напоминает те мечи, с которыми боги изображены на «цилиндрах» сражающимися с Драконом. Размеры его таковы:

длина клинка — 16 дюймов;

длина эфеса — 5⅜ дюйма;

общая длина — 21⅜ дюйма;

ширина у рукояти — 1⅛ дюйма;

ширина у основания рукояти — 1⅞ дюйма.

Эфес этого оружия инкрустирован слоновой костью и богато украшен драгоценными камнями. Оно принадлежит к тому типу, который в клинописи обозначается как «са-па-ра» [353]. На нем есть клинописные надписи в трех местах:

1) по всей длине плоского клинка, вдоль задней стороны; по задней части лезвия; 3) вдоль передней стороны лезвия, где надпись гласит:

E-kal Vul-nirari sar kissati abli Bu-di-il Sar AssuriAbli Bel-nirari Sar Assuri va…

(Дворец Вул-Нерари, Царя народов, сына Будила [354], Сара (царя) Ассирии,сына Бел-Нерари, царя Ассирии…)

Двигаясь дальше на восток, мы можем отметить, что скульптуры Персеполя четко демонстрируют, как и можем ожидать, свое происхождение из Ассирии и Вавилона. Персы, несмотря на свои огромные претензии, народ сравнительно молодой [355]; они были достаточно варварским народом, вооруженным только пращами, лассо и ножами. Время жизни Хахаманиша (Ахеменеса), героя-основателя правящей династии, вряд ли может быть датировано раньше чем 700 г. до н. э. Это примерно то время, когда Саргон II впервые упоминает греков как «яха» или «ятнан» (Юнан — это Иония), — они присылали ему дань с Кипра и более отдаленных местностей. Мидийцы, до того как Киаксар вывел персов из прикаспийских областей в Большие Земли, были простыми варварами, вроде современных илиатов — иранских кочевников, составляющих от четверти до половины населения этой страны. Но Персия в самом начале своего существования получила богатое наследие — Вавилон. К завоеванию Вавилона (538 г. до н. э.) персов привел их героический царь Кир Великий, или, точнее, Куруш-старший [356], сын Камбиза (Ксенофонт), а не отец Камбиза (Геродот), и современник Дария Мидийского [357]. Их храбрость и достойное поведение, верность и простота, мудрые законы, щедрость и правдолюбие [358], ныне, к несчастью, утерянные, возвышали их в дни Геродота до гордого положения «господ Азии».

Между барельефами Хорсабада (дворец Саргона II) и Персеполя та же разница, что и между скульптурами раннего Египта и тех времен упадка, которые Макробий назвал «тиранией Птолемеев» [359]. Рисунок менее чист, формы — тяжелее, анатомические подробности отсутствуют или показаны очень приблизительно. В целом это неумелое подражание превосходящим моделям.

Геродот, описывая армию Ксеркса (Хшхерше — Ахасуеруса [360]) в 480 году до н. э., насчитывает в ней сорок пять народов, из которых только шесть (в том числе Colchians и каспийцы) были вооружены мечами. Длинными прямыми кинжалами были вооружены пактийцы, пафлагонцы, фракийцы и сагартианцы, которые говорили на персидском языке, а по одежде представляли из себя наполовину персов, наполовину пактийцев (афганцев?) [361]. Кочевники-сагартианцы (?) были вооружены коротким клинком и арканами, сплетенными из ремней: это выдает в них скотоводов [362]. В главе 3 снова упоминается «персидский меч, именуемый акинак». Как и римский кинжал пугио или современный couteau-de-chasse, он был прямым, а не изогнутым, как пытается нас убедить Иосиф Флавий. Персидские воины имели при себе только «кинжалы на поясе вдоль правого бедра». Камбиз умер от раны, нанесенной в правый бок, а Валерий Флакк описывает парфянина как

Insignis manicis, insignis acinace dextro.

(«…и с блестящим акинаком справа»)

Юлий Поллукс утверждает, что это персидский маленький меч, крепившийся к бедру, а Иосиф Флавий сравнивает его с сикой. Любимым оружием персов был лук, хотя Дарий и говорит о мече как о средстве возмездия.

Индийцы, столь прославлявшие впоследствии свои мечи, в 480 г. до н. э. были варварами, одетыми в хлопчатые одежды и вооруженными лишь луками с тростниковыми стрелами. Из двадцати народов, у которых набралось тысяча двести семь трирем, длинные сабли были у египтян, «очень напоминающие египетские» сабли — у киликийцев, кинжалы и кривые фальчионы — у ликийцев, а у карийцев — кинжалы и «enses falcati», которые греки, очевидно, не использовали.

Изображения персидского акинака в изобилии встречаются в скульптурах Чехель Мунар (Дворца сорока колонн) в Персеполе. Очевидно, их было два вида. На рисунке Портера (пластина 37) изображена рукоять, похожая на эфес современного оружия, торчащая из ножен, висящих на правом боку воина; Аммиан Марцеллин (XIV, 4) и все классики настаивают на этой странной для меченосцев особенности [363]. Другой вид (пластина 41) — это меч, обычно носимый на передних узлах ремня, имеет изогнутую ручку и волнистое лезвие по типу малайского криса. В других местах (пластины 53 и 54) человек протыкает живот ревущему чудовищу обычным кинжалом «ханьяр». Путешественник сделал вывод о том, что это небольшое прочное оружие с широким лезвием и окованными железом ножнами, которые, видимо, привязывались к правому бедру, и является типичным персидским мечом того времени, который классики описывают как очень короткий. Прямым наследником этого оружия, ныне устаревшего в Персии, является афганский «чарай», родственник египетского меча-тесака.