Леонид Васильев - Древний Китай. Том 3: Период Чжаньго (V—III вв. до н.э.) Страница 66

Многие из учеников Конфуция стали уважаемыми мэтрами и воспитали в своих школах сотни учителей, которые были в состоянии знакомить с основами конфуцианства все новые и новые поколения жаждавших знаний людей. Одним из таких учеников был Цзы Ся. По словам Сыма Цяня, Цзы Ся поселился в районе Сихэ цзиньского удела, а затем оказался жителем царства Большое Вэй (одно из тех, на которые распалось Цзинь), где имел множество учеников[155]. Другим был Цзы Юй, который еще при жизни Конфуция ушел далеко на юг, осел в районе Янцзы. Здесь у него было около 300 учеников, многие из которых получили со временем известность среди чжухоу. Об успехах Цзы Юя успел услышать сам Учитель, признавший, что он ошибся в его оценке, назвав не очень способным [Вяткин, т. VII, с. 78 и 328, примеч. 73 и 74].

Один из учеников, Цзы My, — если верить Сыма Цяню— был специалистом по «Ицзину». Его будто бы избрал для наставлений по этой части сам Конфуций. Вопрос о том, насколько Учитель был знаком с гаданиями по стеблям тысячелистника и какой личный вклад он внес в систему сопровождавших гадание афоризмов и тем самым в формирование текста «Ицзина», остается не вполне ясным, поскольку в аутентичных источниках, в первую очередь в «Луньюе», на этот счет слишком мало данных. Но мы вправе предположить, что Конфуций был знаком не только с техникой гаданий, но и с практикой расшифровки результатов гадания и с афоризмами «Ицзина»[156]. Что же касается Цзы My, он и его ученики (Сыма Цянь насчитал 9 их поколений, включая самого Цзы My [Вяткин, т. VII, с. 80]) на протяжении длительного времени совершенствовали текст «Ицзина», пока он не обрел свой окончательный вид при ханьском императоре У-ди. Стоит заметить, что среди тех, кто брал в руки эстафету, были выходцы из разных царств — Лу, Ци, Янь, Чу.

К числу учеников и последователей Конфуция следует также причислить его прямых потомков, многие из которых были не только знатоками учения, но и активными его распространителями, а то и разработчиками[157]. Если попытаться оценить роль всех учеников и последователей Учителя в распространении его учения, то можно сказать следующее. Во-первых, силами конфуцианцев были созданы и во всяком случае обрели свою окончательную каноническую форму все ранние произведения конфуцианского канона (позже, с эпохи Хань, появились в своем завершенном виде и новые тексты «Лицзи», не говоря уже о тех, которые были связаны с именами крупнейших последователей Конфуция, таких, как «Мэн-цзы»). Все они со временем вошли в Пятикнижие, Четырехкнижие и Тринадцатикнижие и регулярно переписывались, а затем и переиздавались, служа главным учебным пособием во всех школах императорского Китая. А во-вторых, именно усилиями учеников и последователей Конфуция была создана школа конфуцианства (жу-цзя) в самом широком смысле этого слова.

Школа эта первоначально не была чем-то единым и цельным. Каждый из учеников или последователей Конфуция воспринимал близко к сердцу какую-то часть его учения и развивал именно ее, придавая ей в ходе углубления новые черты и признаки. Го Мо-жо в специальной работе [Го Мо-жо, 1961, с. 174–216], посвященной этой проблеме, ссылаясь на Хань Фэй-цзы, насчитывает восемь разных конфуцианских школ и дает им критический анализ. Обратим внимание на его исходные позиции и аргументацию.

Можно сразу же сказать, что это членение неубедительно. Достаточно отметить, что в нем среди прочих фигурирует школа Янь Хуэя, который умер еще при жизни Конфуция. Что же касается попыток Чжуан-цзы спустя полтора века после его смерти «возродить» Янь Хуэя, приписав ему ряд собственных высказываний, то это просто мистификация, каких у него было немало. Чжуан-цзы выдумал не только диалоги Янь Хуэя, поданные явно в даосском ключе с употреблением терминов вроде ци, погружения в забытье [Го Мо-жо, 1961, с. 202–203], но и великого Лао-цзы, сделав его старшим современником Конфуция и автором «Дао-дэ цзина», трактата середины III в. до н. э.

Вызывают сомнение и упоминания о школе Ци Дяо, от которого не сохранилось ни трудов, ни идей, ни тем более последователей [там же, с. 207–209]. Еще более нелепа в этом списке фигура мифического Чжун Ляна [там же, с. 209]. А Юэ Чжэн попал в список восьми потому, что, как то кажется Го Мо-жо, этот человек, будучи учеником Мэн-цзы, написал «Дасюэ» и еще одну главу из «Лицзи» — «Сюэ цзи». «Кажется» аргументом служить не может. К тому же это произведение, как и трактат «Лицзи», было, скорее всего, результатом труда ряда авторов, совершенствовавших идеи на протяжении веков. Словом, рассуждать на тему о восьми школах конфуцианцев явно нет оснований. Разумеется, школы конфуцианской мысли существовали в разных районах Поднебесной в период Чжаньго и были представлены учениками и последователями Конфуция. Каждый из них, будучи творческой личностью, вносил в доктрину что-то свое, иногда углубляя ту или иную уже сформулированную Учителем идею, иногда предлагая нечто новое.

Появление и распространение в чжоуском Китае периода Чжаньго конфуцианства — первого интеллектуально необычайно мощного учения — резко и оглушительно прервало молчание в сфере философской мысли. Все могло бы быть иначе, если бы период развитого мифологического мышления с его богами и героями, эпическими сказаниями и сказочными преданиями постепенно обогащался и замещался абстрактно-теоретическим мышлением со свойственными ему аналитическими категориями развитой философии, пусть даже до предела насыщенной религиозными представлениями, как то было, например, в ведической Индии. Это было бы нормальной эволюцией, знаменовавшей собой наступление в идеологической сфере нового времени, именуемого ныне осевым.

В Китае же подчеркнуто демифологизованное мышление не содействовало постепенному вызреванию на его основе абстрактно-теоретического, философского. Философия — причем в весьма специфической, приземленной ее форме— рождалась здесь по мере крайней нужды, в ходе вынужденного ответа на вызов истории. Вначале это была идеологема мандата Неба. Мощный всплеск интеллектуальной энергии, породивший ее в условиях крайне отсталого общества, дался этому обществу нелегко и потребовал многих веков для того, чтобы накопить силы для нового ментального взрыва. Длительный перерыв, отделивший время идеологемы небесного мандата от нового мощного интеллектуального всплеска— идологемы великих древних мудрецов, — способствовал резкому перерыву непрерывности. Вторая великая идеологема дала мощный толчок ускоренному интеллектуальному развитию и, будучи вызовом гибнущему в междоусобицах феодальному обществу, привела к рождению в Китае философской мысли.

Эта философия была такой, какой она только и могла быть в обществе, лишенном мощной мифологической основы. Философия Конфуция ставила своей целью резко изменить и в идеале существенно улучшить жизнь людей, создать общество социальной гармонии и упорядоченное государство. Для разработки системы идей и категорий, которые должны были, опираясь на искусственно оживленные Учителем древние традиции, привести Поднебесную к единству, силе и процветанию, Великий Учитель приложил немало интеллектуальных усилий. И хотя они не привели — и не могли привести — к быстрым результатам, брошенные Конфуцием зерна пали на благодатную почву. Жатву собрали воспитанные им ученики. Не все они оказались в состоянии продолжить его дело. Но все те, кто сумел этого добиться, заслуживают уважения и высочайшей оценки со стороны последующих поколений. Ведь именно благодаря им учение Конфуция постепенно обретало крылья и начинало охватывать всю Поднебесную.

Чжоуский Китай, давно уже нуждавшийся в развитой и хорошо разработанной системе, которая могла бы объяснить сложившиеся в обществе порядки и подробно рассказать о все более интересовавшем людей космическо-метафизическом миропорядке, энергично и быстрыми шагами, как бы наверстывая упущенное, шел навстречу новым доктринам, первой из которых была конфуцианская.

Конфуций и его ученики открыли дверь в неведомое, позволив всем их последователям (включая и тех, кто вовсе не разделял их взгляды, но был склонен развивать свои собственные) пойти по пути удовлетворения интеллектуально-ментальных потребностей общества, которое давно ждало этого. Заслуги Конфуция и конфуцианства, всех, кто создал и веками распространял это учение, неоценимы. Именно они создали то, что на протяжении последних двух с лишком тысячелетий всегда было Китаем, что остается Китаем сегодня и будет им еще долго.

И еще одно, очень существенное соображение. Принято считать, что Конфуций был кем угодно (консерватором, поклонником старины, даже реакционером), но уж никак не реформатором с радикальными наклонностями. Да и весь стиль его учения, вся фразеология, казалось бы, свидетельствуют именно об этом. Но на самом деле все было не так.