Иван Беляев - У истоков Руси Страница 64

Таким образом церковь Русская во время Суздальщины, среди самых смут, порожденных неуместными притязаниями иерархии и светской власти, достигла того, что стала в свободные отношения и к иерархии, и к светской власти и слилась в одно нераздельное целое с обществом, выражая собою известную определенную сторону жизни русского общества, а не составляя отдельного общества, как в Западной Европе того времени. Таковое правильное положение доставило Русской церкви во время Суздальщины особенную силу и твердость и сообщило ей характер чисто народной русской церкви. Лучшим свидетельством силы и твердости Русской церкви в обществе и особенной любви общества к ней служить безуспешность попыток римского папы обратить русских в латинство. Римские папы во время Суздальщины четыре раза присылали своих послов, то в Киев, то в другие города Руси, стараясь обратить русских в латинство, именно: в 1169 году при князе Киевском Мстиславе Изяславиче; в 1205 году к Роману Мстиславичу Волынскому и Галицкому; в 1207 году ко всему русскому духовенству и мирянам, по случаю занятия Царьграда латинами, причем папа Иннокентий III писал в своем послании, что Греческая империя и церковь почти вся соединилась с Римскою церковью и покорно принимает ее повеления и что Русской церкви, как составляющей часть Греческой, не следует отставать от своего целого; и наконец, в 1231 году к Юрию Всеволодовичу князю Суздальскому и Владимирскому, к которому папа Григорий IX писал в своей булле, чтобы он оставил греческие и русские обряды и принял латинские. Но все сии посольства и даже содержание тайных папских миссионеров в России не имели никакого успеха, ни князья, ни духовенство, ни народ нисколько не подавались на соединение с Римскою церковью. Когда посол папский говорит Роману Мстиславичу, что папа при помощи меча Петрова может сделать его богатым, сильным и знаменитым, то Роман отвечал, указывая на свой меч: «Такой ли Петров меч у папы, а я пока ношу его при бедре, не нуждаюсь в чужом, и кровью покупаю города, по примеру наших дедов, возвеличивших Русскую землю». А когда венгры во время междоусобий, бывших по смерти Романа, завладевши Галичем, стали теснить Русскую церковь и обращать галичан в латинство, то за оскорбление Русской церкви весь народ дружно поднялся на них и выгнал из Галича.

По мере того как церковь более и более утверждалась в русском обществе, росло на Руси и просвещение, неразлучное с христианскою церковью. Между современными Суздальщине князьями мы уже более прежнего находим князей и охотников до книг и внимательных к просвещению народа. Так, о Святославе Ростиславиче известно по летописи, что он знал греческий язык и любил читать книги; о Святославе Юрьевиче известно, что он был весьма благоразумен, учен писанию, много книг читал и людей ученых, приходящих от грек и латин, милостиво принимал, часто с ними беседовал и имел состязания; о Андрее Юрьевиче Боголюбском, что он интересовался читать красноречивые поучения своего знаменитого современника Кирилла Туровского; о Романе Ростиславиче Смоленском, что он был вельми учен во всяких науках, и к учению многих людей понуждал, устроя на то училища, и учителей греческих и латинских содержал своею казною, и столько на это тратил имения, что смольняне на погребение его должны были сбирать деньги и хоронить его на общественный счет; о Михаиле Юрьевиче также есть известие, что он знал Священное Писание, с греками и латинами говорил на их языках также свободно, как по-русски. Ярослав Владимирович Галицкий, получивший от современников прозвание Осмомысла, также знал иностранные языки, читал много книг, мудрости и правой вере наставлял, понуждал духовенство учить мирян, определял монахов учителями и из монастырских доходов назначал на содержание училищ; о Константине Всеволодовиче Ростовском известно, что он всех умудрял духовными беседами, часто и прилежно читал книги, держал при себе ученых людей, в его библиотеке было более тысячи одних греческих книг, он поручал ученым переводить греческие книги на русский язык, собирал известия о делах древних славных князей, сам описывал их и поручал другим.

Князья по-прежнему старались окружать себя людьми образованными, получившими известность своими дарованиями; так, например, летопись говорит, что Даниил Романович Галицкий приглашал к своему двору знаменитого у современников певца Митусю. Это обыкновение князей иметь при себе людей образованных естественно и между дружинниками развивало потребность в образовании. Эту потребность мы видели еще при внуках и правнуках Ярослава Великого, а теперь она постоянно усиливалась более и более. Лучшим свидетельством постоянного развития этой потребности в дружинниках служит моление одного дружинника, писанное к Ярославу Всеволодовичу Переяславскому; из этого моления даже можно видеть, что тогдашнее образование дружинников не ограничивалось знакомством с одною духовною греческою литературою, но простиралась и на знакомство с литературою классического греческого мира, и даже на знакомство с тогдашнею жизнью Западной Европы. Дружинник пишет в своем молении к князю: «Княже, мой господине, я хотя не в Афинах рос и не у философов учился; но был падок аки пчела по книгам по различным цветам, оттуда собираю сладость словесную, совокупляя мудрость, как в мех воду морскую. Княже мой господине! Аз несмь Феофрастянин Теренд, Египетскии мудрецы Нифинии, Калимидии хитрецы. Аще есмь малоумен, обаче послушай гласа моего, постави сосуд сердечный под поток языка моего, изкаплю сладость словесную паче вод ароматских… Княже мой господине! Ни моря уполовником вычерпать, ни нашим иманьем дому твоего истощити. Аще бо не мудр есмь; но поне мало мудрости усретох, во вратех разумных муж сапоги носил есмь, а в смысленных ризы облачихся… Княже, мой господине! Королязи бо и рытиры, могистрове, дуксове тем имеют честь и милость у поганых Солтанов и у Королев: ин вспад на фэрь (коня) бегает чрез подрумие (конское ристалище) отчаявся живота, а иный летает с церкви или высокие палаты паволочиты крылы, а ин наг мечется в огнь, показующе крепость сердец своих царем своим… а ин обвився мокрым полотном борется рукопашь с лютым зверем. Уже остану много глаголати, да не во мнозе глаголании разношу ум свой, буду яко мех утл, труся богатство в руце инем».

О просвещении и книжном учении духовенства мы уже упоминали выше и привели свидетельство летописей о том, как высоко ценилось это просвещение тогдашними русскими людьми, как князья, бояре и простые люди стекались в церкви из разных городов, чтобы слушать поучения знаменитых проповедников и церковных учителей того времени. Но кроме летописных свидетельств до нас дошло несколько и самых литературных памятников того времени знаменитых пастырей церкви. Так, от знаменитого проповедника, русского златоуста XII века Кирилла Туровского мы имеем одиннадцать поучений, говоренных в церкви, три наставления, писанные к разным лицам, великий покаянный канон, изображающий искренний горький плач души о грехах перед Господом, и тридцать молитв, расположенных по дням. Дошедшие до нас труды Кирилла Туровского обличают в авторе высокий ум, глубокое истинно христианское чувство и близкое изучение как Священного Писания, так и литературы Отцов Церкви. Между словами Кирилла Туровского есть одно явно говорящее без приготовления – это слово, произнесенное в пятую неделю по Пасхе, по случаю малочисленности собравшихся слушателей. Чтобы нагляднее выразить характер проповедей нашего древнего проповедника и яснее показать его проповеднические способности, я считаю здесь нелишним представить вполне это импровизованное слово. Вот оно:

«Я убо, друзья и братья! Надеялся на всякую неделю более собирать в церковь людей, на послушание божественных словес, ныне же пришло меньше. Но ежели бы я говорил от себя, то вы хорошо бы делали не приходя слушать; ныне же я вам владычнее возвещаю, читаю вам грамоту Христову. Ежели кто принесет в город грамоту цареву или княжую, к сущим под рукою его; то не спрашивают жития принесшего, богат ли, убог ли, грешен ли, или праведен; но слушают только что мое в грамоте, и стараются, чтобы ничего не было забыто, а кто которое слово путем не расслышит, то спрашивает слышавшего, и ежели какой бесчинник сделает шум, то с побоями прогоняют его, как пакость творящего. Ежели же такое внимание потребно к земному князю; то кольми паче вы должны быть внимательны здесь, где беседует Владыка ангелов. Тем молю вас пришедших сюда поучайте не приходящих и увещевайте их приходить в церковь, вы бо вкусили от меду учения, они же нисколько. Вкусите, рече, видите, яко благ Господь. Весте бо, яко изводяй достойного от недостойного, яко уста суть Христова. А понеже убо сия изрекох, послушайте же да поучу вас о молитве; тою бо исправляется всяко доброе, ежели от умиленна сердца изходит, яко благоухание к Богу восходит; того ради и пророк глаголет: да исправится молитва моя, яко и кадило пред тобою. Почто же яко и кадилу молит исправиться молитве? За тем что фимиам издает благоухание, когда будет на огне; так и молитва, когда от горяча сердца будет, то яко благоухание к Богу восходить. Теперь уразумели ли то, что поется. Я и большему научу вас, ежели вы будете внимать и захотите учиться; а ежели не будете внимать, то и я, и нехотя, умолкну; а вы будете осуждены тем, что, имея учащего, не внимали. Како бы вы захотели пройдти такой путь, какой прошла Южская Царица, чтобы слышать премудрость Соломонову? И се боли Соломона зде: не меня ради, я грешник, а евангельского ради пропоповедания и апостольского учения. Поведайте мне братие: ежели бы кто при восходе солнца зажмурил свои очи, не желая видеть света сего, и говоря тьма лучше света: то стал ли бы кто жалеть о нем, не паче ли возненавидели и отверглись его. То же должно сказать и о словеси учения: слово божие в писании называется свет и свет сей божий видимого сего света, ибо сей просвещает плотские очи, а тот душевные; того ради и пророк Давыд глаголет к Богу: светильник ногам моим закон твой и свет стезям моим, и паки Исаия; людие седящие во тме видеша свет велий. Кто убо помину нехотящего свету видети? Сколько вас приходит в церковь, понуждайте нехотящих приходить, и чтобы никто не говорил, я занят иными делами; вспомните о тех званных на царскую вечерю, которые также приводили разные изветы: ов рече, супрут волов хочу искусити, ов же села куплепнато сыдядати, ин же жену поят, и про то разгневался на них Царь. А вы ужели одного часа не можете уделить Богу? Отвечайте мне на мой вопрос: ежели бы я по вся дни раздавал злато или серебро, или мед или пиво, не приходили ли бы наперед друг перед другом? Ныне же словеса Божия раздаю, лучша паче злата и камения драгаго, и слажына паче меда и сота; и вы лишаетесь их не приходя в церковь. Тех же и злословлю и укоряю, якоже вас приходящих хвалю и благословляю; каждаго же из вас, приходящих сюда и вкушающих духовного сего меду, молю: аще суседа имеете, или родина, или жену, или дети, зовите их всех в церковь и поучайтеся душеполезным словесем, да и зде богоугодно поживше и вечных благ наследници будем о Христе Иисусе Господе нашем, ему же слава».