В. Сиповский - Родная старина Книга 1 Отечественная история с IX по XIV столетие Страница 53

Леса падали кругом обители, раскинулись около нее пажити и луга, возникли починки и села. Крестьяне охотно шли работать на монастырь. Дорога к святой обители прорубалась сквозь лесную чащу все шире и шире. Молва о святой жизни Сергия дошла до константинопольского патриарха. Предложил он Сергию ввести в его монастырь общежительский устав. Митрополит, святой Алексий, любил Сергия, навещал его, советовался с ним. Чувствуя близость смерти своей, митрополит Алексий желал сделать преемником своим Сергия: лучшего блюстителя русской церкви, по мнению Алексия, нельзя было найти. Сергий решительно отказался, даже не хотел принять от Алексия золотого креста. «Прости, владыко, — сказал Сергий, — от юности моей я не был златоносцем, а в старости тем паче хочу в нищете остаться». Смирение было главным свойством Сергия: ему страшны были блеск и величие земли. Но и в смиренном звании игумена Сергий принес, как увидим ниже, большую пользу Русской земле.

Дивилась братия строгости жизни Сергия, его необыкновенной выносливости, способности в глубокой старости неустанно трудиться. «Ищите прежде всего Царствия Божия, — говорил он — своей братии, — а все это дастся вам».

Святой Сергий скончался 78 лет, в 1397 году. Основанная им обитель имела такое же важное значение для Северной Руси, как Киево-Печерская лавра для Южной.

В настоящее время Троицкая лавра — один из самых богатых русских монастырей. Много святынь, драгоценных для русского человека, хранится в ней; много дорогих исторических воспоминаний связано с ней. И при жизни Сергия по его благословению и по его смерти ученики его основывали новые монастыри. Особенно замечателен впоследствии был Кирилло-Белозерский монастырь, основанный учеником святого Сергия святым Кириллом. Ученики последнего в свою очередь распространяли монашество.

Великую службу сослужили Русской земле святые подвижники. В годы тяжкой неволи, рабского унижения, злобы, горькой нищеты, голода, повальных болезней легко человеку упасть духом, опуститься, зажить грубой, животной жизнью. И вот в такую тяжкую пору в разных концах Русской земли, в глухих местах, где не бывала человеческая нога, где ютились только дикие звери, являются один за другим пустынники. Почет, богатство, семейные радости — все, что так дорого людям на земле, — все презрели эти подвижники: все это в их глазах ничто в сравнении с иною жизнью, жизнью вечной, духовной. Проведают о подвижнике люди, дивятся ему: старик один-одинешенек живет в безлюдной глуши, ни хищного зверя не страшится, ни лихого человека не пугается, боится только одного греха — боится его пуще лютой смерти. Тяжкие труды несет он, голод и холод добровольно терпит и все Богу молится. Рассказывают те, кому доводилось видеть пустынножителя, что приветлив он, светел душою, что готов утешить он всякого скорбного, что сладко слушать слова его.

«Коли сам Бог, — говорит он, — претерпел всякие лишения, нужду и страдания за грехи людей, то нам, грешным людям, невеликое дело — потерпеть нужду и лишения за свои грехи, которых паче меры… Ничтожна эта земля с ее кратковременными страданиями и горестями в сравнении с Царством Небесным, где жизнь вечная, красота неизреченная и радость без конца!»

Светлее становилось на душе у несчастного, подавленного горем человека от таких речей: вера в лучшую будущую жизнь согревала душу его. Учился он у старца, немощного телом, но крепкого духом, добровольно терпевшего всякие лишения и нужду, терпеливо сносить свою горькую долю, не падать духом.

Недоступны были простому темному люду священные книги, не приходилось ему слышать церковную проповедь: в тяжкое время татарщины и в больших городах на Руси все реже и реже раздавалась она, наконец и совсем смолкла. Но сильнее книг и проповедей действовал на простых людей живой пример подвижников и их простое задушевное слово. Молва об их подвигах широко расходилась и повсюду проникала в самые глухие уголки и поддерживала у темных людей веру в Бога и в будущую лучшую жизнь.

Со времени Калиты великокняжеское достоинство упрочилось за московскими князьями. Оставил он своим преемникам такую сильную область, что трудно было с ними тягаться кому-либо из князей. Еще важнее было то, что ханское доверие и расположение перешло и к его сыновьям: Симеону, прозванному Гордым за то, что относился к удельным князьям свысока, и Ивану II.

Они шли по следам отца, пользовались милостью хана и не уронили значения Москвы. После смерти Ивана II (1359 год) остался десятилетний Дмитрий. Трудное время настало для Москвы: суздальский князь — Дмитрий Константинович — пытался удержать за собою великокняжеское достоинство; но московские бояре вступились за своего малолетнего князя: для них самих важно было, чтобы Москва удержала первенство, чтобы князь, которому они служили, был великим князем, а не подручным. Бояре при поддержке митрополита Алексия добились того, что достоинство великого князя осталось за малолетним московским князем. Началась было усобица; но суздальский князь наконец примирился с московским, уступил ему и даже породнился с ним: выдал за него свою дочь.

У суздальского князя шла в это время усобица с братом Борисом за Нижний Новгород, и помощь Москвы была ему нужна. Москва действительно помогла ему. По просьбе Дмитрия Ивановича митрополит послал в Нижний Новгород преподобного Сергия — требовать Бориса Константиновича на суд в Москву. Борис не послушался; тогда преподобный Сергий по приказу митрополита и великого князя запер все церкви в Нижнем Новгороде. Борьба кончилась в пользу Дмитрия Суздальского.

Более тяжелую борьбу пришлось вести Москве с Тверью. Тверской князь Михаил Александрович, князь властолюбивый и решительный, вовсе не желал быть подручником московского князя и не терпел вмешательства его в дела своей области. Тверскому князю было не под силу одному тягаться с Москвою, но была у него сильная подмога. В соседней Литве княжил в это время Ольгерд, женатый на тверской княжне, сестре Михаила Александровича.

Два раза тверской князь приводил Ольгерда на Москву.

В обычае хитрого Ольгерда было не говорить никому заранее о том, куда направляет он войско, походы совершать чрезвычайно быстро и нападать неожиданно. Дмитрий не успевал и рати собрать, как Ольгерд являлся под стенами его столицы. Взять город, впрочем, не удавалось Ольгерду: в это время вместо прежних деревянных стен Дмитрий построил в Москве крепкий каменный Кремль (1367 год). Но литовцы страшно разорили Московскую землю, жгли села, грабили пожитки, угоняли скот, избивали или уводили в плен людей, не успевших бежать и скрыться в лесах. Дмитрий после ухода Ольгерда мстил тверскому князю, страшно разорял его землю и добычей, взятой в Тверской области, вознаграждал убытки Московской. Пробовал Михаил Тверской другим путем осилить своего соперника, ездил в Орду, добыл ярлык на великое княжение; но и из этого ничего не вышло.

Вести татарскую рать на Русскую землю, предать ее на разорение хищникам, у Михаила не хватало духу, а своей силой ему было не совладать с Москвой. Тем временем Дмитрий сумел задобрить хана подарками и остался великим князем. В конце концов пришлось Михаилу, чтобы избежать полного разорения своей земли, примириться с противником своим и заключить договор, по которому тверской князь обязывался за себя и своих наследников подчиняться московскому князю, по приказу его ходить на войну самому или посылать своих воевод, не искать и не принимать от хана великокняжеского достоинства, отказаться от союза с Литвою. Особенно важно в договоре было условие о союзе против татар. «Будем ли мы в мире с татарами, — говорится в договоре от имени московского князя, — дадим ли выход (дань) или не дадим, это — наше дело. Если татары пойдут на нас или на тебя, то нам биться вместе; если мы пойдем на них, то и тебе идти с нами вместе».

Из этих слов видно, что Дмитрий считал себя уже в силах бороться с татарами и предвидел, что скоро наступит время борьбы с ними.

Орда в это время уже ослабела. Стала она распадаться. Сразу являлось по нескольку ханов, которые свергали один другого. Случалось, что сыновья убивали отцов, чтобы скорее завладеть престолом. Ханы беспрестанно сменялись. Во второй половине XIV века было десятилетие, в которое переменилось ханов пятнадцать. Некоторые вожди стремились отложиться и сделаться самостоятельными ханами. Трудно было в это время и московскому князю ладить с Ордою. Дмитрию пришлось сразу у двух враждебных ханов добывать себе ярлык на великое княжение. Когда являлось несколько ханов, враждовавших между собою, как было знать, кому угождать, кто из них возьмет верх, да и задаривать сразу нескольких ханов было не под силу даже и богатому московскому князю. Казалось, настала удобная пора для русских покончить с тяжелым и постыдным для них владычеством татар. После долгих смут в Орде овладел наконец ханской властью воевода Мамай. Злобился он сильно на Дмитрия Ивановича за то, что тот не обращал большого внимания на его требования, не хотел платить ему той дани, какую прежде платили московские князья ханам. К тому же в Нижнем Новгороде была избита татарская дружина, пришедшая с ханским послом и творившая всякие насилия. Убит был и посол. Никто из русских князей не поехал оправдываться и смягчать ханский гнев. Ясно было, что русские князья выходят из повиновения. Мамай еще не собрался с силами, чтобы идти самому; стал он для острастки посылать небольшие орды на земли подручных Москве князей.