Александр Прасол - От Эдо до Токио и обратно. Культура, быт и нравы Японии эпохи Токугава Страница 58

В 2009 году в японскую полицию поступил 1 миллион 40 тысяч такого рода вызовов — на 150 тысяч больше, чем пять лет назад. Один гражданин пожаловался полицейским, что в его многоэтажном доме соседка тайком держит домашних животных, хотя жилищный устав это запрещает. А число обращений по поводу серьезных правонарушений за тот же период сократилось с 740 до 570 тысяч — их стало почти вдвое меньше, чем жалоб по поводу шума. Специалисты проанализировали ситуацию и пришли к выводу: главная причина явления — в традиционной для Японии ритуальности межличностных контактов. Обращаться напрямую к незнакомому человеку в Японии не принято, с претензией или просьбой — тем более. Стимулирующую роль сыграл также принятый в 2005 году закон о защите личной информации. Он запрещает организациям, в том числе полиции, разглашать имена клиентов и заявителей. Обращаться по любому поводу в органы власти стало проще и безопаснее.

За одиннадцать месяцев 2010 года японская полиция получила 987285 “холостых” звонков (на 18872 больше, чем в 2009 году). Этот показатель с 2004 года неуклонно растет, и в 2010 году они составили почти треть всех звонков в полицию. Звучали просьбы починить стиральную машину, помочь сменить место на придомовой парковке, собрать сведения о девушке, с которой молодой человек познакомился в интернете, и так далее. По этому поводу можно веселиться или огорчаться, но от этого никуда не денешься — чудаки всех мастей и оттенков всегда были, есть и будут в любом обществе. В Японии к их неизбежности прибавляются две тесно связанные между собой национальные особенности: конфуцианский патернализм и вытекающая из него абсолютная убежденность потребителя в сервисном характере государственной службы. Отсюда усугубляющееся “младенческое” поведение населения.

Впрочем, есть и объективные причины. Япония — страна долгожителей, и среди них немало одиноких людей, больных и страдающих потерей памяти. Бывает, им требуется срочная медицинская помощь. Из больницы надо возвращаться домой, а обратная транспортировка пациентов страховкой не предусмотрена. И денег на обратную дорогу с собой нет, и проводить некому. Из этих затруднительных ситуаций больницы выбираются сами, давая денег взаймы или доставляя пожилых пациентов машинами “скорой помощи” за свой счет. Но иногда машин не хватает, и тогда они вызывают, конечно, полицию. Полицейские и рады бы отказаться, но опасаются — не дай бог, с пожилым пациентом по дороге что-нибудь приключится… Заявка зарегистрирована, значит, ответственность на них. И приходится черно-белым полицейским машинам работать в качестве такси — не очень часто, примерно один раз в полтора-два месяца на один столичный райотдел, но в последние годы все чаще. Центральные СМИ обозначили проблему и призвали Министерство труда и благосостояния что-то делать.

Что касается “нормальной” преступности, то она в Японии неуклонно снижается: в 2010 году число зарегистрированных правонарушений составило менее 1,6 миллиона случаев на всю страну. Это показатель 1987 года. По сравнению с 2009 годом цифра уменьшилась на 6,9 %. Спад продолжается восьмой год подряд. Число убийств сократилось на 2,5 % и составило 1067 случаев — это самый низкий результат за всю послевоенную историю [Ёмиури, 6, 11, 15 января 2011 года].

Однако такое благополучие имеет и обратную сторону. Шестого января 2010 года в Токийское полицейское управление позвонили коллеги из Гонконга: “Мы обнаружили партию часов и драгоценностей в почтовых отправлениях из Японии. Располагаете ли вы информацией о краже в ювелирном магазине ‘Тэнсёдо’?” Токийская полиция информацией располагала, но злоумышленники и судьба краденого оставались для нее загадкой. Трое “гастролеров” из Гонконга действовали просто: пробили дыру в стене ювелирного магазина “Тэнсёдо” в престижном квартале Гиндза и унесли драгоценности стоимостью 2,5 миллиона долларов США. На родине их задержали, и они сознались, что в декабре 2009 года прибыли в Токио по туристическим визам. Купив в хозяйственном магазине гидравлический домкрат и еще кое-какие инструменты, 2 января они вошли в ювелирный салон через стену, воспользовавшись новогодним безлюдьем в центре Токио. Драгоценности отделялись от внешнего мира пятью сантиметрами бетона. Два дня спустя они, не мудрствуя, отправили награбленное по почте в Гонконг и вернулись из “турпоездки” на родину. В отличие от Японии, в Гонконге грабят часто и с выдумкой, поэтому там полиция начеку, и преступникам с каждым годом приходится все труднее. Гангстеры начали искать выход — и нашли его в богатой и спокойной Японии. По данным японской полиции, в 2004–2009 годах выходцы из Китая и Гонконга совершили 117 крупных ограблений магазинов (в среднем один раз в два месяца). Из них раскрыто было только одно. Ограбление салона “Тэнсёдо” стало вторым [Ёмиури, 01.02.2010].

Главная тюрьма

В Токио есть район Кодэмматё. В эпоху Токугава тут располагалась главная тюрьма, куда свозили преступников со всего востока страны. Здесь проводили следствие, вершили суд и казнили.

Тюрьма представляла собой просторную усадьбу размером с городской квартал (почти 9 тысяч м2) и состояла из трех блоков: в первом располагалась тюремная администрация, во втором содержались заключенные, в третьем пытали и казнили. В штатном расписании тюрьмы значились 50 служащих в ранге досин и 30 рядовых тюремщиков (во второй половине эпохи Токугава штат увеличили до 58 и 38 единиц соответственно). Начальник тюрьмы имел ранг хатамото, но (редкий случай) без права аудиенции у сёгуна. Жалованье ему полагалось также довольно скромное — 120 коку плюс десять годовых пайков риса на иждивенцев.

Бессменными — в девяти поколениях! — начальниками тюрьмы в Кодэмматё служили самураи из клана Исидэ. Первый Исидэ (тогда он носил другую фамилию) начинал работать надсмотрщиком еще при Иэясу. Самым известным представителем фамилии стал его сын Исидэ Ёсифука (16151689). Во время Великого пожара годов Мэйрэки (1657) он без согласования с начальством принял решение, о котором впоследствии много говорили. Под гул и треск наступающего огня он объявил заключенным, что, спасая их жизни, выпускает их на волю. Но требует вернуться в тюрьму после пожара. И пообещал, что тем, кто вернется, при вынесении приговора будет учтена верность моральному долгу (гири). Сбежавших же будут преследовать до конца жизни, и не только их самих, но и членов их семей. Рассказывали, что несколько сотен заключенных благодарили его чуть ли не со слезами, а после пожара все вернулись в тюрьму.

Учитывая общечеловеческую склонность идеализировать или, по крайней мере, приукрашивать прошлое, стопроцентный возврат в тюрьму может показаться сомнительным. Однако документально подтверждено, что всем вернувшимся, в том числе смертникам, бакуфу смягчило наказание на один “пункт”. Несомненно и то, что этот случай повлиял на практику исполнения наказаний: это отражено в нескольких статьях современного закона о содержании заключенных. И не только на практику исполнения, но и на само определение наказания. Простой пример: попытка скрыться с места дорожно-транспортного происшествия сегодня наказывается в Японии так же строго (при небольших ДТП даже строже), как и само нарушение правил.

Прославившийся этим эпизодом Исидэ Ёсифука вошел в историю не только как начальник главной тюрьмы, но и как ученый-филолог научной школы кокугаку, опубликовавший собственные комментарии к классической “Повести о Гэндзи” (Гэндзи моногатари), а также несколько поэтических сборников.

В сословном обществе заключенные не могли находиться все вместе, тем более что тюрьма одновременно была следственным изолятором, и основную долю арестантов составляли подозреваемые и обвиняемые, но еще не осужденные. Поэтому все камеры в тюрьме Кодэмматё делились на четыре типа.

В камерах первого типа (агари дзасики) содержались не самые богатые, но знатные хатамото с годовым доходом до 500 коку риса, а также высшие священники. Пол их камер был устлан соломенными циновками хорошего качества, такими же, как в жилых комнатах. Камеры представляли собой клетки, отделенные от тюремного коридора толстым вертикальным брусом от пола до потолка с просветом толщиной в руку.

Камеры второго типа (агария) предназначались для прямых вассалов хатамото, удельных князей, чиновников (гокэнин) низших и средних рангов, обычных монахов. Здесь тоже лежали циновки, но простые — такими устилали в домах коридоры и подсобные помещения. Во втором отделении существовала и женская камера.

В третьем и четвертом, самых переполненных отделениях (тайро и никэнро), содержались соответственно рядовые горожане и бродяги. После того как в Эдо начали в массовом порядке приезжать на заработки крестьяне, для них по сословному признаку выделили в тюрьме специальные камеры.