Людмила Черная - Повседневная жизнь московских государей в XVII веке Страница 54

В ней было на что посмотреть: в центре располагался опорный столб, украшенный лепниной с изображениями птиц и зверей, вокруг него вилась бронзовая вызолоченная решетка, на которой стояли подсвечники, а рядом с ней во время пиров для украшения празднества находились поставцы с дорогой золотой и серебряной посудой. В углу на возвышении находился царский трон, к нему вели четыре ступени. Трон располагался вблизи «красного угла» в юго-восточной части палаты, между первым и вторым окном (всего на восточной стене было четыре окна), что удивляло иностранцев — по их представлениям, он должен был стоять в центре палаты. Член польского посольства 1678 года Бернгард Таннер предположил, что местонахождение трона было обусловлено наличием огромного опорного столба посредине палаты. Но в русской традиции царское место всегда тяготело к «красному углу» как самому святому месту в любом помещении. За троном на восточной стене палаты начинался цикл росписей, которые следовало рассматривать по часовой стрелке: сюжеты библейской книги пророка Даниила плавно перетекали в евангельские сцены пришествия Христа на Землю; затем шел цикл, опирающийся на «Сказание о князьях Владимирских»: раздел императором Августом своих земель, появление его потомка Рюрика на славянских землях, первые Рюриковичи, наконец, креститель Руси Владимир Святославич. На южной стене размещались сюжеты, связанные с Моисеем, Соломоном, Давидом, а также венчание на царство Владимира Мономаха и царь Федор Иванович в окружении бояр, среди которых был изображен «правитель» Борис Годунов. На западной стене как раз напротив царского трона была изображена притча о праведном и неправедном судии, сопровождавшаяся надписью: «И глагола царь: Аще что неправедно сотворю, меня сметни с царского престола». Вся северная стена была расписана сценами из жизни библейского персонажа Иосифа Прекрасного. В откосах окон располагалась «портретная галерея» князей Киевских, Владимиро-Суздальских и Московских вплоть до Федора Ивановича. Если двухъярусная стенопись была посвящена ветхо- и новозаветным событиям и русской истории, то изображения на сводах и люнетах[19] отражали мир небесный, начиная с сотворения Вселенной, изгнания Адама и Евы из рая и заканчивая новозаветной Троицей. В целом росписи Грановитой палаты служили хорошо продуманной иллюстрацией незыблемости царской власти на Руси, ее соотнесенности с властью божественной…

Большая Золотая палата интересна исключительно своей замечательной росписью, созданной после пожара 1547 года при непосредственном участии благовещенского попа Сильвестра, автора «Домостроя» и члена Избранной рады молодого Ивана Грозного. Поскольку фрески были крайне необычны для русского глаза, привыкшего к единообразию и повторению известных византийских образцов, то дьяк Иван Висковатый возмутился: «В палате царской притчи писаны не по подобию: написан образ Спасов, да туто же близко него написана жонка, спустя рукава кабы пляшет, а подписано под нею “блужение”, а иное “ревность”, и иные глумления». Дьяку, конечно, дали понять, что критиковать изображения — не его дело («Смотри, свитки свои не растеряй!»), но всё же устроили церковный собор, на котором митрополит Макарий разъяснил, что псковские художники изобразили «приточне (притчами, то есть иносказательно. — Л.Ч.) Спасово человеколюбие, еже о нас ради покаяния». Далее подробно описывались аллегории: «…на средине Спас на херувимех, а подпись: “Премудрость. Иисус Христос”. С правые страны у Спаса дверь, а пишет на ней 1) мужество, 2) разум, 3) чистота, 4) правда. А с левые страны у Спаса же другая, а пишет на ней: 1) блужение, 2) безумие, 3) нечистота, 4) неправда. А меж дверей высподи диавол седмиглавный, а стоит над ним Жизнь, а держит светильник в правой руке, а в левой копие, а над тем стоит ангел, дух страха Божия…» Таким же образом в актах церковного собора рассказано и обо всех остальных сюжетах фресок, изображавших «земное основание и море», воды и твердь, солнце и четыре ветра, «годовое колесо», по обе стороны от которого были опять-таки помещены притчи: справа — «Любовь да стрелец да волк», а слева — «Зависть, а от нее слово к зайцу: “зависть лют вред, от того бо начен и прискочи братоубийц”, а Зависть себе пронзе мечем, да Смерть». Немудрено, что у Висковатого при виде этих росписей с непривычки голова пошла кругом — да, наверное, и не у него одного. А вот царь Алексей Михайлович их очень любил ив 1672 году потребовал, чтобы было сделано точное описание с перечнем всех деталей изображений и воспроизведением подписей.

Малая Золотая (Царицына) палата, где также бывали торжественные приемы, вторила Большой — правда, на «женский лад». Она тоже была украшена росписями на библейские и исторические сюжеты, но посвящены они были в основном царицам: обретение Животворящего Креста Господня равноапостольной Еленой, подвиги византийских цариц Ирины, Феодоры и Софьи, крещение княгини Ольги, эпизоды повести об иверской царице Динаре и т. п. Эти фрески по золотому фону были выполнены еще в 1580 году для царицы Ирины Федоровны (в девичестве Годуновой).

При Алексее Михайловиче не случилось крупной перестройки дворца, как при его предшественнике и преемнике, зато были внесены существенные и яркие новации в его украшение. Возможно, не случайно первой постройкой, возведенной в Московском Кремле по приказу семнадцатилетнего царя, стали Потешные хоромы, срубленные дворцовым плотником Васькой Романовым. В дальнейшем государь указал отремонтировать одну из дворцовых палат, в которую поместил Аптекарский приказ и придворную аптеку. В 1661 году вместо старой Столовой избы была создана новая, украшенная росписью на потолочной подволоке. Это была замечательная картина, написанная масляными красками по полотну в 1662 году по «вымыслу» инженера полковника 1устава Декенпина и представлявшая, по описанию австрийца Адольфа Лизека, видевшего ее в 1675 году, «звездотечное небесное движение, двенадцать месяцев и беги небесные»: «…на потолке изображены небесные светила ночи, блуждающие кометы и неподвижные звезды, с астрономическою точностию. Каждое тело имело свою сферу, с надлежащим уклонением от эклиптики; расстояние двенадцати знаков небесных так точно размерено, что даже пути планет были означены золотыми тропиками и такими же колюрами равноденствия и поворота солнца к весне и осени, зиме и лету». Роспись настолько поражала современников, в особенности царских детей и родню, что «беги небесные» были пять раз повторены в покоях царевичей и царевен, деревянном дворце в Коломенском, а кроме того — на бумаге, чтобы обучать началам астрономии маленького царевича Петра Алексеевича.

Новые Постельные (Покоевые) хоромы Алексея Михайловича были выстроены в 1674 году. Они включали в себя передние теплые сени, приемную, кабинет («Комнату»), Крестовую палату (молельню) и спальню, именуемую также «постельной», «ложницей» или «опочивальней». В трех комнатах царь указал написать на плафонах библейские притчи: о пророках Ионе и Моисея и о Есфири (судя по всему, он имел особое пристрастие к этим сюжетам, в особенности к истории Есфири, которая неоднократно исполнялась на сцене придворного театра).

Другой новацией Алексея Михайловича стала обивка стен и дверей «фряжскими листами» (западноевропейскими гравюрами) и тисненой кожей. Так, в 1666 году двери в царский кабинет (Комнату) были обиты золоченой кожей с выдавленными на ней изображениями цветов, трав, птиц и зверей. Это новшество приглянулось всем членам царского семейства; в 1681 году Федор Алексеевич захотел, чтобы комнаты и сени его новых покоев были покрыты подобными кожами, а позднее царевна Софья решила не отставать от отца и брата.

После русско-польской войны в царских покоях появилась мебель «на польское дело» (по польским образцам), а деревянную резьбу во внутреннем убранстве дворца и на домашней утвари стали делать не плоской, а объемной, в немецком барочном стиле.

По указанию Алексея Михайловича было построено новое каменное здание Посольского приказа напротив Архангельского собора; над его входом поместили глобус, что было весьма необычно, но, видимо, отвечало вкусам государя и его окружения. После смерти царя Алексея в Посольский приказ по указанию его преемника Федора были переданы три иконы из кабинета отца — Христа, Богоматери и Иоанна Предтечи.

Помимо больших палат во дворце была еще масса помещений поменьше, предназначенных для самых разных целей. Так, к паперти Благовещенского собора примыкала Панихидная (Сборная) палата, в которой проводились поминальные «столы». За ней следовала Ответная посольская палата, предназначенная для переговоров с иностранными дипломатами. В Ответной палате, как и в Грановитой, была сделана тайная каморка с окном, чтобы царь мог наблюдать за переговорами, не обнаруживая своего присутствия.