Эдвардас ГУДАВИЧЮС - История Литвы с древнейших времен до 1569 года Страница 72

После убийства Сигизмунда I Швитригайло нашел прибежище в Польше: из Грудской и Щерцкой земель для него создали небольшое княжество. 6 июня 1440 г. в Тлумаче (на границе с Молдавией) он обнародовал акт о верности королю Польши, в котором титуловал себя верховным князем Литвы. Главной опорой Швитригайло была Волынь, знать которой объявила о его признании. Польшу устраивало такое положение, поскольку перед ней вновь открывалась возможность расколоть Великое княжество Литовское. В коронном совете высказывались разные мнения, но явно возобладал план Збигнева Олесницкого, в соответствии с которым следовало использовать обоих претендентов. И Швитригайло, и Михаилу предполагалось выделить отдельные, зависимые от Польши, княжества, а большую часть государства подчинить прямой власти польского короля.

Хотя Швитригайло получил поддержку Вильнюсского и Тракайского воеводств, немалая группа магнатов его сторонилась. Она не была однородной, но ее объединял страх перед возможной местью со стороны каждого из претендентов. По сути эта группировка наиболее полно выражала противоречие между постоянными советниками великого князя, становящимися институциональным панским советом (радой панов), и государями, не желавшими мириться с подобной реальностью. Члены группы по-разному оценивали намерения Польши, но не их взгляды влияли на расслоение аристократии: и те, и другие были вынуждены налаживать связи с могущественным соседом. Существенным было лишь то, насколько перспективным окажется способ поддержания этих связей. Эта отдельная группировка определилась на рубеже апреля-мая 1440 г. Группу составили Вильнюсский епископ Матфей, краевой маршалок Радзивилл Остикович, выживший в заключении староста Жямайтии Михаил Кезгайло, Николай Немирович, Петр Мантигирдович, Иоанн Гаштольд, Георгий Ольшанский. Последний был дядей сыновьям Ягайло с материнской стороны, сыном Семена – участника Ошмянского переворота 1432 г. Об убийстве Сигизмунда I Иоанн Гаштольд, покинувший Смоленск, узнал в Воложине. Он /296/ приложил много труда, чтобы собрать единомышленников в Ольшанах (Альшенай), у князя Юрия. Гаштольд и стал душой группировки. Ольшанский съезд объединил значительную часть влиятельнейших вельмож Литвы и наметил главные вехи их деятельности.

Ольшанская (Альшенская) группировка, или группа Иоанна Гаштольда, стремилась наладить контакты с королем Польши и польским коронным советом самостоятельно, а не через кого-либо из претендентов-Гедиминовичей. На первый взгляд эта позиция отвечала экспансионистским намерениям Польши, однако явно не соответствовала желаниям большинства членов группы. Они прежде всего старались не позволить Польше воспользоваться услугами Михаила Сигизмундовича и Швитригайло, а это было не что иное, как стремление к сохранению единства Литвы. Действовали без промедления: в середине мая к Владиславу III были посланы Андрей Довойно и Рачко. Короля Польши они нашли в Кезмарке: юный Ягеллон намеревался занять венгерский трон. Южное направление польской экспансии устраивало Литву. У литовских посланцев был веский аргумент и жупел – Михаил Сигизмундович. Всё это заставляло польских политиков вслушиваться в их речи. Литовцы предлагали послать в Вильнюс брата короля, тринадцатилетнего Казимира. Исторические хроники рода Гаштольдов, относящиеся к XVI в., зафиксировали и сами способы «обработки» подростка: ему рассказывали о литовских пущах – охотничьем рае (Казимир на всю жизнь остался страстным охотником). Владислав III и коронный совет приняли предложение литовцев, однако в своей интерпретации и на своих условиях. В конце мая 1440 г. Казимир отбыл в Литву.

Первый шаг Ольшанской группировки оказался удачным, однако он был предпринят с условием внешнего подчинения польским политическим установкам. Казимир был послан в Литву не как литовский монарх, а как наместник короля Польши. Его сопровождала свита королевских сановников и отряд в 2000 польских рыцарей. Панам, призвавшим Казимира, предстоял нелегкий труд: следовало не только от его имени упрочить власть и найти согласие с пришлыми поляками, но также превратить королевича в свое орудие. Казимир был постепенно изолирован от польского окружения, которое не могло обойтись без панского совета (рады панов) Литвы. Рядовые дворяне поддерживали Михаила. Польская свита Казимира должна была защитить вверившегося ей Яна /297/ Чарторыского от толпы, желавшей расправиться с ним. Теперь Михаилом пугали сторонников Швитригайло, которые понимали, что не смогут бороться против польского протектората и этнического большинства жителей Литвы, державших сторону Михаила. Дабы не дать объединиться этим двум силам, они поспешили сами объединиться с радой панов и стали поддерживать их во всех начинаниях. Иоанн Монвидович примкнул в группировке Иоанна Гаштольда; ей были переданы Вильнюсский нижний и Тракайский полуостровной замки, верхний Вильнюсский замок был отобран у сторонников Михаила. Сам Михаил, признавший в Свислочи власть Казимира, рассчитывал получить в качестве вотчины Тракайское княжество, однако рада панов уже была в состоянии воспрепятствовать разделу страны. Михаил, вместе с 500 всадниками покинувший Тракайский островной замок, нашел приют в Мазовии. Группировка Иоанна Гаштольда, все более утверждавшаяся во власти именем Казимира, терпеливо и последовательно шла к главной цели – объявлению королевича великим князем. Связи с мальчиком укреплялись, его было нетрудно убедить в том, что великий князь выше наместника. Рада панов, ставшая хозяйкой положения, наконец-то решилась на самый важный шаг. Пасхальный цикл уже завершился, а в начале лета не было Богородичных праздников, однако – чтобы не пользоваться обычным воскресеньем – был выбран день святых первоверховных апостолов Петра и Павла. Ранним утром 29 июня 1440 г., когда поляки еще спали, в Вильнюсском Кафедральном соборе Казимир был объявлен великим князем Литовским.

Церковные колокола и ликующая толпа разбудили представителей Польши, когда всё уже свершилось. Как и в случае возвышения Швитригайло, никто не спрашивал позволения у Польши и не сверялся с договором об унии. Этот факт, наверное, не был неожиданностью для польской стороны, однако изумление вызвал не он сам, а способ совершения и игнорирование намерений Польши. Фактически это было не что иное, как самостоятельный государственный акт, возрождение неограниченного суверенитета Великого княжества Литовского. Ольшанская группировка осуществила виртуозный ход: объявляя о полном суверенитете Литвы, она вместе с тем обеспечивала возможность компромисса с Польшей. Этой возможностью еще надо было суметь воспользоваться, ибо Польша не собиралась признавать независимость Литвы. Однако момент для Литвы был благоприятен: увязнувший в венгерских делах Владислав III, не был склонен воевать со страной, отдавшей свой трон польской ветви династии Гедиминовичей. Следовало ожидать давления со стороны Польши, но это была уже не та конфронтация, жертвой которой пал Швитригайло. Диалог не прервался, хотя каж- /298/ дая из сторон интерпретировала его в выгодном для себя смысле. В Венгрию к Владиславу III отправилась литовская делегация. Поляки расценивали это как просьбу об утверждении избрания Казимира. Литовская сторона отрицала такую интерпретацию, и налаженные связи оберегали Литву от более резких возражений Польши.

Ольшанский съезд, по сути, начертал политическую программу литовского панства, впервые проявившегося как самостоятельная сила, главной идеей которой было сохранение литовской государственности и нахождение конкретных путей к достижению этой цели. Одним из подобных путей было признание за Литовским государством сателлитной (но не вассальной!) роли в политической системе, создаваемой крепнущей Польской державой. Литовское панство, представлявшее данную проблему как обоюдную, понимало, что это наиболее вероятная точка равновесия для обеих сторон (когда Польша стремится к аннексии, а Литва – к полной политической независимости). На политическую арену оформившийся литовский панский совет (рада панов) явился в ту пору, когда династия Гедиминовичей уже почти рассталась с ролью выразителя государственных чаяний Литвы: Ягеллоны отвернулись и оторвались от страны, Кейстутовичи деградировали и вымирали, а периферийные и православные ветви опустились до положения ходатаев по русским областным делам.

Таким образом оказался найден, быть может, единственный способ упрочить полный суверенитет Литовского государства, не вызывая бескомпромиссного конфликта с Польшей. Литву еще ожидали многие годы трудных переговоров, но это все-таки была не война. Еще надо было распространить власть Казимира на всё Великое княжество Литовское, однако в этой сфере важнейшие деяния уже были совершены. Литовская государственность выдержала испытание первыми попытками встраивания в европейскую политическую систему и нашла, пусть не идеальный, но все же приемлемый способ самоутверждения. Прошедшее школу Витовта младшее поколение его современников выполнило минимальную из намеченных им политических программ. И они при помощи его же железной руки – может статься, в последнее мгновение – успели вскочить на подножку уносящегося европейского экспресса. /299/