Сергей Карпущенко - «Стальной кит – повелитель мира» Страница 63

«Надо же! – думал про себя Володя. – Вчера еще русскими были, а сегодня уже в немцев превратились! Вот что значит дисциплина!»

Флажолет и Кошмарик явились как-то неожиданно, точно снег на голову.

– Ну вот мы и вернулись! На пять минут раньше срока, заметьте, лейтенант! У русских тоже чувство дисциплины есть, мы тоже кое-что умеем! Слушайте, фон Трауберг, у меня к вам просьба: вы не могли бы приказать своим солдатам выстроиться здесь, на полянке. Это очень важно для меня.

– Охотно, – вежливо отвечал фон Трауберг, и через полминуты воины Вильгельма Второго уже стояли плечо в плечо, являя собой пример настоящей дисциплины и порядка. Флажолет же явился в лагерь не с пустыми руками, а со своей сумкой, которую поставил у ног, встав напротив строя.

– Славные солдаты Германской империи! – начал он приподнятым тоном. Давно уже русская земля не была свидетельницей такой выправки, такого воинского лоска, такой дисциплины! Вы же со своим командиром явились первыми ласточками обновления всей нашей жизни. Да, мы устали от произвола и беспорядка! Да здравствует подчинение! Уметь подчиняться – значит уметь жить! Теперь же я хочу наградить вас за службу военной наградой страны, которую мы так любим!

И Флажолет полез в сумку, пошарил там рукой и вынул целую пригоршню Крестов, тех самых, что были подняты Кошмариком с затонувшего корабля.

– Смотрите! Это – не копии, это – настоящие Железные кресты, которыми награждались славные сыны Германии! Вы – их достойные потомки, так примите же эти высокие знаки отличия!

Флажолет стал обходить строй, начав, конечно, с фон Трауберга, принявшего Крест и громко сказавшего, вытянувшись по струнке:

– Служу Германии!

И каждый, кто получал награду, с чувством говорил:

– Служу Германии!

И вот уже все «немцы» были наделены Крестами хоть и фашистской Германии, но все-таки Германии, такой близкой им и любимой, и Флажолет сказал, обращаясь к офицеру:

– Лейтенант, в моей сумке еще немало этих Крестов, и я хочу передать их вам, чтобы вы могли потом самостоятельно награждать достойных. Только, скажу прямо, у меня есть еще один способ наградить вас…

– Какой же? – спросил фон Трауберг, выражая на лице предельное внимание. – Вы вручите нам медали?

– Нет, не медали, – вздохнул Флажолет. – Понимаете, я тоже хочу обновления России, но я бы хотел сделать русских покорными и миролюбивыми не только при помощи муштры…

– А каким же способом? – торопил Флэга лейтенант.

– Знайте, что у меня в сумке лежит прекрасное средство, кокаин, заговорил Флажолет тише. – Люди, принимающие его, становятся добрее, охотно повинуются властям, с ними легко управиться, и их почти не надо кормить, ведь они довольствуются порцией кокаина. Так давайте же, лейтенант, соединим вашу систему с моей – дисциплину с кокаином. Я очень верю вам, вы возьмете весь мой кокаин и станете распространять его в Петербурге или там, где сочтете нужным. Плата, поверьте, самая низкая – по пять долларов за грамм. Здесь два килограмма, вот и получается, что вы мне будете должны всего-навсего десять тысяч зеленых. Уверен, что вы не только заработаете на этом, но еще и привлечете в свои ряды верных и послушных сподвижников. Мы договорились?

Фон Трауберг улыбался. Улыбался он так широко, что были видны все его белые, прекрасные зубы, которые «немец» тщательно берег, не забывая чистить по два раза в день даже в лагере. Траубергу, похоже, нравилась идея Флажолета.

– Позвольте-ка посмотреть на Кресты и на ваш кокаин. Это на самом деле кокаин, настоящий кокаин? – спросил лейтенант, протягивая желтую руку к сумке Флажолета.

– Какие могут быть сомнения? – немного обиделся Флажолет. – Товар первосортный, из Колумбии, лучшего не бывает. Взгляните, взгляните, и на Кресты тоже – там их еще штук сорок, не меньше.

Фон Трауберг взялся за сумку Флажолета с брезгливой миной на лице, будто поднимал и не сумку вовсе, а ведро с помоями или дохлую кошку, раскрыл пошире, засунул в нее руку, достал горсть Крестов, положил их на место, а потом вынул большой прозрачный пакет, в котором плотно был уложен уже поделенный на порции порошок.

– Не бойтесь, не бойтесь, – говорил Флажолет, улыбаясь, – разверните пакет, достаньте оттуда порцию в бумажке, понюхайте, пощупайте, убедитесь сами в том, что я не собираюсь вас обманывать.

Фон Трауберг молчал и держал на ладони увесистый пакет, точно определяя, на самом ли деле в нем два килограмма и не меньше. Взгляды солдат и гостей отчего-то были прикованы к этому пакету, будто все ждали, взорвется он или не взорвется.

– А это горит, как вы думаете? – неожиданно спросил лейтенант, обращаясь к Флажолету с какой-то таинственной улыбкой.

– Да зачем вам знать, горит или не горит? – усмехнулся Флажолет. – У кокаина другое назначение…

– И все-таки интересно, горит кокаин или не горит! – с мальчишеским озорством в голосе сказал фон Трауберг и прежде, чем Флажолет сумел ему помешать, быстро подошел к горящему костру, на котором варилась очередная порция гороховой каши, и сунул пакет прямо в бушующее пламя.

– Ты что делаешь, гад! Что делаешь, фриц недобритый, фашист недорезанный! – заорал Флажолет, трясясь от негодования и бешенства, не понимая при этом, как можно было сунуть в костер целое состояние.

Сжав кулаки, Флэг кинулся к лейтенанту фон Траубергу, желая стереть с лица земли того, кто посмел уничтожить средство избавления людей от всех житейских скорбей и бед. Но лейтенант лишь поднял руку, и к нему на выручку, хватая на ходу винтовки из «пирамиды», бросились подчиненные, вышколенные и дисциплинированные, как породистые и дрессированные собаки, загораживая командира своими телами, солдаты ощерились штыками маузеровских винтовок, так что Флажолет, едва не налетев грудью на острия штыков, остановился как вкопанный.

– У нас с вами разные способы лечения русского народа, сударь, спокойно заявил фон Трауберг, хладнокровно доставая из кармана галифе серебряный портсигар. – Идите отсюда прочь, или я прикажу солдатам кайзера прогнать вас штыками!

Флажолет, постаревший мгновенно лет на десять, только и пробормотал сквозь зубы:

– Ладно, твоя взяла! У, колбаса гороховая!

ГЛАВА 19

ПИТЕР БОМБИТЬ!

– Смык! Смык! Нас кинули на десять тысяч баксов! – вопил Флажолет, когда лодка с ним и с «верным» Кошмариком подплывала к «Стальному киту». Кинули нас, немцы проклятые, немчура поганая, фашисты недорезанные! Все ширево забрали и в костер бросили, сожгли!

– Как, как сожгли?! – отвалилась у Смыка, смотревшего из люка, нижняя челюсть. – Кто же им позволил? Ты им, что ли, в руки всю сумку дал?

– Я, я! – орал Флэг. – Потому что хотел немцев своими агентами сделать, Кресты им презентовал, думал, что они теперь на меня работать будут, а они взяли да и сгубили ширево!

До Смыка, конечно, не дошло, кто такие эти немцы, откуда они взялись в лесу, но то, что он, Смык, лишился всего товара, ради которого пришлось предпринять путешествие в Финляндию, рисковать свободой, а то и жизнью, френд осознал хорошо. Когда Флажолет влез на борт «Стального кита», Смык так врезал ему по зубам, что «радетель за счастье россиян» покатился через весь салон подлодки да так и остался лежать, не поднимая головы. Ребята даже испугались за Флэга – не переусердствовал ли Смык? Но Флажолет сумел очухаться гораздо быстрее, чем все думали.

– Ну я же не виноват! – прогундосил Флэг, небритая физиономия которого ясно запечатлела вину и полное раскаяние. – Ну кто же знал, что эти немцы такие шизанутые? Десять тонн баксов на ветер пустил, кретин гороховый!

Полчаса Смык сидел молча, не реагируя на вопросы Флажолета. Сидел он, обхватив свою голову руками, и в этой позе Смык был похож на старого орангутанга, объевшегося вдобавок гнилыми бананами. Но потом Смык убрал руки от головы и произнес:

– Флэг, не знаю, что там за немцы тебя кинули, но ты меня разорил окончательно, и к тому же ты все наше дело испоганил. Добывай деньги где хочешь, а не то я тебя замочу, без всяких шуток замочу.

И Володя, и Иринка, и Кошмарик, сильно радовавшиеся вначале, что френды лишились всего запаса наркотиков и «Стальной кит» не будет во власти слепого случая, зависящего от больного воображения наркоманов, теперь боялись того, что на борту подлодки может вспыхнуть вражда, от которой ничего хорошего ждать на приходилось. И вот Кошмарик, играя все того же верного слугу и доброжелателя френдов, сказал:

– Да хорош вам ссориться, ребята! Ну, подумаешь, кинули вас с товаром – радуйся, Флэг, что живым остался, а то ведь могли и штыками исколоть. Эти ряженые немцы – бежавшие из психички шизики. Ну кто, скажи, будет называть себя солдатами императора?

– На самом деле, – вздохнул Флажолет, – русских задумали немцами сделать – ну что за сволочь!