Д. Чугаева и Л. Петерсон. - С.М. КИРOB Избранные статьи и речи 1916 - 1934 Страница 72

НАША ПАРТИЯ — ЭТО ТВЕРДЫНЯ

Вы знаете, товарищи, что до XV съезда нашей партии осталось немного времени. Вы знаете, что этим остатком времени оппозиция, конечно, постарается воспользоваться как можно более полно. И вы знаете, что она сделает все для того, чтобы под флагом подготовки к съезду, «доведя до сведения партии» свои взгляды, дезорганизовывать нашу подготовительную работу к предстоящему съезду партии.

Товарищи, вы знаете, что мы достаточно много обсуждали в Центральном Комитете нашей партии эту самую подготовительную работу. Я думаю, что Центральный Комитет сумеет обеспечить такое положение, чтобы взгляды и инакомыслящих были партии достаточно известны. Но как бы ни протекала наша дискуссия,

/По решению ЦК в начале ноября 1927 г. началась дискуссия по вопросам порядка дня XV партсъезда. Дискуссия обнаружила полное банкротство оппозиции и высокую сплоченность партийных масс вокруг руководства партии во главе с товарищем Сталиным. — Ред. /

сейчас не подлежит ни малейшему сомнению — после тех обвинений, которые брошены Центральному Комитету, нашей партии в целом, если эти обвинения действительно брошены всерьез, по-настоящему, — добра в партии у нас на ближайшее время не будет. Конечно, вам тут будут изображать дело так, что мы, мол, не боимся того, что мы в меньшинстве, что и Ленин-де был в меньшинстве, но мы знаем, товарищи, что такое был Ленин и как Ленин воспитывал партию. Мы так же прекрасно знаем, что если кто-либо из настоящих или бывших вождей нашей партии вздумает изобразить из себя Ленина, он сломит себе шею в нашей партии. (Аплодисменты.)

У нас, товарищи, в партии остался один только наследник Ленина — это наша ВКП(б)… (Аплодисменты.) Никому другому, товарищи, Ленин партию свою не завещал. Если это верно, а я думаю, что против этого ни один из оппозиционеров возражать не может, тогда и будьте любезны встать перед этим наследником Ленина во фронт (аплодисменты) и изложить ему не так, как здесь изложено, сущность наших разногласий, а изложить их со всей искренностью, со всей прямотой, со всею откровенностью. (Аплодисменты.)

Если разногласия действительно достигли таких пределов, то, очевидно, еще и еще раз накануне величайшего праздника, десятилетия Октября, нам придется вспомнить не только героические минуты Великого Октября, а вспомнить и то, когда люди, играющие теперь такую активную роль в оппозиции, стояли на самых тяжелых, на самых ответственных, на самых решающих постах и пытались предать революцию и предать Ленина. (Голоса: «Позор, позор!»)

Мы много говорили о строительстве социализма в нашей стране, и мне сейчас очень живо представляется та версия, которую Каменев и Зиновьев развивали тогда. Сейчас нам говорят, что революция в нашей стране без революции в других капиталистических странах — это национальная ограниченность, это узколобие теперешнего ЦК и прочее. (Голос с места: «Это Ленин говорил».) Пусть решают сидящие здесь, и вы не стройте из себя, Бакаев, пастыря нашей партии, не думайте, будто бы без вас никто не знает, что говорил Ленин. Мы великолепно знаем, что говорил Ленин, а сейчас посмотрим, что говорили Зиновьев и Каменев по поводу нашей революции. Они говорили, что только при одном условии мы удержим власть и победоносно выйдем на октябрьские баррикады: если будет революция на Западе; ее там нет, и, очевидно, если и возьмем власть, мы ее не удержим.

Прошло десять лет. Мы десять лет прожили, причем уже три года мы живем без Ленина, строим наше социалистическое отечество и видим, что строим его успешно. И даже наши враги видят воочию, что мы действительно творим великое, огромное творческое дело. Сейчас мы вступаем в новую стадию нашей работы. Сейчас нужно перешагнуть трудное место, и на этом самом месте нам снова и снова говорят: куда вы идете? Что выйдет из ваших намерений в отношении сермяжного крестьянства? Что выйдет с вашей мудрой политикой в деле лавирования в той сложной обстановке, в которой вы сейчас находитесь? Нам снова хотят сказать, что мы сейчас размениваем на мелкую монету Советскую власть. Говорят это, между прочим, те, которые нас когда-то поучали: «Что будет из тебя, — говорили они, — если ты пойдешь за Троцким?» Не высохли еще чернила, которыми Зиновьев и Каменев писали о том, что если может войти меньшевизм в нашу партию, то он придет вместе с Троцким. Да, он стучится в двери нашей коммунистической партии накануне десятилетия Октября — этот чистой пробы меньшевизм, но они забывают, что наша партия — это твердыня, замки у наших дверей ленинские, замки закаленные, и миллионный обитатель, живущий в этом коммунистическом дворце, никому не позволит осквернить его меньшевизмом. (Бурные аплодисменты.)

ОППОЗИЦИОНЕРЫ ПРЕДСТАНУТ ПЕРЕД XV СЪЕЗДОМ ВО ВСЕЙ СВОЕЙ МЕНЬШЕВИСТСКО- ТРОЦКИСТСКОЙ СУЩНОСТИ

Из речи на XII партийной конференции Василеостровского района 29 октября 1927 года

Печатается по сокращенной стенограмме. — Ред.

Товарищи! Я думал, что несколько иначе построю свое небольшое сообщение вам, но тут, к сожалению, порядок дня немножко изменился, и мне придется начать с выступления Бакаева.

Я не стану вас задерживать и не думаю,» чтобы нужно было доказывать всю вздорность утверждений оппозиции. Укажу на один вопрос — о манифесте,

/Имеется в виду манифест ЦИК СССР от 15 октября 1927 г., принятый 2-И сессией ЦИК СССР IV созыва в Ленинграде в ознаменование 10-летия Великой Октябрьской социалистической революции. Одним из пунктов манифеста предусматривался переход в ближайшие годы от 8-часового к 7-часовому рабочему дню без уменьшения зарплаты. — Ред. /

документе величайшей исторической важности Бакаев, бия себя в грудь, говорил: Ленин требовал документов, пусть покажут документы. Пусть же он меня опровергнет, что я неправильно излагаю дело. Дело было вот как.

Прежде всего оппозиционеры критикуют манифест с формальной точки зрения, говоря, что он упал на партию, как снег на голову. Между тем даже насчет 7-часового рабочего дня надо сказать, что Бакаев это давно знал и Зиновьев еще раньше знал. Еще при жизни Дзержинского вопрос о 7-часовом дне ставился, но мы не могли сразу вынести его на такую широкую дискуссию.

Дзержинский поставил вопрос так, что надо провести рационализацию текстильной промышленности (переход на большее число станков) при условии сокращения рабочего дня. Так он вопрос ставил: начнем с текстиля и посмотрим, как дело пойдет, а потом — и в других отраслях. Дзержинский считал, что к 7-часовому рабочему дню мы, видимо, подходим.

Но не это особенно обескураживало оппозиционеров. Вы знаете величайшую «доброту» Зиновьева. Уже если нужно отступить, он отступит по-настоящему, он потребует и крестьянскую фракцию и крестьянскую газету, а если двинулись вперед, то как же он помирится с тем, чтобы его обогнали? А вот с 7-часовым рабочим днем обогнали. (У них ведь программа рабочая разработана изрядно: там все предусмотрено, а 7-часовой день выскочил.)

Привали мы с этим проектом на сессию ЦИК, они выступили против манифеста. Манифест делится на две части: вводную — политическую и практические выводы. Ну, конечно, насчет первой части, не боясь нарушить дисциплину, члены ЦИКа готовы были признать, что, может быть, можно было вдвое длиннее написать, перечислить в манифесте все страны мира и так далее.

Конечно, можно, но не в этом же дело. Основное в манифесте — оценка ближайших перспектив. Основное тут — 7-часовой рабочий день, и Бакаев, несмотря на всю свою фракционность, должен будет сказать, что главным образом около этого вопроса и шли все дебаты и на сессии ЦИКа и в любом коллективе. 7-часовой рабочий день — это громадный поворот в нашей политике, имеющий международное значение. Вот товарищи, которые здесь в президиуме сидели /На конференции присутствовала делегация Межрабпома в составе 40 человек. — Ред. /

, они из разных стран приехали, и во всех странах стоит вопрос об удлинении рабочего дня. В частности в Америке, где некуда девать капиталы, речь сейчас идет об удлинении рабочего дня. А у нас как раз наоборот. Мы как будто бы и бедная страна и прочее, а идем к 7-часовому дню.

Вот стенограмма речи Зиновьева на фракции ЦИКа в Ленинграде. Зиновьев говорит: «Я утверждаю, что более демагогического, авантюристического предложения, чем предложение о 7-часовом рабочем дне, в истории нашей партии еще не бывало». (Шум.) И они после этого говорят: на нас лгут, что мы против 7-часового рабочего дня.

Троцкий тоже говорил, что, конечно, нужно обдумать, нужно обсудить и т. д., а к концу решил, что неудобно так ставить вопрос. После этого они внесли добавочное предложение к манифесту, где наряду с небольшими мероприятиями по части рабочего быта предлагали поставить в порядке дня вопрос о 7-часовом рабочем дне. Так стоял вопрос.

Они, видите ли, обижены тем, что вопрос не был поставлен на объединенном пленуме ЦК и ЦКК, они потребовали нового обсуждения этого вопроса. Но мы люди занятые, у нас работы много. Мы сказали, что вопрос для нас ясен, давайте голосовать, и проголосовали, и они снова голосовали против. Если они возражали против этого манифеста, как сказали Бакаев и Евдокимов, потому что там не говорится о китайской революции, то разве нельзя было им сказать, что мы за манифест голосуем, т. е. за увеличение пенсий старикам, за снижение налогов и т. д., но, если в нем нет китайской революции, вносим особое мнение?