Книга величиной в жизнь. Связка историко-философических очерков - Владимир Анатольевич Ткаченко-Гильдебрандт Страница 57

из сохранившегося наследия Филона посвящены семнадцати первым главам Книги Бытия. В них философ полностью отходит от повествовательного характера библейского текста, стремясь представить его благодаря аллегорическому толкованию в качестве мировоззренческих и мистических концепций. Другие сочинения подобного рода сохранились только в армянском переводе: это «Вопросы и ответы на книгу Бытия» и «Вопросы и ответы на книгу Исход». Оба они написаны в форме эллинистического философского комментария, в котором каждый параграф начинается с постановки экзегетической проблемы, затем следуют краткое буквальное и пространное аллегорическое объяснения. Добавим, что сохранились два сочинения Филона, посвященные современным ему событиям: «Против Флакка» (об антиеврейских беспорядках в Александрии в 38 году новой эры) и «Посольство к Гаю». Кроме того, один из главных мистико-философских трактатов Филона «О жизни созерцательной» до середины XX-го столетия, то есть до открытия Кумранских свитков, являлся единственным источником сведений по еврейской аскетической секте терапевтов (ессеев), по сути, предшествующей общинам первых христиан: «…Их назвали терапевтами… может быть потому, что они предлагают искусство врачевания более сильное, чем в городах, поскольку там оно излечивает только тела, их же [искусство] — души, пораженные тяжелыми и трудноизлечимыми недугами, души, которыми овладели наслаждения, желания, печали, страх, жадность, безрассудство, несправедливость и бесконечное множество других страстей и пороков…» (Филон Александрийский, «О жизни созерцательной», цитировано по книге: «Тексты Кумрана», выпуск 1, перевод И. Д. Амусина, Москва, 1971, с. 376).

Фрагмент макета реконструкции Иерусалимского Храма, разрушенного Титом и Тиберием Александром

Как уже отмечалось выше, философское воззрение Филона Александрийского сложилось под сильным влиянием стоицизма и платонизма. Следуя Платону, Филон Александрийский противопоставляет чувственный мир умопостигаемому бытию, только в рамках последнего можно постичь истину; сам же материальный мир — это область «мнения» (или «вероятности»), занимающая срединное положение между истиной и ложью. Отсюда для Филона Александрийского абстракция всегда выше, нежели отдельное явление, суждение о котором лишь вероятно и не вполне определенно. Интерпретируя Библию, Филон Александрийский стремится выявить абстракции, на что «намекают» или что «представляют» конкретные библейские персонажи или события. Подлинное предназначение и благо человека — освобождение от телесных потребностей и удовольствий и достижение духовной созерцательной жизни. Однако человек обретает право на такую жизнь только после того, как добросовестно выполнил свой земной долг в обществе. Поэтому, как полагает Филон Александрийский, Моисей освободил левитов от несения общественных обязанностей только по достижении ими пятидесятилетнего возраста. В исполнении библейских предписаний Филон видит лишь внешнее требование закона, в то время как его подлинная цель — постижение символического смысла. Одновременно философ неоднократно подчеркивает и выделяет высшую моральную, воспитательную и общественную ценность Моисеева закона в чувственном мире. Следуя же внутреннему смыслу Священного Писания, разоблачаемому аллегорическим толкованием, Моисей — философ. Однако высшим духовным достижением Филон считает не философию, но мудрость. Платоновскую концепцию восхождения души из чувственного мира к умопостигаемому миру «идей» Филон Александрийский дополняет новой духовной ступенью — от мира «идей» к самому Богу, что свидетельствует о его преданности еврейскому монотеизму. Тем самым Филон признает лишь две предельные реальности — Бога и душу; и вневременная связь между ними составляет основание его мистической философии. Как тут не вспомнить о космической «симпатии» Посидония.

По представлениям Филона Александрийского Бог есть, в вящей степени, трансцендентная сущность: Он выше добродетели и знания, выше абсолютного блага и красоты. Отсюда на низшем уровне абстракции Богу приписываются благость и другие атрибуты, на ее высшем уровне — Бог не обладает ни качествами, ни именем, и Он — непознаваем. Тем самым Филон как бы закладывает фундамент будущего апофатического богословия Восточной церкви. Но трансцендентная сущность Бога у Филона совмещается со своим имманентным проявлением: божественная сила действует как имманентный принцип вещей и, в первую очередь, души. Это почерпнуто Филоном из стоической философии. Концепция трансцендентного и имманентного у александрийца приводит его к онтологической дифференциации — различению между Богом и Его Логосом; его Филон иногда отождествляет с Божественной мыслью, а иногда трактует как нечто, что осуществляет связь между Богом и человеком. Хотя Филон Александрийский принимает библейский тезис о сотворении мира Богом, он стремится избежать вывода, согласно которому Бог находился в прямом контакте с профанирующими свойствами материи, и потому постулирует опосредованную космическую «обустраивающую силу» — Логос.

Итак, Филон считает божественные силы в их совокупности одним независимым существом, которое называет Логосом. Это название Филон позаимствовал из греческой философии, где оно впервые употреблено Гераклитом, а затем принято стоиками. У Гераклита Филон взял понятие о «делящем логосе» (λόγος τομεύς), вызывающем разные объекты к бытию согласованием их розни и борьбы, а у стоиков — понимание Логоса как активного, животворящего начала. Влияние Платона видно в определении Логоса, как «идеи идей» и «архетипической идеи». Следовательно, все антропоморфизмы Писания, все конкретные образы Бога относятся к силам Божества, а не к его существу. Верховной из этих сил является Слово (Логос), которое всех их совмещает в себе. Так же, как и они, это Слово может рассматриваться с троякой точки зрения: как бессамостная энергия Божества; как душа и связь мира (стоический логос); как тварно личный посредник между Богом и миром. Отсюда Логос определяется как разум Божий, идея всех идей, образ Божества, первородный сын Божий, второй бог («JeoV» (ЯХВЕ), по-древнегречески θεός, — в отличие от «о JeoV» / ὁ θεός); он же — первообраз вселенной, миросозидательная сила, душа, облекающаяся телом мира; наконец, он — верховный архангел, посредник, наместник Бога, царственный первосвященник. Что касается премудрости, Филон считает ее высшим принципом, от которого происходит Логос и который координирует с ним же. Вместе с тем, в Библии «слово» Божие рассматривается как независимо действующая и самостоятельно существующая сила; позднее, в иудаизме эти идеи были развиты в учении о божественном Слове, создавшем мир, о божественном троне-колеснице с херувимом, о божественном сиянии и шехине, в учении об именах Бога и ангелов. Филон называет Логос «архангелом со многими именами», «таксиархом» (главой рати Божией), «именем Бога», «небесным Адамом», «словом вечного Бога», «первосвященником», искупителем грехов, посредником и ходатаем перед Богом за людей. Филон переводит библейский стих (Быт. 1:27) следующим образом: «сделал человека по образу Бога», заключая отсюда, что существовал образ Бога, являющийся основным типом всего сущего (архетипическая идея Платона), печатью, лежащей на всем сущем. Логос — это тень, отброшенная от Бога; он имеет очертания, но не ослепляющий свет самого Бога. По отношению к миру, Логос это универсальная субстанция, от которой зависит все сущее. Вот почему его символом есть манна, как «γενικώτατον τι» (самое благородное). Но Логос является не только