Иван Беляев - У истоков Руси Страница 55

Земщина суздальская и ростовская, прежде почти неизвестная, подчиненная княжим посадникам, присылаемым из Киева или Переяславля, и не имевшая никакого голоса в междукняжеских отношениях, с утверждением Юрия Долгорукого в тамошнем краю так возвысилась, что при Андрее Боголюбском сделалась одною из первых земщин на Руси и держала у себя князей не иначе, как по вольному избранию. Так, по смерти же Юрия суздальская и ростовская земщина избрала себе в князья старшего Юриева сына Андрея Боголюбского наперекор распоряжению Юрия, который хотел, чтобы там княжили его младшие сыновья. По смерти Боголюбского ростовцы, суздальцы и владимирцы вольными голосами выбрали себе в князья племянников Андреевых Мстислава и Ярополка Ростиславичей. Потом когда Ростиславичи стали плохо управлять, то владимирцы собрали вече и прямо сказали: «Мы по своей воле избрали князей и целовали им крест, а они пустошат нашу землю, как бы не думая оставаться в ней князьями». И вслед за тем послали звать себе в князья Михаила Юрьевича и, несмотря на сопротивление ростовцев, поддерживавших Ростиславичей наперекор владимирцам, посадили в князья Михаила, а по смерти его выбрали в князья его брата Всеволода Юрьевича и, целовавши крест на него и на его детей, посадили его на владимирском престоле; тогда как ростовцы и большая часть бояр всего Суздальского края пригласили в князья недавно изгнанного Мстислава Ростиславича. И вследствие этого началась небывалая на Руси война земщины с земщиною из-за того, чтобы посадить своего князя, и война самая упорная, замечательная особенно потому, что с обеих сторон главными действователями были земцы, а не князья и их дружины. В этой войне земцы даже нередко противоречили своим князьям, за которых сражались; так, когда Мстислав Ростиславич соглашался на предложение Всеволода Юрьевича поделить суздальские владения мирно, то ростовцы и бояре прямо сказали ему: «Ежели ты дашь мир Всеволоду, то мы не дадим». Или владимирская земщина, победив ростовцев и Мстислава, на третий же день восстала на своего князя Всеволода Юрьевича с требованием, чтобы он казнил взятых в плен ростовцев; в летописи прямо сказано: «На третий день был великий мятеж в городе Владимире, восстали бояре и купцы, говоря: “Княже! Мы тебе добра хотим и за тебя головы свои складываем, а ты держишь врагов своих просто, а се враги твои и наши суздальцы и ростовцы, либо казни их, либо слепи, или отдай нам”». По смерти Всеволода сын его Ярослав, получивши по отцовскому распоряжению Переяславль-Суздальский, утвердился на этом княжестве не иначе, как по согласию с тамошней земщиной; в летописи сказано: «Ярослав, приехавши в Переяславль, созвал Переяславцев к церкви Святого Спаса и сказал им: “Братия переяславцы, вот отец мой отошел к Богу, а вас отдал мне, а меня вам дал на руки; скажите, братия, хотите ли меня иметь у себя, как имели отца моего, и сложить за меня свои головы”. И отвечали переяславцы: “Очень, господине, да будет так, ты наш господин, ты наш Всеволод”». А когда началась вслед за тем война между Константином Ростовским и Юрием Владимирским, то ростовцы поднялись биться за своего князя и вместе с новгородцами и смольнянами добыли ему Владимир. Вообще в Суздальско-Ростовском крае князья и земщина дружно шли вперед и, взаимным доверием поддерживая друг друга, достигли того, что Суздальско-Ростовское владение сделалось первенствующим и сильнейшим между всеми русскими владениями того времени.

Соседняя суздальской земщина рязанско-муромская, уже более ста лет имевшая своих отчинных князей из племени Ярослава Святославича, в продолжение этого времени приобрела огромное значение в делах Рязанско-Муромского края. Она не только заодно с княжескою дружиною участвовала во всех междукняжеских войнах; но действовала самостоятельно даже тогда, когда по какому-либо случаю тамошние князья не могли действовать сами. Так, еще при Юрии Долгоруком в 1154 году, когда он выгнал из Рязани тамошнего князя Ростислава и посадил там сына своего Андрея, то рязанцы тайно подвели Ростислава с половцами ночью, так что Андрей едва успел убежать об одном сапоге, а дружину его частью избили, частью потопили в реке, а частью зарыли живых в землю. Или когда Глеб и Роман, князья рязанские, разбитые Всеволодом Суздальским на Прусковой горе, были отведены в плен во Владимир и Всеволод прислал к рязанцам требование, чтобы они выдали ему Ярополка Ростиславича, бывшего прежде князем Владимирским, грозя в случае отказа войною; то рязанцы на общем своем вече, сказавши так: «Князь наш и братья наши погибли», поехали на Воронеж, взяли там Ярополка, отвезли во Владимир и отдали Всеволоду. Или во время нашествия Всеволода Владимирского на рязанские владения в 1207 году, когда пронский князь Кир-Михаил бежал в Чернигов, то проняне выбрали себе в князья Изяслава Владимировича, и три недели бились против огромной рати Всеволода и, только когда у них была отнята вода, вступили в переговоры с Всеволодом, и согласились принять от него князя Олега Владимировича. Вслед за тем Всеволод Владимирский, предводительствуя огромным войском, принудил рязанцев, чтобы они выдали ему своих князей и приняли себе в князья его сына Ярослава; но когда Ярослав, сидя в Рязани, стал поступать не по рязанским обычаям, то рязанцы перехватали его бояр и слуг, иных засадили по погребам, иных повесили и стали сноситься с пронскими князьями, чтобы выдать им самого Ярослава. Впрочем, этот замысел им не удался: осторожный Ярослав успел вовремя уведомить отца своего, и тот с большою ратью явился под Рязанью, отвел рязанцев пленниками во Владимир, а Рязанскую землю страшно опустошил. Тем не менее рязанские земцы, спасшиеся от плена, в тот же год с князьями Изяславом Владимировичем и Кир-Михаилом мстили Всеволоду опустошением окрестностей Москвы, и хотя были разбиты Всеволодовым сыном Юрием, однако Всеволод оставил их в покое и не решился предпринимать нового похода в Рязанскую землю. А по смерти Всеволода сын его Юрий отпустил всех рязанских пленников, бывших в Суздальской земле, и заключал с рязанскими князьями мир и союз. Таким образом, рязанская земщина при всех неудачах своих и при всех происках Всеволода Владимирского успела отстоять свою независимость; даже тогда, когда тамошние князья большею частью были побиты или отведены в плен, она даже не задумалась восстать на Всеволодова посаженника Ярослава, когда он стал править не по рязанским обычаям.

Рязанская и Муромская земли в это время были довольно обширны; они на севере простирались за Окой, сходились с Суздальскою землею, на западе граничили с Черниговскими владениями в земле вятичей, на юге и востоке, по рекам Воронежу, Хопру и Великой Вороне, далеко углублялись в половецкие степи. Главным, старшим городом Рязанской земли был Муром, древнейшая новгородская колония в тамошнем краю и, конечно, родоначальник всех тамошних славянских городов и поселений; он находился в самых северо-восточных пределах тамошнего края, на Оке, в соседстве с мещерою, мордвою и волжскими болгарами; за Муромом следовали по старшинству Рязань, в средине края, и Пронск на юго-запад от Рязани. Каждый из сих трех городов имел своих старших князей из племени Ярослава Святославича Черниговского, которые держали своих младших князей по пригородам. Князья сии по родству должны бы были быть в постоянном союзе с черниговскими князьями; но, находясь почти в постоянной вражде между собою, они делились на партии, и одна партия держалась союза с черниговскими князьями, другая с смоленскими, а третья с суздальскими. И как суздальские князья были ближайшими соседями, то они, покровительствуя своей партии рязанских князей, умели устроить дела так, что почти постоянно имели огромнейшее влияние на рязанских и особенно на муромских князей. Впрочем, суздальское влияние ограничивалось только князьями. Рязанская же земщина была в постоянной вражде с суздальским преобладанием, и у суздальских летописцев рязанцы назывались не иначе как людьми гордыми, были непокоримыми и своеобычными. И действительно, будучи старыми колонистами новгородскими, рязанцы много удержали из новгородских обычаев и не терпели чужой власти. У них и власть своих князей была сильно ограничена земскими боярами, которые были очень сильны большими поземельными владениями, в которых имели не только села, но и города; так, например, город Дедилов, по всему вероятию, был собственностью того знаменитого боярина Дедильца, который от рязанского князя Глеба был послом во Владимире и присоветовал суздальцам, по смерти Боголюбского, избрать себе в князья Ростиславичей, шурьев Глебовых. Да и вообще рязанская земщина в своих отношениях к князьям много походила на новгородскую земщину: городские общины в Рязанском краю не всегда слушали княжих посадников и других начальников, рассылаемых по городам. Так, в летописях под 1210 годом упоминается, что в Кадоме был убит рязанский тысяцкий Матвей Андреевич, или еще прежде, в 1135 году, в самой Рязани был убит тысяцкий Иван Андреевич, по прозванию Долгий, или в 1155 году в Белгороде Рязанском был убит тысяцкий Андрей Глебов. Об ограниченности княжеской власти в Рязани свидетельствует и жалованная грамота, данная Ольгову монастырю, в которой сказано, что когда князья Ингвар, Олег и Юрий отдавали в Ольгов монастырь пять погостов с 1010 семьями, то при этом присутствовали 300 бояр и 600 мужей, которые и записаны в грамоте; следовательно, князья одни, без согласия бояр и мужей, не могли означенных пяти погостов отдать в монастырь. Впрочем, вообще мы мало имеем известий об устройстве общества в Рязанской и Муромской землях, знаем только, что летописи почти одинаково отзываются о рязанцах, как и о новгородцах; а новгородцы в это время были известны своею неуступчивостью и развитием самоуправления.