Константин Романенко - "Если бы не сталинские репрессии!". Как Вождь спас СССР. Страница 59

Симптоматично, что в центре руководства заговором военных сложился перевес прибалтов. Видимо, это связано с происхождением самого Тухачевского. Прапорщик Первой мировой войны литовец Роберт Эйдеман (настоя­щая фамилия — Эйдеманис), ответственный редактор журнала «Война и революция», занявший с 1932 года еще и пост председателя Центрального совета Осоавиахима, тоже мог причислить себя к недооцененным личностям. Причем литовского «полководца» Тухачевский вовлек в заговор лично и в числе первых — ещё в 1932 году. В связи с новыми установками Троцкого Эйдеман попросил дать ему директивы о его деятельности в Осоавиахиме. Тухачевский отметил в показаниях: «Обсудив этот вопрос в центре, мы поставили основной задачей увязку его вредительской работы с Каменевым с тем, чтобы, кроме плохой защиты объектов в отношении ПВО, была дезорганизована и общественная деятельность по ПХВО»[73].

В продолжение своих показаний Тухачевский пишет: «В зиму 1933 на 1934 год Пятаков передал мне, что Троцкий ставит задачу обеспечить поражение СССР в войне, хотя бы для этого пришлось отдать немцам Украину, а японцам Приморье. На подготовку поражения должны быть сосредоточены все силы как внутри СССР, так и вне; так, в частности, Пятаков сказал, что Троцкий ведет решительную линию на насаждение своих людей в Коминтерне. Пятаков сказал при этом, что, конечно, эти ус­ловия означают реставрацию капитализма в стране»[74].

Таким образом, к концу 1933 года, т.е. к тому времени, когда Гитлер усиленно упрочивал свою власть, в СССР уже сложилось ядро военного заговора против Сталина. Тухачевский указывал: «По мере получения директив Троцкого о развертывании вредительской, шпионской, диверсионной и террористической деятельности, центр заговора, в который, кроме меня, входили по мере вступления в заговор Фельдман, Эйдеман, Каменев, Примаков, Уборевич, Якир, с которым был тесно связаны Гамарник и Корк, давал различным участникам заговора установки для их деятельности, вытекающие из указанных директив.

Члены центра редко собирались в полном составе, исходя из соображений конспирации. Чаще всего собирались отдельные члены, которым по каким-либо служебным делам приходилось встречаться. Таким образом, развивая свою платформу, от поддержки правых в борьбе против генеральной линии партии, присоединяя к этому в дальнейшем троцкистские лозунги, в конечном счете антисоветский военно-троцкистский заговор встал на путь контрреволюционного свержения Советской власти, террора, шпионажа»[75].

Касаясь вредительской деятельности участников организации, подследственный писал: «В 1934 году Ефимову была поставлена задача организовать вредительство по линии артиллерийского управления. В частности, в области некомплектного приема элементов от промышленно­сти, приема продукции без соблюдения чертежей литера и т.д., а также было предложено передать немцам данные о численности наших запасов артиллерийских выстрелов. Помимо того в зиму 1935–1936 года я поставил Ефимову и Ольшевскому задачу подготовить на время войны диверсионные взрывы наиболее крупных артиллерийских складов».

В качестве примера он привел и сообщение Туровского о передаче Саблиным польской разведке планов Летичевского укрепрайона и передаче Алафузо полякам и немцам данных «об авиации и мех. соединениях, а также организации ПВО в БВО И КВО». К 1935 году Тухачевский отнес вовлечение в заговор Белицкого, которому он поручил «помогать Эйдеману в осуществлении его вредительских задач», а также Геккера и Чайковского. Позже он завербовал Ольшанского, Сергеева и ряд других военных.

То есть уже к концу 1934 года вокруг группы Тухачевского сформировался достаточно широкий круг военных высокого ранга, способный активно поддержать любое политическое течение, готовое решиться на открытое свержение правящей власти. Наиболее реальной силой для осуществления переворота могли стать правые, опиравшиеся на аппарат Центрального Исполнительного Комитета. Оставалось лишь дождаться удобного момента.

Однако отстранение в 1935 году Енукидзе с поста секретаря ВЦИК спутало карты не только правых, но и военных заговорщиков. Тухачевский писал: «В 1935 году, поднимаясь по лестнице на заседание пленума ЦК, я встретил последнего, и он сказал, что в связи с его делом, конечно, весьма осложняется подготовка «дворцового переворота», но в связи с тем, что в этом деле участвует верхушка НКВД, он, Енукидзе, надеется, что дело не замрет». По признанию Тухачевского, при этом разговоре Енукидзе посоветовал ему связаться с его доверенным че­ловеком Караханом.

В принципе в этот момент, когда охрана Кремля оказалась в руках Ягоды, шансы заговорщиков даже увеличились. Тухачевский пишет: «На банкете по случаю 60-летия Калинина (в ноябре 1935 г.) Ягода спросил меня: «Ну, как дела, главный из борцов?», а в 1936 году во время парада на Красной площади сказал: «В случае надобности военные должны уметь подбросить силы к Москве», в чем я понял намек на поддержку «дворцового переворота».

Еще в 1934 году к заговорщикам присоединился командующий Украинским военным округом Якир. Тухачевский писал, что «Уборевич и Якир раскритиковали состав центра заговора. Они находили этот состав слишком «беспартийным». Якир считал необходимым усиление не только центра, но даже рядового состава людьми с большим партийным и политическим весом. Ставил Якир и вопрос о том, не правильнее ли центру военно-троцкистского заговора слиться с центром правых или троцкистов. ...Я указал Якиру, что для придания большего аналитического веса военному заговору следовало бы втянуть в заговор побольше политических работников и что эту задачу лучше всех сумеет выполнить он, Якир»[76].

Вскоре заговорщики нашли общий язык и с начальником Политуправления РККА, первым заместителем наркома обороны Гамарником. «В 1935 году, — пишет Тухачевский, — я был однажды в кабинете Гамарника, последний сказал мне, что он от Якира и Уборевича знает о военном заговоре и будет ему содействовать, особенно по линии вредительства на Дальнем Востоке. Гамарник указал, что он не будет принимать официального участия в центре заговора, но будет держать с ним связь через меня, Якира и Уборевича». Сын мелкого конторского служащего иудейского вероисповедания 41-летний Ян Гамарник (настоящее имя — Яков Пудикович) родился в Житомире, а вырос в Одессе. Его отношения с сыном провизора из Кишинева Ионой Якиром сложились в 20-е годы, во время совместной работы на Украине. В 1930 году его назначили начальником Политуправления РККА, заместителем Наркома обороны и председателем Реввоенсовета.

После смещения в 1935 году Петерсона с поста коменданта Московского Кремля на эту должность был назначен комдив П. П. Ткалун, ставший очередным объектом для вербовки заговорщиками. На допросе 22 октября 1937 года бывший нарком финансов СССР Г. Ф. Гринько показан: «... Мне известно от Гамарника и Бубнова, что военные заговорщики подготавливали ввод вооруженного отряда в Кремль для ареста руководителей партии, причем с их же слов знаю, что шла успешная работа по вербовке для этого дела Ткалуна»[77].

И все-таки дело с осуществлением «дворцового переворота» затормозилось. Тухачевский пояснял: «...Успехи, достигнутые за последние годы в строительстве социализма, были настолько очевидны, что нельзя было рассчитывать на какое-либо восстание с участием сколько-нибудь широких слоев населения. Политико-моральное со­стояние красноармейских масс было на высоком уровне. Невозможно было допустить и мысли, чтобы участникам заговора удалось повести за собой целую часть на выполнение преступной задачи. Надежды Примакова на то, что ему удастся повести за собой механизированные войска ПВО, представлялись больше фантазией.

После убийства Кирова террор стал делом чрезвычайно сложным и трудным благодаря мерам предосторожности, принятым правительством. Это наглядно доказывала и неудача террористической организации Шмидта на Киевских маневрах». (Речь идет о планах убийства Ворошилова. - К.Р.) Таким образом, единственно реальным представлялся «дворцовый переворот», подготавливаемый совместно с работниками НКВД, и, наконец, изменение положения могло наступить в результате тяжелой напряженной войны в СССР, особенно в случае поражения».

Фактически это признание того, что заговорщики уже не могли рассчитывать на массовую поддержку ни армии, ни народа. Поэтому Тухачевский, как и Троцкий, строил свои планы исходя из ориентации на внешние силы. В заявлении, написанном на 19 страницах 4 июня 1937 года на имя Ежова, Уборевич показал, что, говоря ему о сроках государственного переворота, Тухачевский сказал: он приурочен к возникновению войны (СССР) с Германией, Японией и Польшей.

Уборевич писал, что «в конце 1935 г., после Киевских маневров, Тухачевский в присутствии Якира рассказал о плане государственного переворота в условиях войны. Этот план сводился к тому, что верные заговорщикам воинские части неожиданным налетом арестовывают чле­нов правительства и руководство ВКП(б). Правда, подробностей этого варианта Тухачевский не излагал». Но он перечислил людей, играющих руководящую роль в заговоре: Якира, Гамарника, Корка, Эйдемана. Среди других участников он назвал сотрудников центрального аппарата Наркомата и генерального штаба: Роговского, Белицкого, Ольшанского, Аппогу, Левичева, а также начальника штаба Киевского военного округа Д. А. Кучинского.