Валерий Курганов - Рюриковичи. Исторические портреты Страница 53

Повесть «Временных лет» передает диспут на тему сотворения человека, который состоялся во время всех этих событий между Янем Вышатичем и захваченными в плен волхвами. Это один из немногих источников, по которому мы можем судить о представлениях славян-язычников о мироздании. Летописец, монах из монастыря, передал их намеренно примитивно, через наложение христианских образов: «Бог мылся в бане и вспотел, отерся ветошкой и бросил ее с небес на землю. И заспорил сатана с Богом, кому из нее сотворить человека. И сотворил дьявол человека, а Бог душу в него вложил. Вот почему, если умрет человек, ― в землю идет тело, а душа к Богу». Вспомним, что захоронение в землю ― это христианский обычай. Из праха (глины) Господь создал первого человека (Адама), в прах он и возвращается после смерти. Язычники сжигали своих умерших, чтобы обеспечить им уход в потусторонний мир.

Так же, как отцовский наместник, сурово поступал с мятежниками и собственный сын Святослава, Глеб. Под тем же 1071 годом «Повесть временных лет» сообщает, что при похожих обстоятельствах в Новгороде волхв стал будоражить народ, из-за чего «была смута в городе, и все поверили ему и хотели погубить епископа». Глеб Святославич собственноручно зарубил топором неудачливого пророка-язычника, закончив таким образом публичную дискуссию о достоинствах христианской веры и ущербности язычества.

Честолюбивые устремления Святослава в конце концов привели его к захвату власти. Чтобы заручиться поддержкой младшего брата, Всеволода, он сообщил тому о якобы готовящемся заговоре Изяслава с Всеславом против них. Был ли такой заговор или это только выдумка Святослава, мы можем судить по косвенным признакам. Помочь нам здесь могут два обстоятельства. Чтобы вступить в союз со Всеславом, Изяславу надо было преодолеть сопротивление в своих землях: Киевщине и Новгородчине. Ни там, ни там Всеслав пользоваться популярностью не мог. Киевлян он предал, бежав в Полоцк после того, как они провозгласили его своим князем в 1068 году. Новгородцы вряд ли могли простить Всеславу разграбление города в 1065 году, когда он, по словам Н.М. Карамзина, «пленил многих жителей; не пощадил и святыни церквей, ограбив Софийскую». С.М. Соловьев пишет, что Всеслав тогда даже «снял колокола и у Святой Софии: „Велика была беда в тот час!“ ― прибавляет летописец: „И паникадила снял!“ Не добавил любви новгородцев к Всеславу его повторный поход (правда, успешно отбитый), предпринятый им после событий 1068–1069 гг., когда в Полоцке стал княжить Мстислав Изяславич.

Говоря о непостижимости причин, по которым Изяслав всегда за поддержкой обращался за границу, нельзя не обратиться к тому факту, что без описания каких-либо обстоятельств историки фиксируют смену управления в Новгороде. В момент своего прихода к власти, по утверждению Н.М. Карамзина, Новгородом владел Изяслав, который правил им через своего наместника. В 1069 году мы видим там уже сына Святослава, Глеба Святославича, изгнанного предприимчивым Ростиславом Владимировичем из Тмутаракани. Глеб Святославич оставался новгородским князем практически до самой своей смерти в 1078 году.

Получается так, что верховным правителем Руси считался старший брат Изяслав, а фактически управление большей частью ресурсов Русского государства постепенно сосредотачивалось в руках среднего брата, Святослава. По завещанию их отца, Ярослава Владимировича, Святославу отошел Чернигов. Н.М. Карамзин уточняет: «Князь Черниговский взял еще отдаленный Тмутаракань, Рязань, Муром и страну вятичей». В сообщении «Повести временных лет» о спорах с волхвами на религиозные темы в Ростовской земле мы узнаем, что суд там правил и собирал дань Янь Вышатич, который пришел от князя Святослава. Не зря последней надеждой волхвов на спасение была возможность «встать перед Святославом». В Новгороде со временем стал княжить сын Святослава, который мог проводить только согласованную с отцом политику.

Несмотря на всю свою доблесть, не удалось закрепиться в Тмутаракани Ростиславу Владимировичу. Он дважды изгонял оттуда сына Святослава, а в 1066 его отравили. Как сообщается в «Повести временных лет», Ростислава отравил некий греческий котопан из Херсонеса (городской чиновник), который потом сам в этом признался. Может быть, это и так. Но смерть предприимчивого и отважного русского князя была выгодна вовсе не грекам, а Святославу, который вернул на прежнее место Глеба, а затем посадил в Тмутаракани своего другого сына, Романа Святославича. Невозможно превзойти в умении владеть словом Н.М. Карамзина, давшего такую эпитафию отравленному племяннику Святослава: «Безвременная кончина мужественного Ростислава, отца трех сыновей, была в тогдашних обстоятельствах несчастием для России: он мог бы лучше других защитить отечество и сохранить по крайней мере воинскую его славу».

Посмотрим на карту средневековой Руси. Большая часть территории управлялась либо самим Святославом, либо его наместниками, либо его сыном. За Всеволодом оставалось незначительное Переяславское княжество. А сам великий киевский князь Изяслав управлял, собственно, только территориями, прилегающими к Киеву. С юга его ограничивали половцы, с востока и северо-востока ― владения Святослава. Неясно, правда, в чьем ведении находился Смоленск, после того как в 1060 году умер Игорь Ярославич, сменивший в этом городе умершего в 1057 году Вячеслава Ярославича. Смоленская земля с трех сторон охватывалась территориями, подвластными Святославу, поэтому вероятно, что и Смоленск контролировался им же. С северо-запада киевскому князю не давал покоя беспокойный полоцкий князь Всеслав Брячиславич. Его Изяславу не удалось приструнить, даже направив в Полоцк своих обоих сыновей, из которых один в Полоцке так и умер. К юго-западу от владений Изяслава находились города Владимир-Волынский и Галич, которые еще только формировались. Их расцвет был в будущем. Как сообщает «Славянская энциклопедия» (составитель В.В. Богуславский), еще перед смертью Ярослава Волынью управлял Святослав. С запада к Киевской земле примыкала Польша, король которой находился в родственных отношениях с Изяславом.

Отсюда следует два вывода.

Во-первых, приходится констатировать, что фактической властью на Руси стал обладать Святослав, постепенно сосредоточивший в своих руках контроль над подавляющей частью территории. Это объясняет, почему киевляне просили защиты именно у него и почему Святослав так уверенно эту защиту киевлянам пообещал.

Во-вторых, Изяславу было понятно, что если Святослав не захочет ему помочь, то тогда ему не поможет на Руси никто. Это объясняет, почему Изяслав в поисках справедливости обращался к польскому королю, германскому императору, даже к папе римскому ― но не к своим братьям.

Все сказанное, кстати, подтверждает, что опасения Святослава относительно возможности вступления Изяслава в соглашение со Всеславом Полоцким были не так уж беспочвенны. Удушаемый со всех сторон братскими объятиями, тот на самом деле мог подыскивать того, кто смог бы хоть немного ослабить стальную хватку среднего брата. Другое дело, подходил ли для этой цели Всеслав Брячиславич и возникло бы у него желание встать на стороне Изяслава.

Итак, в 1073 году, как пишет летописец, «по наущению дьявола», «Святослав сел в Киеве, прогнав брата своего, преступив заповедь отца, а больше всего Божью». Дьявол здесь, конечно, ни при чем, просто Святослав был готов к тому времени стать не только фактическим, но и официальным правителем Русской земли. Он был уверен в успехе своего мероприятия и, как показали последующие события, вполне обоснованно.

Святослав к своим 46 годам был не только талантливым полководцем (вспомним, как он справился с непобедимыми до сих пор половцами), но и умелым дипломатом и проницательным политиком. Это подтверждается не только тем, что он постепенно сконцентрировал власть над большей частью русских земель в своих руках. Он смог нейтрализовать всех возможных союзников свергнутого им Изяслава.

Соглашение Изяслава со Всеславом скорее всего было придумано самим Святославом для убеждения слабохарактерного и колеблющегося Всеволода. В летописях не содержится никаких сведений, подтверждающих наличие каких-либо действий со стороны полоцкого князя в пользу свергнутого Изяслава.

Сложнее обстояло дело с польским королем. Болеслав II уже один раз выступил на стороне Изяслава в 1069 году, когда тот обратился к нему за военной помощью против взбунтовавшихся киевлян.

Но и здесь у Святослава было в запасе несколько сильных ходов. Во-первых, его военные силы по сравнению с силами польского короля были вполне достаточны для отражения военной агрессии. Во-вторых, его положение как защитника Русской земли было более предпочтительно в глазах киевлян и жителей других городов, чем положение Изяслава, приведшего на Русскую землю иностранные оккупационные войска. Во все времена патриотический дух защитников своей родины был очень весомым фактором боеспособности войск. В-третьих, Болеславу был нужен не столько родственник на киевском престоле, сколько реальная и ощутимая военная помощь против чехов. И такую военную помощь Святослав не только пообещал Болеславу, но и незамедлительно оказал. Его сын Олег вместе с его племянником Владимиром Всеволодовичем Мономахом в 1076 году вышли в поход и открыли боевые действия в Богемии. Оба молодых князя впоследствии проявили себя как очень способные полководцы. Надо полагать, что им удалось в полной мере проявить блеск своего воинского таланта и на чешской земле.