В. Сиповский - Родная старина Книга 1 Отечественная история с IX по XIV столетие Страница 52

Бедность, нищета от татарского разорения и поборов больше всего мешали просвещению. Не до учения, не до книг было, когда большинству приходилось думать о том, как бы не умереть с голоду. Во время татарского погрома много погибло книг, дорогих рукописей. Еще дороже, чем прежде, стали цениться книги, еще недоступнее, чем прежде, стали они для недостаточных людей.

Сношения с образованной Византией затруднились: далек был путь туда из Северной Руси да и опасен. Надо было проходить по безлюдным областям да по степям, где кочевали орды татар. К тому же и Византия с конца XIV столетия доживала свои последние дни. Турки со всех сторон теснили ее. От западного латинского образования русское духовенство бережно сторонилось, опасаясь вреда православию. Сношения с Западом через Новгород были исключительно торговые. Только монастыри являлись хранителями древнего благочестия и образования. Конечно, образование монастырское заключалось по большей части в простой начитанности, в умении читать да списывать книги. Но все-таки хотя простая грамотность держалась в монастырях, тогда как у мирян и она составляла большую редкость. В XIV–XV веках не только бояре, но даже и князья нередко были вовсе безграмотны.

И прежде, до татарского погрома, монастырская жизнь считалась на Руси образцом праведной жизни; а в XIII и XIV веках, когда страшные бедствия обрушились на Русскую землю, монастырская жизнь получила в глазах наших предков еще большую цену. Страшно карал Бог в глазах благочестивых людей Русскую землю за греховную плотскую жизнь в «миру»; надо было подумать о душе, зажить жизнью духовной в святой «обители». «Не для того мы созданы, — говорит один проповедник, — чтобы есть, пить и одеваться в различные одежды, а для того, чтобы угодить Богу и наследовать будущие блага». Понятно, что число монастырей во времена татарского владычества очень увеличилось. Особенно много их было основано начиная с XIV века. В этом столетии несколько раз опустошали Русскую землю страшные заразительные болезни. Ужас и уныние распространились всюду от этой новой Божьей кары. И прежде был обычай на Руси, что благочестивый человек, готовясь умереть, старался загладить грехи свои, постригался в монахи, принимал схиму, а теперь, когда лютая смерть грозила всякому, многие в молодых даже летах постригались в монахи и отдавали свое имущество монастырям. До двухсот монастырей во времена татарщины возникло преимущественно в северных лесах. Дикий, суровый Север с его непроходимыми лесами заселялся пустынножителями, около которых потом собиралась братия и возникали новые монастыри.

Из северных монастырей особенно замечателен Троице-Сергиевский.

Основателем его был святой Сергий Радонежский. Варфоломей (мирское имя святого Сергия) был боярского происхождения. Родители его, когда он был еще ребенком, переселились из Ростова в местечко Радонеж. Уже с детства Варфоломей выказывал склонность к строгой подвижнической жизни. До двенадцатилетнего возраста он удручал себя постом: в постные дни недели не ел ничего, а в другие питался только хлебом да водою. Большую часть ночи проводил без сна, в молитве. «Дитя мое, — увещевала его мать, — не сокрушай тела своего многим воздержанием! Ты слишком еще молод: впадешь в болезнь. Тело твое растет и цветет. Никто в годы твои такому посту не предается». Увещания эти не действовали на благочестивого ребенка. С трудом ему давалась сначала грамота; но потом чудесным образом открылся у него дар грамоты, и он стал бойко читать и помогать при церковной службе. Рано почувствовал он призвание к отшельничеству. Тихость, кротость, благочестие, доброта и любовь ко всем — вот свойства, которыми отличался он от своих сверстников. Когда достиг он юношеского возраста, стал он проситься у родителей в «пустынь». «Потерпи немного, — просили его родители, — мы стары и немощны. Братья твои женились и заботятся о своих женах. У тебя же одна забота — как бы угодить Богу. Твоя благая часть не отнимется у тебя. Послужи нам еще немного, а когда проводишь нас до могилы и землей покроешь, тогда твори что желаешь». Когда почувствовали родители Варфоломея приближение смерти, они постриглись. По смерти их Варфоломей отдал свою часть наследства женатому брату и пошел искать в окрестностях места для пустынного житья. С ним пошел и старший брат его Стефан: он после смерти жены хотел тоже посвятить себя Богу. В 12 верстах от Радонежа в глухом лесу срубили они себе келейку и маленькую церковь (на том самом месте, где ныне стоит богатый Троицкий собор Сергиевской лавры). По просьбе Стефана митрополит послал священников освятить церковь по желанию Варфоломея во имя Святой Троицы. Недолго прожил с братом Стефан. Не вынес он скорбного житья среди глухого леса и тяжких лишений, какие приходилось переносить отшельнику. Ушел Стефан в общежительский монастырь, в Москву. Варфоломей принял пострижение от игумена одного из монастырей, ближайшего к его пустыни, и наречен был Сергием. Ему было тогда всего двадцать три года.

Прожил Сергий в лесу, в своей пустыни, в полном одиночестве около двух лет. Среди глухого, непроглядного леса жил юноша-отшельник. Голод, жажду, зимнюю стужу, страх, уныние приходилось вытерпеть ему. Подкреплял он себя непрестанной молитвой. Не раз в ночное время, когда от сильного ветра стонал лес, когда стаи голодных волков выли подле его кельи, жутко ему становилось. Ужас одолевал его, когда слышались ему чьи-то страшные слова: «Беги отсюда! Чего здесь ищешь? Разве не боишься умереть с голоду? Душегубцы-разбойники убьют тебя или звери плотоядные растерзают тебя!» Но Сергий превозмог все эти страхи. Непрестанная молитва и твердая надежда на Бога давали ему несокрушимую твердость. Перестал он бояться и лютых зверей. Спокойно встречался он с ними, и они не трогали его. Раз Сергий увидел пред своей кельей медведя. Заметив, что он голоден, Сергий вынес кусок хлеба и положил ему на пне. Медведь стал часто приходить за пищей, и пустынник делил с голодным зверем свою скудную трапезу. Бывали случаи, что Сергий отдавал ему последний кусок хлеба, а сам голодал.

Когда стало известно, что в лесу, близ Радонежа, спасается отшельник, начали приходить к нему монахи один за другим и строили подле его хижины свои кельи. Скоро собралось 12 человек. Они служили сами в деревянной церкви заутреню, вечерню и часы, а для литургии призывали по временам соседнего священника. Через некоторое время с большим трудом уговорили самого Сергия принять игуменство. Он был рукоположен в священники и сделался игуменом. Таково было начало Троице-Сергиевского монастыря.

Сначала монастырь был очень беден. Братии было всего двенадцать человек. Скудость во всем была такая, что богослужение совершалось при свете березовой лучины, богослужебные книги были писаны на березовой коре, священные сосуды были деревянные, священнические ризы сделаны были из простой крашенины. Случалось, что по нескольку дней хлеба не было и братия голодала. Сам игумен одевался так бедно, что его принимали иногда за нищего. Однако он постановил строгим правилом для братии жить своим трудом, а просить милостыню было строго запрещено. Позволялось принимать только добровольные, невыпрошенные даяния. Святой Сергий, подобно святому Феодосию, подавал братии пример строгой жизни и трудолюбия: сам пек хлебы, шил обувь, носил воду, рубил дрова. Никогда не видели его праздным. Питался он только хлебом и водою, но крепкое его здоровье помогало ему выносить все страшные лишения и труды. Денно и нощно наблюдал он, чтобы все в его обители строго выполняли свои монашеские обеты.

Молва о святой жизни Сергия и его обители разносилась все шире и шире. Являлись новые ревнители святой жизни. Число братии стало расти. Сергий не иначе постригал новых лиц, как после долгого и строгого испытания. Много богомольцев стало посещать обитель. Приходили сюда толпами и нищие странники, и немощные, нуждавшиеся в помощи монастыря; приходили и богатые люди, бояре, князья, и делали щедрые пожертвования в пользу монастыря. Обитель стала богатеть. О Сергии шла молва, что он обладает даром предвидения, что молитва его имеет чудесную силу. Но смиренный подвижник ни в чем не изменился: по-прежнему вел он суровую жизнь, полную страшных лишений и тяжких трудов; по-прежнему был он прост и добродушен в обращении с другими: одинаково, с той же добротой обращался он как с нищими, питавшимися на счет монастыря, так и с князьями и боярами, делавшими богатые вклады в монастырь.