Александр Прасол - От Эдо до Токио и обратно. Культура, быт и нравы Японии эпохи Токугава Страница 56

Битье бамбуковыми палками — единственная мера, которую применяли и в наказание, и как способ дознания. Высылка (цуйхо) и ссылка (энто) по тяжести наказания сильно различались. В первом случае преступника вынуждали сменить место жительства, но его имущество и семью не трогали. Во втором — ссылали на дальние острова с конфискацией всего имущества; тем самым семья осужденного лишалась средств к существованию. Местом ссылки служили группы островов, разбросанные вокруг Японского архипелага. Территория страны делилась на две части: большую по площади и менее плотно заселенную восточную — и меньшую, густонаселенную западную. Если преступление совершалось в провинциях, расположенных восточнее современных префектур Гифу, Сига и Миэ, арестованного судили в Эдо и ссылали на острова группы Идзу, а если западнее, то судили в Осаке и ссылали на острова Оки, Амакуса, Ики[28]. К каторжным работам в местах ссылки не принуждали. Главным фактором воздействия считалась изоляция, к которой прибавлялась полуголодная жизнь: с провиантом на островах было плохо. По этой причине после 1796 года самые маленькие острова исключили из списка мест ссылки, а родственникам и друзьям осужденных не только разрешили, но и рекомендовали отправлять им продуктовые и промтоварные посылки. Разрешалось даже высылать деньги. Появились весьма состоятельные ссыльные, которые умудрялись даже отправлять на большую землю дорогостоящие подарки к знаменательным датам (как, например, бывший настоятель храма Рёсин по прозвищу Жадный монах, отбывавший срок на Хатидзё — втором по величине острове группы Идзу).

Основной контингент токугавских ссыльных составляли осужденные за азартные игры и половые преступления. На том же острове Хатидзё в 1823–1851 годах содержалось 347 поселенцев: 137 были осуждены за азартные игры, 66 — за половые преступления, 25 — за хулиганство, 23 — за поджог… [Танно Акира, 2010]. Как уже говорилось, изначально ссылка на острова была бессрочной и считалась пожизненным наказанием, однако в связи с семейными юбилеями Токугава объявлялись амнистии для тех, кто отбыл более десяти лет. Амнистии не подлежали осужденные за половые преступления — нарушившие обет воздержания буддийские монахи и совратители несовершеннолетних. Побеги с островов случались крайне редко, и большинство ссыльных оканчивало там жизнь, расширяя территории островных кладбищ.

Казнь простолюдина. Источник: НА

Ознакомившись с системой наказаний в токугавской Японии, европейцы сочли, что “японские законы кровожадны; они почти не знают разных степеней вины” [Зибольд и др., 1999]. Это не совсем верно. Во всяком случае высшая мера наказания имела шесть вариантов, и вид казни полностью зависел от тяжести преступления. Варианты были такими.

• Простое отсечение головы (гэсюнин). В этом случае имущество не конфисковывалось. Тело казненного передавали родственникам.

• Отсечение головы с сопутствующими действиями (сидзай). Конфискация имущества необязательна, но возможна; тело родственникам не возвращалось, ритуал и похороны не проводились. Это был самый распространенный вид казни.

• Сжигание на костре (кадзай).

• Отсечение головы с ее публичной демонстрацией и конфискацией имущества (гокумон). Перед казнью преступника весь день возили по городу, после голову выставляли на три дня и две ночи перед воротами тюрьмы. Тело казненного разрубали на части и в соломенных мешках вывозили на окраину, где закапывали. Место захоронения держалось в тайне. Выставленные напоказ головы, кстати, тщательно охраняли, поскольку родственники и идейные последователи казненных нередко воровали то единственное, что от них оставалось.

Гокумон. Голова казненного. Источник: НА

• Казнь на кресте (харицукэ). Осужденных привязывали к крестам разной формы и, дав помучиться, убивали ударом копья.

• Отрезание головы бамбуковой пилой (нокогирибики) с демонстрацией горожанам сначала живого преступника, а после его головы. Этот вид казни был сохранен в законе 1742 года в качестве меры устрашения, но реально в эпоху Токугава не применялся: желающих отпилить голову осужденному не находилось. Во времена междоусобных войн к такой смерти приговаривали за убийство или покушение на убийство вышестоящего. Преступника связывали, делали на шее надрез пилой и оставляли ее рядом.

Отпиливание головы. Источник: SY

Все желающие, в первую очередь родственники жертвы, имели возможность легально отомстить.

Пятого октября 1573 года в окрестностях замка Гифу именно так был казнен за попытку покушения на Ода Нобунага ниндзя Сугитани Дзэндзюбо. Осужденного закопали по шею в землю и положили рядом окровавленную пилу. Время шло, а палачи-добровольцы все не появлялись. Тогда по приказу Нобунага к приговоренному стали приводить случайных людей и заставлять их делать по одному-два надреза. Говорят, казнь длилась шесть дней, и Нобунага был очень доволен. А в 1574 году Токугава Иэясу приказал казнить таким же лютым способом за сговор с противником своего вассала Ога Ясиро. Во времена Токугава нокогирибики также считалась самой суровой казнью. Даже за убийство родителей казнили менее жестоко (на кресте), а за убийство младшего члена семьи и вовсе ссылали на острова. Но, как уже говорилось, после 1603 года головы больше никому не отпиливали.

Пожалуй, самый известный сегодня разбойник средневековой Японии — Исикава Гоэмон (1558–1594). Известность он получил не столько благодаря обстоятельствам своей жизни, сколько благодаря смерти. По рассказам, он отличался большим ростом и физической силой. О его реальной жизни почти ничего неизвестно, поскольку никто из современников не предполагал, что Гоэмон станет фольклорным героем, и записей о нем не делал. Но героем он стал довольно быстро, уже в XVIII веке, когда театр кабуки поставил пьесу о его подвигах. В XX веке о нем сняли фильм, где он изображен романтическим разбойником. Сделавшись персонажем компьютерных игр, Исикава Гоэмон окончательно утратил черты реального человека, превратившись в незамутненный символ отваги и романтики.

По имеющимся скупым сведениям, настоящий Гоэмон в 16 лет сбежал из дома, убив троих человек и прихватив кое-что из ценностей. Спустя двадцать лет он попытался убить самого Тоётоми Хидэёси (1537–1598) прямо в его замке Фусими, который тщательно охранялся. Однако был схвачен, подвергнут пыткам и со средневековой изобретательностью казнен: его сварили в кипящем масле. Правда, специально для него ничего не придумывали: этот вид казни тогда существовал. Его смерть — едва ли не единственный достоверный эпизод всей его жизни, да и тот известен благодаря дневникам европейских миссионеров. После того как обстоятельства смерти “японского Робин Гуда” стали широко известны, в японском языке появилось выражение “ванна Гоэмона” (гоэмонбуро).

В 1754 году уголовный кодекс снова отредактировали в сторону смягчения. Но и того, что осталось, по европейским меркам вполне хватало. Воришек после первой поимки били бамбуковыми палками, после второй — клеймили татуировкой, а за третье воровство казнили. Татуировали только простолюдинов: каждому наказанию соответствовал определенный контур из полосок и (или) крестов, и вариантов было очень много. Сёгунат настаивал на том, что всякое нарушение общественного порядка, тем более преступление, есть камень в огород действующей власти, подрывающий ее влияние и авторитет. А свой авторитет воинское сословие берегло.

Наибольший ущерб этому авторитету нанес, пожалуй, Нэдзуми Кодзо (настоящее имя Дзирокити, 1797–1832), хотя он, в отличие от Гоэмона, никогда никого не убивал. В 10-летнем возрасте Дзирокити отдали на обучение в дом ремесленника, где он пробыл шесть лет. Затем он вернулся в семью и начал работать, изготовляя строительный инструмент. Однако скоро увлекся азартными играми и бросил скучное ремесло. Душа его требовала риска и приключений, и Кодзо нанялся тушить пожары. Так он научился преодолевать преграды, взбираться на крыши и проникать в дома, а заодно познакомился с внутренней планировкой зданий и укладом горожан. Эти знания в сочетании с мастерством инструментальщика и азартной натурой определили его судьбу: Нэдзуми Кодзо стал незаурядным вором-домушником.

Впервые его задержали 3 августа 1825 года, только на тридцать третьем по счету “деле”. Он прикинулся новичком, которого бес попутал. Кодзо клеймили и выслали из столицы. Он сделал для себя выводы и изменил стиль жизни. Отныне официально он — профессиональный игрок. Опасаясь доносов, часто менял жен, любовниц и адреса. И “работал” только в усадьбах самурайской знати. Логика простая: у бедняков особенно не поживишься, а состоятельные купцы сметливы и внимательны и ревностно охраняют свое имущество. Столичные же резиденции удельных князей и усадьбы хатамото не только богаты, но и просторны. В подражание замку Эдо женская половина в них отделена от мужской, и если ориентироваться на женские покои, то дело может выгореть. Действовал Нэдзуми Кодзо дерзко и с выдумкой. В столичную резиденцию хозяина княжества Хидзэн (префектура Сага) Мацудайра Сэйдзан наведался дважды. Во время второго визита оставил в доме записку: “Привет от Нэдзуми Кодзо”.