Иван Беляев - У истоков Руси Страница 53

Рассказ одиннадцатый. Русская земля во время суздальщины

Во время Суздальщины, как мы уже видели из рассказа о междукняжеских отношениях, утвердился новый порядок, по которому князья стали заботиться о том, чтобы постоянно удерживать за собою свои отчинные владения и стараться об их увеличении и улучшении, а не менять их на другие, как бывало прежде при внуках и правнуках Ярослава. Этот новый порядок выдвинул вперед земщину и сильно изменил княжеские отношения к ней. В прежнее время князья заботились преимущественно о добывании высоких столов, как говорит Даниил Заточник, мало думали об устройстве своих волостей и о сближении с своею земщиною; и, как мы уже видели, их отношения к земщине ограничивались судом и управою, сбором установленных доходов и защитою волости от неприятельских нападений; мимо сих отношений князья жили сами по себе, а земщина сама по себе. Теперь же этот порядок сильно изменился; князья, живучи постоянно в своих отчинных владениях, по необходимости должны были более сближаться с земщиною, заботиться о лучшем устройстве своих волостей, принимать участие в чисто земских распоряжениях, хлопотать о заселении пустующих земель, о приискании жителей, о построении городов, слобод и сел. Так, тогдашние летописи свидетельствуют, что Юрий Долгорукий и Андрей Боголюбский построили множество городов в Суздальской и Ростовской землях, а еще прежде их князья рязанские и муромские, потомки Ярослава Святославича, раньше их отказавшиеся от искания чужих волостей, застроили городами и селами свои отчинные владения, рязанские и муромские; то же делали в это время и князья черниговские и смоленские и волынские. Конечно, построением городов князья занимались и прежде; так, и Владимир и Ярослав строили города в Приднепровье, и то же, хотя в меньшем размере, делали их внуки и правнуки; но города, ими построенные, строились преимущественно с военною целью для защиты приднепровских границ от набегов кочевников и населялись обыкновенно младшими дружинниками или торками, берендеями, пленниками из Польши и Литвы и даже покорившимися или мирными половцами. Напротив того, во время Суздальщины князья строили города не столько по границам, сколько внутри своих владений и не для военных целей, а для развития промышленности и для лучшего заселения пустующих земель. Самое население сих городов уже не походило на прежнее: теперь князья стали заселять свои города преимущественно мирными жителями – земледельцами, торговцами и разными промышленниками, как туземцами, так и пришельцами, старались их привлекать разными льготами, преимуществами и выгодами. Так, об Андрее Боголюбском летопись говорит, что он пригласил к себе в Боголюбов разных мастеров. Или, рассказывая о построении Холма, летопись пишет о Данииле Романовиче Волынском: «И начал призывать прихожих немцев в Русь, иноязычников и ляхов; и шли изо дня в день юноши, и мастеры всякие, и седельники, и тульники, и лучники, и кузнецы меди, железу и серебру, и была жизнь, и наполнили дворы около города, поля и села». То же, конечно, делали и другие князья при построении городов и слобод и вообще при заселении пустых земель и диких лесов в их владениях; они вызывали для этого охотников как из своих владений, так из соседних и даже дальних земель, приманивая их к себе разными выгодами и льготами, освобождая их на время поселения и на урочные годы, лет на пять, на десять и больше, вовсе от податей и отдавая им во владение и даже в собственность разные земли и угодья, а иные города и селения навсегда освобождая от тех или других податей и повинностей. Князья того времени почти так же заботились о привлечении к себе земцов из чужих волостей и более густом населении своей волости, как их отцы и деды заботились об увеличении своих дружин; и посему в то время к ласковому и распорядительному князю, умевшему сохранять покой и тишину в своих владениях и не отягощать земцев поборами, охотники селиться шли со всех сторон, земщина в его владениях росла с неимоверною быстротою, люди из ближних и дальних земель спешили селиться в его волости. Напротив того, у князя нерадивого или тяжелого пустела земля, ежели он был силен, или его самого выгоняли из земли, ежели он был слаб; так мы видели, что владимирцы выгнали от себя Ростиславичей, племянников Боголюбского, за то, что они нерадиво управляли и дали волю посадникам и тиунам грабить и пустошить волость.

Вместе с сближением князя с земщиною и дружинники стали более сближаться с земцами, они также начали усерднее обзаводиться поземельными имениями, стали устраивать себе слободы и села и населять их свободными поселенцами, или из земцев той же волости или из соседних владений, приманивая их разными льготами и ссудами для поселения, и, следовательно, принимать на себя до некоторой степени характер земцев, не оставляя, впрочем, дружинничьей службы, которая еще представляла для них много выгод. И в то же время выгоды княжьей службы привлекали в дружину множество земцев. От этого, по свидетельству летописей, тогдашние дружины князей преимущественно составлялись из туземцев, так что летописи в это время стали называть княжеские дружины не столько по имени князей, сколько по названию княжеств; так, дружинников суздальского князя суздальцами, дружинников смоленского князя смольнянами, черниговского черниговцами и подобное. Но от этого еще не сливалась дружина с земщиною, земские полки еще составляли отдельные рати от княжеских дружин, имели свое устройство и своих предводителей под названием тысяцких и земских воевод. И по-прежнему земские рати преимущественно собирались только для защиты земли и отражения неприятелей, нападавших на волость; но как в тогдашнее время князья, усевшиеся в своих отчинных владениях и не думавшие уже оставлять их или менять, сильнее слили свои интересы с интересами земли, то необходимым следствием сего было то, что земские рати стали принимать гораздо более участия в между княжеских войнах, так что тогда уже не было почти ни одной княжеской войны, в которой бы не принимала участия местная земщина своими полками; тогда уже защита князя до некоторой степени слилась с защитою земли. Земцы даже стали участвовать в княжеских походах на других князей; впрочем, это и тогда еще было не всегда и зависело от расположения земщины к своему князю.

Деятельное участие земщины в междукняжеских войнах значительно изменило и самый характер сих войн. В прежнее время князья, враги между собою, не были врагами земщины своего противника и среди самой войны постоянно старались оставлять неприкосновенными селения и имущество земцев, а только грабили и опустошали имущества своих противников – князей. Напротив того, во время Суздальщины один князь, воюя против другого, уже не щадил земщины своего противника, грабил, жег и опустошал города и села, не разбирая, что княжее и что земское, и, ежели возможно, присоединял его волость к своей волости. Так, при взятии Киева войсками Андрея Боголюбского этот город подвергся страшному опустошению и разграблению, жители-земцы многие были убиты, многие взяты в неволю, чего прежде никогда не бывало; ту же участь потерпел Киев от Изяслава Ярославича в 1175 году и от Рюрика Ростиславича в 1203 году. Равным образом Всеволод Юрьевич Суздальский в своих войнах с рязанскими князьями страшно опустошал и жег Рязанскую землю и наконец в 1207 году довел рязанцев до того, что они на общем своем вече решили схватить своих князей, какие у них остались, и отослать их с княгинями и детьми к Всеволоду во Владимир. После сего Всеволод послал княжить в Рязань своего сына Ярослава; а когда рязанцы не поладили с Ярославом, то опять пошел на них войною и всех граждан города Рязани и с епископом отвел пленниками во Владимир. Таковое разорение в княжеских войнах начали терпеть в то время и черниговская, и полотская, и галицкая, и другие земщины; теперь князья их уже не щадили, как в былое время.

Новый порядок, по которому князья стали дорожить своими отчинными волостями и стараться удерживать их за собою до последней крайности, произвел то, что земщины, в которых не успел утвердиться ни один княжеский дом, потеряли всякое значение и совершенно пали; а, напротив того, сильно возвысились те земщины, в которых удержались свои отчинные князья. Так, например, земщина киевская, недавно еще столь знаменитая, сильная и принимавшая деятельное участие в междукняжеских отношениях, во время Суздальщины окончательно пала. Земщина эта при Ростиславе Мстиславиче имела еще достаточное значение, и даже при Мстиславе Изяславиче она еще отправляла своих послов вместе с послами от разных князей для приглашения Мстислава на княжеский киевский престол. По смерти Ростислава Мстислав, пришедши по приглашению в Киев, должен был урядиться как с князьями-союзниками, так и с киевскою земщиною. Но со взятием Киева войсками Андрея Боголюбского прежнее значение тамошней земщины пало. Сын Андреев, Мстислав, взявший Киев приступом, не только не думал договариваться с киевскою земщиною, но, чего никогда не бывало, предал Киев двухдневному грабежу и по отцовскому приказу посадил в киевские князья своего дядю Глеба Юрьевича Переяславского. И с этого времени при посажении какого-либо князя на киевский престол более уже не спрашивали киевской земщины и новопосаженные князья уже не делали никаких рядов или договоров с киевлянами, и киевский престол стал вполне зависеть от договоров между князьями. Впрочем, Киев, несмотря на разграбление и на совершенное падение своей земщины, еще долго, до самых татар, считался у князей интересною добычею, его богатства и обширная торговля имели еще такое значение, что каждый усилившихся в Приднепровье князь спешил завладеть Киевом или посадить там своего подручника, и даже иные князья иногда ласкали киевлян, давали им пиры и сами пировали у них; так, например, в 1195 году при вступлении Рюрика Ростиславича на киевский престол киевляне давали пир Рюрикову брату Давыду Смоленскому, а на другой день Давыд давал пир киевлянам; но ни богатства Киева, ни временные ласки князей уже не возвращали киевской земщине утраченного значения. Киев перестал быть самостоятельным русским княжеством в истинном смысле, а только казался таковым по воле соседних князей, он уже не имел собственных князей, в нем княжили или смоленске, или волынские, или черниговские князья, или посаженники других князей; так, по взятии Киева войсками Андрея Боголюбского, как мы уже видели, в Киев был назначен князем посаженник Андреев, брат его Глеб Переяславский. Потом в 1173 году, после поражения войск Андреевых под Вышгородом, в Киеве княжил Ярослав Изяславич Луцкий, посаженник Ростиславичей Смоленских, или в 1202 году Ингвар Ярославич, посаженник Романа Волынского и Всеволода Суздальского. Князья сии держались в Киеве уже не киевскими средствами, а силою своих отчинных владений черниговских, смоленских, волынских или волею других князей; они уже не собирали киевского вече для своей поддержки, и вече их не поддерживало и не могло поддерживать, ибо оно уже не пользовалось никаким уважением ни у своих, ни у чужих князей. Киев, несмотря на свое богатство, сделался слабым и одиноким, даже отделенным от своих пригородов, и стал приманчивою добычею, лакомым куском любого сильного соседа. Такая же участь постигла и Приднепровский Переяславль: там также земщина потеряла свое значение, и тамошние князья вследствие того сделались посаженниками других князей, и преимущественно суздальских.