Олег Гордиевский - КГБ Страница 51

Хотя «мобильные группы» НКВД были наиболее активны в Испании, в число их операций входила слежка за троцкистами и предателями даже в Северной Америке. 5 июня 1937 года недовольная своими хозяевами американка-агент НКВД Джульетт Стюарт Пойнтц покинула свою комнату в доме «ассоциации женщин» в Манхэттене. Ее больше никто никогда не видел. Позже появились данные, что ее заманил в ловушку бывший русский любовник, также сотрудник НКВД, Шачно Эпштейн. Пойнтц была убита, а тело ее замуровано в кирпичной стене дома в Гринвич-Виллидж. Однако большую часть «мокрых дел» проводили на другой стороне Атлантики. Весной 1937 года в НКВД поступили сведения, видимо, от Марка Зборовского (он же Этьен), что один из сотрудников НКВД в Западной Европе тайно вошел в контакт с основным голландским троцкистом Хенриком Сневлитом. В Париж с задачей найти и ликвидировать виновного отправилась «мобильная группа» во главе с заместителем начальника ИНО Михаилом Шпигельгласом, низкорослым, плотным человеком со светлыми волосами и глазами навыкате. 17 июля Вальтер Кривицкий, резидент НКВД в Нидерландах, был вызван для встречи со Шпигельгласом на «парижской выставке» в Венсенне. Во время встречи Шпигельглас сообщил о предателе, что он является советским нелегалом, поляком по происхождению, проживающим в Париже под именем Игнатий Порецкий (он же Людвиг, он же Раисе). Незадолго до встречи Шпигельгласа с Кривицким Порецкий передал запечатанный пакет с донесением для отправки в Россию офицеру НКВД в советской торговой миссии, не предполагая, что с содержимым кто-либо ознакомится до того, как сообщение попадет в Центр, в Москву. Шпигельглас вскрыл конверт и показал его содержимое Кривицкому. Сообщение было составлено идеальным образом для того, чтобы усилить параноидальные опасения Сталина и Ежова о том, что в НКВД действует троцкистское подполье. В конверте находилось письмо в Центральный Комитет, в котором Порецкий объявлял о своем решении не возвращаться, осуждал преступления Сталина и призывал к «беспощадной борьбе против сталинизма». Письмо заканчивалось следующими словами:

«Я намереваюсь отдать все свои слабые силы делу Ленина. Я хочу продолжить борьбу, потому что лишь наша победа — победа пролетарской революции освободит человечество от капитализма, а СССР от сталинизма. Вперед к новым битвам! За (троцкистский) Четвертый Интернационал!»

Полтора месяца спустя, 4 сентября, изрешеченное пулями тело Порецкого было найдено на шоссе близ Лозанны в Швейцарии. Шпигельглас заманил Порецкого в ловушку с помощью друга семьи Порецкого, некой Гертруды Шильдбах, еврейки-коммунистки, бежавшей от нацистского режима. Шильдбах написала Порецкому письмо, сообщив, что ей срочно нужен его совет. Она встретилась с Порецким и его женой в кафе в Лозанне. Правда, Шильдбах не нашла в себе сил до конца следовать инструкциям НКВД и передать жене Порецкого коробку шоколадных конфет, отравленных стрихнином (позднее эта коробка была найдена швейцарской полицией). Однако она тем не менее сумела заманить Порецкого на тихую дорогу, где его в упор расстрелял из автомата наемник НКВД Ролан Франсуа Росси (он же Аббиа). В последний момент Порецкий понял, что его заманивают в ловушку. Когда полиция нашла тело Порецкого, в кулаке у него был зажат клок седеющих волос Шильдбах. НКВД пыталось направить полицию по ложному следу, прислав анонимное письмо, в котором сообщалось, что убитый занимался международной контрабандой оружием. План не удался. Хотя и Росси, и Шильдбах удалось бежать, об их участии в убийстве швейцарская полиция узнала от любовницы Росси. В брошенном Росси чемодане полиция обнаружила подробный план жилища Троцкого в Мексике.

Следующей жертвой «мобильных групп» НКВД стал глава белогвардейского РОВС генерал Миллер. В декабре 1936 года начальник И НО Слуцкий лично прибыл в Париж для того, чтобы начать подготовку похищения Миллера. Он обратился к Кривицкому, резиденту в Нидерландах, с просьбой рекомендовать двух агентов, способных выступить в роли немецких офицеров. Кривицкий понял смысл этой просьбы лишь восемь месяцев спустя, когда был похищен Миллер. 22 сентября 1937 года Миллер исчез, похищенный, как и семью годами раньше Кутепов, прямо среди бела дня на одной из парижских улиц. Однако в отличие от Кутепова он оставил записку своему генеральному секретарю генералу Кусонскому, которую надлежало вскрыть на тот случай, если он не вернется. В записке указывалось, что у Миллера была назначена на 12.30 встреча с генералом Скоблиным и что они должны были встретиться с двумя «немцами», военным атташе из соседней страны и сотрудником посольства в Париже. Таким образом, Скоблин был разоблачен как агент НКВД. Вечером того же дня вице-президент РОВС генерал Кедров и генерал Кусонский послали за Скоблиным. Когда он прибыл в штаб-квартиру РОВС, его спросили, куда отправился Миллер. Не зная об оставленной Миллером записке, тот отрицал, что вообще видел Миллера в тот день. Тогда Кедров и Кусонский предъявили записку. Скоблин продолжал отрицать, что встречался с Миллером. Кедров и Кусонский настояли на том, чтобы Скоблин отправился с ними в полицейский участок. На лестнице Скоблин оттолкнул их, сбежал вниз и исчез. Догнать его преследователям помешала темнота в подъезде. К тому моменту, когда они выбежали на улицу, Скоблина и след простыл. Из Парижа он бежал в Испанию, где, видимо, и был ликвидирован НКВД. Его жена Надежда Плевицкая предстала перед судом в декабре, была признана виновной в сообщничестве при похищении и осуждена на двадцать лет каторги. Она умерла в тюрьме в сентябре 1940 года.

На процессе Плевицкой обвинитель заявил, что, по данным следствия, проведенного сыскной полицией, Миллера отвезли в здание советского посольства, где он был умерщвлен, после чего тело было помещено в большой сундук и доставлено на грузовике фирмы «Форд» на советское грузовое судно, ожидавшее в порту Гавра. Несколько свидетелей видели, как сундук грузили на борт судна; находившийся под действием сильных наркотических веществ Миллер был жив. В отличие от Кутепова он пережил путешествие в Москву. Там его подвергли допросам с применением пыток, тайно судили и расстреляли. Однако даже допросы и ликвидация Миллера не смогли убедить Центр, что Белая гвардия больше не представляет сколько-нибудь серьезной опасности. Когда записи, сделанные Сергеем Третьяковым с разговоров в штаб-квартире РОВС после похищения Миллера, не обнаружили следов новых серьезных заговоров против Советской власти, в Центре решили, что Третьяков (работавший под псевдонимом Иванов), по всей видимости, присоединился к заговорщикам. Из Центра в парижскую резидентуру пришла телеграмма: «Мы считаем, что Иванов обманывает нас и вместо истинных разговоров передает нам чистые выдумки». На самом деле именно Центр сам себя обманывал, придумывая все новые несуществующие заговоры.

Похищение Миллера нанесло сокрушительный удар по РОВС. Некоторые белогвардейцы ошибочно обвинили его генерального секретаря Кусонского в участии в заговоре. РОВС перевел свою штаб-квартиру в Брюссель, где под руководством нового главы генерала Архангельского стал еще более походить на отживающую свой век организацию, чем это было при Миллере. Бельгия же стала местом следующего политического убийства, организованного и проведенного НКВД. В начале 1938 года после долгой слежки мобильной группой был ликвидирован бывший сотрудник ОГПУ Георгий Агабеков, бежавший на Запад девятью годами раньше. Началась охота еще за двумя людьми, бежавшими на Запад после Агабекова. Это были резидент НКВД в Голландии Кривицкий и величайший мастер создания подставных организаций Коминтерна Вилли Мюнценберг. В 1937 году оба не подчинились приказам вернуться в Москву, где неминуемо были бы ликвидированы. В июле 1938 года объектом охоты стал и Александр Орлов, резидент НКВД в республиканской Испании, который также отказался прибыть в Москву по приказу Центра.

Однако главными «врагами народа», за которыми НКВД охотилось за границей, оставались ведущие троцкисты. У НКВД были три главные цели: Лев Седов, сын Троцкого; Рудольф Клемент, назначенный секретарем троцкистского Четвертого Интернационала, организация которого должна была завершиться к сентябрю 1938 года; и наконец, сам великий еретик Лев Троцкий, находившийся в изгнании, в Мексике.

Опасения Сталина касательно троцкистского проникновения в НКВД были подкреплены бегством на Запад в октябре 1937 года Кривицкого, друга Порецкого. В ноябре того же года Кривицкий был представлен в Париже Седову адвокатом вдовы Порецкого:

«Когда я встретился с Седовым, я откровенно сказал ему, что пришел не для того чтобы присоединиться к троцкистам, а скорее за советом и из чувства товарищества. Он принял меня сердечно. Впоследствии мы встречались почти ежедневно. Я научился восхищаться сыном Льва Троцкого как личностью. Никогда не забуду бескорыстной помощи и поддержки, которую он оказал мне в те дни, когда за мной охотились сталинские агенты. Он был еще очень молод, но при этом исключительно одарен — обаятельный, знающий, деятельный. На суде в Москве, когда его обвиняли в измене, было сказано, что он получал крупные суммы денег от Гитлера и от японского императора. Я же обнаружил, что Седов живет жизнью революционера, весь день работая на дело оппозиции, нуждаясь в более качественном питании и одежде».