Сергей Смирнов - Рассказы о неизвестных героях Страница 56

Позднее по воспоминаниям Игнатьева я рассказал об этой обороне по радио, и тогда откликнулись и другие ее участники: капитан буксирного теплохода Днепро-Бугской флотилии Николай Ломакин, живущий сейчас в городе Пинске, инвалид войны Фома Зазирный из города Канева Черкасской области, бывший зенитчик, а сейчас слесарь паровозного депо в Новгороде Анатолий Пинчук, бывший сержант авиационной части, ныне учитель из поселка Новая Ляда Тамбовской области Алексей Русанов, житель Запорожья Владимир Дубинский, инженер Игорь Кислов из города Воронежа и т. д. Они дополняли картину, нарисованную Игнатьевым, новыми важными подробностями и помогли исправить одну допущенную им существенную ошибку — фамилию старшины, руководившего обороной, Игнатьев помнил неточно. На самом деле старшину звали не Басовым, а Павлом Петровичем Басневым, и он был родом из Ивановской области, где позднее мне удалось разыскать его родных.

Вот как складывалась история героической и трагической обороны Брестского вокзала по воспоминаниям ее участников, обороны, которую с полным правом можно назвать родной сестрой славной защиты Брестской крепости.

В субботу, 21 июня на вокзал Бреста прибыла группа сержантов одной из наших авиационных частей. Часть эта находилась в летних лагерях около границы, но команда была послана к месту постоянного расположения полка в районный городок Пружаны Брестской области, чтобы там принять бойцов нового пополнения и начать с ними занятия. Командовал группой старшина-сверхсрочник Павел Баснев.

В Пружаны надо было ехать поездом, который отходил только в 6 часов утра на следующий день. Военный комендант станции приказал старшине и его товарищам переночевать на вокзале. Они погуляли по городу, посмотрели в вокзальном агитпункте кинофильм и остались на ночлег в этом же зале. Здесь же вместе с ними расположилась небольшая группа бойцов-зенитчиков, которые везли в свою часть партию сапог, полученных на складе в Бресте, и несколько других военных пассажиров, тоже ожидавших утренних поездов.

В полусумраке наступающего рассвета все были разбужены близкими взрывами. Выбежав на привокзальную площадь, Баснев и его спутники увидели широкое зарево в стороне границы и столбы снарядных разрывов, то и дело вскидывавшиеся на железнодорожных путях у вокзала. Сомнений не оставалось началась война.

Прежде всего надо было позаботиться о боеприпасах: сержанты ехали со своими винтовками, но патронов у них было мало. Баснев кинулся назад в вокзал разыскивать военного коменданта. К счастью, на вокзале оказался небольшой склад оружия и боеприпасов железнодорожной охраны, и через полчаса, выполняя приказ коменданта, маленький отряд старшины и еще несколько групп наших бойцов в полной боевой готовности заняли оборону на западных подступах к станции, чтобы прикрывать отправку поездов на восток.

Между тем вокзал заполнялся людьми. Из города сюда сбежались местные жители, семьи военных в надежде уехать на поезде в сторону Минска. Но немецкие снаряды то и дело рвались на путях, и удалось отправить лишь два-три коротких состава, погрузив только малую часть пассажиров, которые все прибывали.

Звуки перестрелки постепенно приближались. Потом на привокзальной площади показалась группа пограничников, отступавших от железнодорожного моста на границе. Они присоединились к Басневу и его товарищам.

Вслед за тем на дороге, ведущей к вокзалу, раздался треск моторов, послышались пулеметные очереди, и наши бойцы впервые увидели своих врагов. Десятка два немецких мотоциклистов с пулеметами на колясках мчались к станции, иногда постреливая по сторонам, видимо, больше для острастки.

Их подпустили почти вплотную и встретили дружным залпом. Колонна резко затормозила, словно наткнувшись на невидимую преграду. Машины опрокидывались, съезжали в кювет, старались развернуться назад. В несколько минут все было кончено, и едва ли половина мотоциклистов успела на полной скорости умчаться обратно.

Победа воодушевила людей, но радоваться было рано. Не прошло и часа, как издали снова послышался шум моторов. На этот раз противник оказался посерьезнее: к вокзалу подходили немецкие бронетранспортеры с автоматчиками. Силы были неравными: с одними винтовками бойцы не могли долго держаться против бронированных машин. Пришлось отойти внутрь здания вокзала и отстреливаться из окон.

Вокзальные помещения уже были забиты людьми, главным образом женщинами и детьми. Между тем снаряды все чаще падали у вокзала и раза два пробивали стеклянный потолок зала ожидания. Появились убитые и раненые среди пассажиров. Надо было искать для них более надежное убежище.

Под всем зданием Брестского вокзала раскинулась обширная сеть подвалов, разделенных как бы на отсеки бетонными перегородками. Сюда, в эти помещения, темные или полутемные, там, где они освещались небольшими окнами, выходящими наружу на уровне земли, хлынула толпа людей, скопившихся на вокзале. И сюда же вскоре, теснимые врагом, вынуждены были отойти и военные. Теперь сам вокзал был в руках гитлеровцев, а в его подвалах около сотни советских бойцов держали оборону, поражая противника меткими выстрелами из подвальных окон.

Немцы сделали попытку ворваться в подвал через дверь, ведущую туда со стороны вокзального ресторана. Но как только офицер и группа солдат открыли дверь и спустились на несколько ступенек по лестнице, из темной глубины подвального коридора грянули выстрелы. Офицер и один из солдат упали убитыми, а остальные опрометью кинулись бежать назад. В этот день враги уже не пытались войти в подвалы и лишь два или три раза через рупоры обращались к осажденным с призывом сдаться в плен и выжидали, надеясь, что обстановка заставит их сложить оружие.

А обстановка и в самом деле становилась критической. Многие сотни мирных людей — детей, женщин, стариков — тесно набились в отсеки подвалов. Говорят, что здесь собралось до двух тысяч человек. Дети плакали, женщины порой бились в истерике, мужчины, растерянные и подавленные, не знали, что предпринять. И только горсточка военных с винтовками и гранатами, то и дело стрелявших из окон, без колебаний выполняла свой долг, свою боевую задачу. Этот подвал стал их боевым рубежом, и они были готовы стоять тут насмерть.

Но чтобы оборона была крепкой, ей необходим крепкий тыл. А тыл подвального гарнизона, хотя его трудно назвать так — ведь он был здесь же, где и фронт, — этот «тыл» отнюдь не способствовал укреплению обороны подвала. Все эти растерянные, охваченные тревогой люди, подверженные панике женщины, голодные плачущие ребятишки создавали обстановку крайней нервозности, невольно угнетавшую бойцов. Как ни зорко наши стрелки сторожили окна, все же гитлеровским солдатам удавалось иногда незаметно подобраться сбоку и забросить гранату то в одно, то в другое помещение. Гранаты рвались в толпе пассажиров, убивали, ранили детей, женщин, и каждый раз при этом возникала такая паника, что военные лишь с большим трудом наводили порядок. Да и кормить эти сотни людей было нечем: маленький склад вокзального буфета, находившийся здесь, наполовину растащили, прежде чем его успели взять под охрану. Впрочем, все равно для такой массы народа продуктов не хватило бы даже на день.

Выход оставался один — отправить всех штатских наверх, в немецкий плен. Тут, в подвалах, их все равно ожидала смерть от пуль, от гранат врага и от голода. В плену они могли уцелеть и сохранить своих детей. И штатским было приказано выходить. Исключения допускали только для коммунистов — по предъявлении партийного билета им разрешали остаться и вручали оружие.

К утру 23 июня подвал опустел. Теперь здесь были только те, кто защищал его с оружием в руках, всего около сотни человек. Военный комендант станции то ли был убит, то ли уехал с одним из поездов, и командование принял на себя какой-то молодой лейтенант-артиллерист, который тоже совсем случайно оказался в это утро на станции Брест. К сожалению, никто из уцелевших защитников вокзала не помнил его фамилии, все звали лейтенанта просто по имени — Николай. Неизвестна была им и фамилия политрука Кости, ставшего комиссаром этого подвального гарнизона. Третьим организатором и руководителем обороны был старшина Павел Баснев. Потом, уже в последние дни боев, он болел, порой не мог даже ходить, и его заменяли тогда сержанты Федор Гарбуз и Алексей Русанов.

Рассказывают, что вместе с военными в подвалах осталась одна женщина, по имени Надя. Кое-кто вспоминает, что якобы до войны она работала следователем брестской прокуратуры. Надя взяла на себя уход за ранеными, как ни трудна была такая задача в этих тяжких условиях.

Не было ни медикаментов, ни бинтов. Но многие пассажиры, отправленные наверх, оставили в подвалах свои чемоданы. Там нашлось белье, которое и пустили на бинты.