Прокопий Короленко - Черноморские казаки (сборник) Страница 57

Наблюдение за исправным выполнением окружными правлениями своих обязанностей, возложено было на войскового есаула.

В каждом округе состояло несколько куреней (станиц), в каждом курене учреждено куренное управление, в котором начальствовали: куренный атаман, сельский атаман, сельский смотритель и писарь. Куренному атаману подчинялись все находившиеся в курене старшины и казаки; он же заведовал делами, до части воинской в курене относившимися. Куренные атаманы не жили в куренях, а находились постоянно в Екатеринодаре, в устроенных в крепости куренных помещениях; принимали все распоряжения кошевого атамана и войскового правительства и исполняли их чрез младших сельских управителей.

В 1802 г. одно окружное правление — Григорьевское, было упразднено, а прочие четыре переименованы в земские начальства. В этом же году куренные атаманы отосланы из Екатеринодара к своим куреням, в тех соображениях, что они, живя в городе, отвлекаются от своих обязанностей смотреть за благоустройством в куренных селениях.

Так было до 1827 года. В этом году, положением Высочайше утвержденным 26 апреля об управлении Черноморского войска, войсковая канцелярия, образованная из войскового правительства, по Высочайшей грамоте Черноморскому войску 16 февраля 1801 года, была вновь переформирована, и открыты в войске еще особые административные учреждения, действовавшие на основании указанных правил до положения о Черноморском войске, Высочайше утвержденного 1 июля 1842 года [180].

Вместе с образованием административного порядка была устроена в войске и врачебная часть, под управлением войскового медика. Открытые в разных местах войсковой территории лечебные заведения дали возможность заболевающим получать медицинское пособие не только на кордонной линии, но и внутри войска.

Войсковое Управление не забыло и учебной части, для образования своего юношества, заброшенного судьбою, со своими родителями, в безлюдный край, полный тревог и опасностей. Сначала учили в домашних школах кое-как и кое-чему, но в 1803 году, по ходатайству войскового атамана Бурсака, были вызваны в Екатеринодар из московского университета студент Иванченко и гимназист Поляков. Эти два учителя открыли первый шаг к основательному обучению молодого поколения черноморцев. 14 декабря 18.06 года учреждено было в Екатеринодаре первоначальное училище, с ассигнованием на содержание оного по 1500 руб. из войсковых сумм; но добрые черноморцы, сочувствуя благим намерениям начальства, пожертвовали в пользу училища более 4000 рублей. В 1812 году были открыты новые училища в некоторых местностях Черномории, а в 1820 году, по Высочайшему повелению, учреждена в гор. Екатеринодаре гимназия, при открытии которой, 20 мая, после обычного молебствия, директор гимназии, протоиерей Кирилл Россинский, произнес речь, замечательную по изложенным в ней историческим фактам, относящимся к Черноморскому войску [181].

Мир праху твоему, добрый атаман черноморцев, незабвенной Федор Яковлевич Бурсак! Тебе принадлежит честь открытия в Черномории учебных заведений, для блага народа, поселенного на безлюдной южной окраине государства, в соседстве полудиких народов.

Усердное старание атамана Бурсака и черноморского общества о развитии в крае просвещения было удостоено следующим Высочайшим рескриптом:

«Войска Черноморского войсковому атаману, господину полковнику Бурсаку.

Видя из донесения министерства народного просвещения, с каким усердием и соревнованием общество войска Черноморского печется в устроении учебных заведений, для образования своего юношества служить отечеству полезнейше, приятно сердцу моему изъявить вам и всему войску Черноморскому Мое особенное благоволение, с которым, приемля начатое, принимать буду и вящще растущие успехи наук к благу общему.

Пребываю Вам благосклонный

Александр».

В С.-Петербурге.

25-го августа 1806 года».

Остается сказать об образовании духовного сословия в Черноморском войске. С расселением черноморцев на вновь пожалованной кубанской земле, в духовенстве был крайний недостаток. Войско, находясь в исключительном положении, не принадлежало ни к какой епархии, откуда можно было бы получать священников. При глубокой преданности черноморцев к догматам православной веры, которую они все вообще исповедовали, неимение духовных пастырей много смущало дух набожных казаков.

Чтобы поддержать религиозное настроение черноморцев и не допустить между ними упадка духа православия в их бедственном, — в первое время поселения, — положении, незабвенный Антон Андреевич Головатый решился послать семь человек казаков хорошего поведения и довольно грамотных к феодосийскому епископу Иову, для посвящения шести из них в священники, а одного в диаконы. Владыка, не имея разрешения синода о подчинении ему Черномории, не принял посланных, а посоветовал, на первый раз, выбрать двух достойных казаков, выдать им увольнительные свидетельства на поступление в духовное звание и потом прислать к нему. Так и было сделано. Казаки, отправленные к преосвященному Иову, были помещены им в монастыре, рукоположены во иереи и, приняв эту благодать Духа Святого, возвратились в Черноморию для пастырского служения. Вскоре было исходатайствовано у епархиального начальства дозволение строить церкви в Черномории и назначать в них священников [182]. С тех пор из среды черноморцев выделилось духовное сословие, подчиненное епархиальному ведомству.

Войсковое правительство, ходатайствуя о постройке в селениях храмов Божиих, испросило разрешение у Правительствующего Синода основать на войсковые суммы монашескую пустынь [183], для доставления приюта и покоя больным и раненым воинам, желавшим провести на старости лет, или по калечеству, остаток жизни в богоугодных трудах, при святом доме Божием.

Над лиманом, означенным на старых картах Черномории Лебяжим (по многому числу водящихся там лебедей), в честь св. угодника Николая Чудотворца и в память милостей, оказанных войску Императрицею Екатериною, основана черноморцами Екатерино-Лебяжская Николаевская пустынь. Первоначально монастырская братия состояла исключительно из казаков; но впоследствии казачья пустынь обратилась в общий монастырь, доступный для монашества из всех сословий. В этот монастырь поступила большая часть ризницы из запорожской сеченой Покровской церкви и из содержавшегося на счет запорожцев Киевского Межигорского монастыря; она была передана в Черноморское войско с Высочайшего соизволения, последовавшего на ходатайство войскового атамана Котляревского [184].

Черноморское войско, несмотря на многие препятствия, пошло быстрыми шагами на пути развития гражданского своего быта. Менее чем в полсотни лет от поселения в пустынном крае он уже был благоустроенным краем; но среди общественных и богоугодных заведений не доставало того, что признавалось первой потребностью для боевой жизни казачьего войска, именно приюта для раненых и увечных воинов.

По поводу этого генерал-от-инфантерии граф Ланжерон писал: «Никто более не заслуживает внимания правительства, как штаб и обер-офицеры и нижние чины, при защите отечества получившие тяжелые раны. Пожертвование, принесенное ими на общую пользу, превосходит все пособия, какие только могут им воздаваться. Но не редко сии храбрые воины терпят величайшую крайность в пропитании и одеянии. Я говорю об ирегуларных войсках, подобных Черноморскому, кое не имеет постановления о пенсиях и ротах инвалидных; на службе же состоят не все те, кои имеют хозяйственное заведение. Получивший увечье, какое может иметь средство к содержанию себя!.. Он лишен сил; просить милостыню — это служило бы вечным стыдом тому сословию, которое бы до сего допустило. Однако, к несчастию, сие бывает; и нижние чины, лишенные членов, израненые, действительно, просят милостыню! Отвратительное и ужасное зрелище в нынешнее просвещенное время! Тогда как алчность к сребролюбию не предпочитается уже достоинствам и заслугам. Беспечность, как вредный порок, всеми вообще презирается; тем более достойно удивления, что при такой перемене или усовершенствовании нравственности, происходит еще беспорядок, довольно ощутительный для раненых. Я уверен, что правительство войска Черноморского сделалось довольно известным Всемилостивейшему нашему Монарху, отличив себя как против дерзких черкесов, так против турок и французов. Его Величество узнает также и о полезных в войске заведениях, кои не менее уважаются военных доблестей».

Граф Ланжерон полагал: для приюта лишенных куска хлеба раненых воинов-черноморцев открыть в Екатерино-Лебяжской Николаевской пустыни богадельню — на двух штаб-офицеров, пятерых обер-офицеров и 50 нижних чинов [185].