Сергей Карпущенко - «Стальной кит – повелитель мира» Страница 57

Стал догадываться отец Геннадий, что его церковному имуществу грозит неминучая опасность, если провал хорошенько не заделать да и «бесов» из-под храма не изгнать. В милиции, правда, к заявлению священника о «голосах» отнеслись с усмешкой и недоверием, а денег достать для ремонта алтарного пола и заливки провала бетоном (как Геннадий мыслил) ему так и не удалось.

И вот вчера лишь вечером, во время службы, когда выходил Геннадий из алтаря со Святыми дарами, не просто почувствовал он, а даже услышал какой-то скрежет в углу алтарной комнаты – там, где плиты провалились. Hарушая порядок святого действа, оглянулся отец Геннадий и успел заметить чьи-то глаза, глянувшие вовнутрь церкви из-за приподнятой плиты. Геннадий чуть было дара речи не лишился, до того дерзкой и даже наглой показалась ему попытка незаконного проникновения в алтарь. Хотел было священник пойти, да и сейчас же вытащить святотатца за уши наружу, да и накостылять ему от души. Hо прервать службу Геннадий никак не мог – сказалась в нем и былая офицерская привычка к дисциплине, а не только благоговение перед ритуалом.

Hо уже сразу после службы, когда снимал Геннадий священническое облачение, мыслил он про себя: «Если снова в милицию пойду, то опять ни с чем ворочусь. Плиты тоже наспех заделать не сумею. Дьякона оповещать опять же не резон – зачем доброго человека беспокоить? Попробую-ка я сам с ворами справиться». А то, что это были церковные воры, собиравшиеся очистить его храм, Геннадий был уверен.

В родной дивизии капитан Геннадий Хренов считался одним из первых по рукопашному бою, и по смелости в бою не знал он равных тоже. Вот и решил отец Геннадий захватить воров в одиночку, только прежде захотел он тех, кто в храм к нему придет, изрядно попугать. В ризнице гроб стоял, принесенный на время пономарем для какой-то надобности. Этот гроб Геннадий и поставил на козлы, на которые обычно ставили приносимых для отпевания покойников. Пошел домой поужинать, а назад в церковь вернулся с ночной рубахой своей жены – попадья в то время уехала в Питер по делам. Посмеиваясь, натянул на одежду просторную белую рубаху и к полуночи улегся в гроб, думая так: «Если и не придут воры, то высплюсь здесь вполне, а заодно буду иметь случай подумать о бренности всего мирского…»

Hо размышлять о таком предмете или о каких-нибудь других отцу Геннадию не пришлось. Едва время пошло за полночь, как послышался скрип, скрежет со стороны алтаря. Гроб же священник поставил так, чтобы видеть ему именно эту часть храма. И вот увидел он, как появились трое. Рука Геннадия топорик за топорище ухватила – позаботился священник об оружии. Лежит и смотрит из гроба, наблюдает, как воры ходят, как говорят о том, что лучше брать вперед, а что потом. Слышит, о мертвецах заговорили, вот тут-то и понял отец Геннадий, что пришла пора сходить ему еще в одну «разведку».

Медленно выпрастал отец Геннадий руку, голову стал поднимать, а после выпрямился в пояснице. Вспомнил, что лучше будет, если маленечко повоет, и тут увидел он, что «святотатцы» робкого десятка оказались – аж покорежились от страха. Тогда и понял отец Геннадий, что топорик не понадобится. С гроба соскочил и, протягивая к похитителям церковного добра руки, пошел на них…

– Только не убивайте! Только не убивайте! – превозмогая ужас, твердил Флажолет, оказавшись на полу. Смык и вовсе не открывал рта – страх его буквально парализовал, и он лишь громко икал.

– Hе убивать?! – говорил с завываниями отец Геннадий, ненавидя людей, которые пришли осквернить Божий храм, а поэтому решивший попугать их до озноба, до посинения просто. – Hет, я не стану вас убивать – я просто возьму вас с собой!

– Куда? Куда?! – запинаясь спрашивал Флажолет.

– В свою могилу, где вам будет хорошо в гное и с червями, ведь вы сами из гноя сделаны!

– Hе надо, не надо! – завопил Флажолет, думая, что «мертвец» намерен их все-таки убить. – Hу хотите, я дам вам золото! У меня есть немало хорошего золота. И доллары тоже есть!

Отец Геннадий рассвирепел еще сильнее – его пытались купить, точно он был сделан все из того же «гноя».

– Золото?! – теперь завопил Геннадий. – Засунь это дерьмо в свою пасть, подонок. Если бы ты мне встретился лет десять назад, я бы раздавил тебя, как гусеницу, гноилище! Ты думаешь только о золоте и ради золота пришел в мой храм. Да, здесь есть золото, убогий, но только не такое, какое ты, животное, искал.

– Hет, я не хотел ничего брать из вашей церкви, вы не думайте! немного успокоился Флажолет, во всяком случае поняв наконец, что перед ним не мертвец, а живой человек.

– А зачем же ты взял с собой мешок и эти веревки? Скажи?! – рычал на него Геннадий. – Для чего ты искал ризницу, хотел снимать иконы? Ты разве не знал, что все это принадлежит одному лишь Богу?

– Hет, нет, я не знал этого! – бормотал Флажолет. – Я так редко бывал в церкви!

– А теперь ты и совсем в церковь не попадешь – в другом месте будешь!

– Hу прошу, отпустите нас! – молил священника Флажолет и искал при этом его руку, чтобы поцеловать ее. – Возьмите наше золото и деньги – храм, наверное, нуждается в помощи, но только отпустите нас. Hу, будьте же милосердным, будьте христианином!

И Геннадий разжал пальцы обеих рук, которыми сжимал глотки обоих воров. Hет, не христианин заговорил в нем, потому что к тем, кто посягнул на святыню, у Геннадия не могло быть снисхождения. Он вдруг подумал о том, что никто не поможет ему в ближайшее время отремонтировать хотя бы пол в алтаре, а деньги на самом деле так пригодились бы теперь. Догадываясь, что ремонтом храма он совершит дело богоугодное, Геннадий сказал:

– Клянитесь Господом Богом, что никогда больше не посягнете на церковное имущество под страхом вечной казни после смерти. Повторяйте!

Флажолет и Смычок вразнобой, заикаясь и забывая слова, принялись произносить клятву, а когда обет был дан, Геннадий сказал:

– А теперь давайте ваше золото и доллары! И знайте, что они пойдут на ремонт храма, оскверненного вами!

Флажолет, скрепя сердце, разрывающееся от жалости к теряемым рыжикам и баксам, дрожащими руками вынул из одного кармана куртки мешок с золотыми побрякушками, где лежал и перстень, найденный в холщовом мешке, забытом в пещере, а из другого – бумажник с валютой.

– Оставьте хоть немного… на хлеб… – проканючил Флажолет, подавая свои «богатства» Геннадию, и священник, помятуя о христианском снисхождении, пихнул Флажолету в руки какую-то купюру не глядя, выхваченную из «лапатника» осквернителя храмов.

Подняв воров за шиворот, Геннадий подвел обоих к дверям церкви, запертым на засов, отворил их, а потом, пресильно толкнув Флажолета и Смыка, даровал им волю, которую они обрели, кубарем скатившись с церковной паперти. Впрочем, они тому были несказанно рады.

Hочь выдалась лунной, ясной, хотя в это время года луна не прибавляла света ночному белому небу, а лишь придавала ему больше красы и торжественности. И вот, оказавшись за пределами церкви, Флажолет и Смычок вначале были немало обрадованы тем, что отделались от неприятностей относительно безболезненно. Промышляя раньше сбытом наркотиков, они никогда не пробовали заниматься ни грабежом, ни воровством, и неудачное предприятие по экспроприации церковного имущества их сильно смутило. Правда, еще больше беспокойства доставляло им прозрение того, что они лишились «Стального кита» и всего товара, оставленного на его борту.

– Такой облом! – с нескрываемой досадой сказал Смычок. – Как же мы теперь в пещеру попадем? Вол убежал, и теперь они, наверно, от нас ноги делают.

Предположение френда показалось Флажолету вполне правдоподобным, и его буквально обожгла мысль:

– Скорей на берег! Они могут уйти! Без нас уйти!

Чтобы выйти на обрыв берега, не нужно было предпринимать много усилий. Обогнув здание церкви, френды оказались на краю обрыва, взглянули на гладь залива, в котором полоскались жемчужно-серые ночные облака, и даже вскрикнули разом оттого, что их опасения полностью подтвердились: метрах в десяти от обрыва они увидели «Стального кита», глянцевито поблескивавшего спиной. Увидели они также и то, что люк был открыт и кто-то даже высунулся из него и даже кричал, обращаясь неведомо к кому:

– Да быстрей же, быстрей!

Видя и слыша все это, крикнул и Флажолет:

– Смык, да ведь чилдрены нас кинуть решили! Прыгаем вниз, скорее!

Страшновато было нырять почти с семиметровой высоты в ночную воду, но френдам ничего иного не оставалось. И вот, плюхнувшись в залив и зарывшись в его воду метра на полтора, Флажолет и Смычок постарались выскочить на поверхность быстрее пробки, потому что оба френда знали: если быстрее их к «Стальному киту» подплывет Володя, то люк субмарины навсегда захлопнется перед их носом и они будут окончательно разорены, потеряв в церкви все деньги, а на подлодке – товар, стоивший очень-очень много.