Олег Смыслов - Асы против асов. В борьбе за господство Страница 75

В 1945 г. Щиров вновь отправляется в Югославию командиром полка, где занимается обучением летчиков маршала Тито пилотированию на наших самолетах. Именно за это его наградят орденом Партизанской Звезды с золотым венком 1-й степени. Но самое главное, Сергей не спешил в Москву к своей красавице жене. Только в 1946-м он все-таки вынужден был вернуться. Ему снова предлагают повышение, но он выбирает любовь и семейное счастье. По своей наивности Щиров предполагал, что, если они с Софьей уедут из столицы, все изменится. Поэтому не без труда добивается перевода в Армению. И снова командиром истребительного авиаполка. Как ни странно, после всего пережитого отношения мужа и жены наладились. Боль прошла, тем более что он считал ее жертвой. Но счастье длилось недолго. Однажды в их доме раздался звонок из Тбилиси. Оказалось, что Лаврентий Павлович Берия приехал туда навстречу с избирателями. А после того как его соединили с Софьей, он сказал ей, что за ней послан самолет. И снова все то, что наладилось за восемь месяцев, рухнуло в считаные секунды. В 1947 г. Щирова вызвали в Москву и назначили начальником группы в инспекции ВВС. В этот период службы его случайно встретил дважды Герой Советского Союза Арсений Васильевич Ворожейкин, который описал эту встречу. «Среднего роста, плотного телосложения, лицо смуглое, полноватое. Черная шапка вьющихся волос придавала его облику что-то цыганское. Говорил он спокойно, но с некоторой властностью. В черных глазах часто проскальзывала какая-то тревога, казалось, он вот-вот сорвется на злой и крикливый тон. Однажды в августе, на вокзале при выходе на перрон, я встретился с Щировым и его женой. Она была весьма привлекательной, щеголеватое шелковое платье подчеркивало ее великолепную фигуру, а веявший от нее аромат сирени удивительно гармонировал с ее внешностью. Я сказал Щирову, что завидую офицерам, имевшим таких прекрасных жен, но по ответной реакции Сергея понял, что невольно коснулся больного места, ведь красота жены не «всегда становится счастьем мужа». Через некоторое время Ворожейкин убедится в этом, что называется воочию: Алупка, 1947 год, слезы Щирова, потому что его жена без его согласия уезжает в Москву якобы печатать какие-то документы особой важности. А ведь она нигде не работала! И Сергей пил, заливая свое горе, заглушая свое душевное смятение. Уходил в загулы. Однажды он услышал из соседней комнаты, как жена говорит по телефону: «Не могу, муж дома... Хорошо, Лида приедет!» Лида — это была сестра Софьи, тоже красавица и тоже не могла отказать Лаврентию Павловичу. На этот раз терпение Сергея лопнуло окончательно, и он написал заявление в партком, от которого все схватились за головы. В результате на следующий же день ему предложили выехать в Ташкент, на более чем скромную должность начальника аэроклуба. Кому-то из генералов это показалось спасением и для себя, и для Героя Советского Союза —  одного из лучших летчиков-истребителей. Кто-то даже заметил: «Дурак! Уезжай немедленно! Мы же тебя спасаем!» И он уехал один, любя ее, но и не желая при этом быть с ней. При этом Щиров не желал мириться с действительностью. Это была безысходность, толкнувшая его на отчаянный шаг.

Восхождение на Голгофу

В начале апреля 1949 г. Щиров получил распоряжение прибыть в Главный штаб ВВС. Но он не хотел возвращаться в Москву, тем более предвидел свое позорное, как казалось, увольнение из армии. В общем, ничего хорошего ему не предвещало, и он принимает решение перед отъездом заехать в Ленинакан, встретиться с друзьями, поговорить. А там видно будет. Но по дороге резко меняет свое решение. Ночью Щиров сходит с поезда, следовавшего в Ленинакан, и направляется к государственной границе с Турцией. Возникшая и ставшая навязчивой бредовая идея — при аресте все рассказать в компетентных органах — заслонила разум. И, как назло, никого не оказалось рядом, чтобы отговорить Сергея от безрассудного поступка. Рано утром 7 апреля пограничный наряд обратил свое внимание на человека в кожаном реглане и авиационной фуражке у канала, впадавшего в реку Араке, в районе селения Беркашат Октемберянского района Армянской ССР. Изначально пограничникам показалось, что вероятный нарушитель делал все, чтобы его заметили. Он стоял на виду и вел себя странно. Сначала перешел канал, а затем вернулся. Наряд принял его за проверяющего и решил задержать. Задержанный сопротивления не оказал, но заявил, что является неудачным перебежчиком, и просил не препятствовать его переходу в Турцию. Его доставили в Ереван, где тут же допросили, а потом отправили в Москву, в МГБ СССР. Одна маленькая деталь: из 28 предметов, изъятых у задержанного, 18 составляли награды (Звезда Героя Советского Союза, два ордена Ленина, орден Красного Знамени, орден Кутузова 3-й степени, орден Александра Невского, орден Отечественной войны 1-й степени, орден Красной Звезды, югославский орден Партизанской Звезды и медали).

Возможно, Щиров надеялся на то, что его «иконостас» станет убедительным доказательством его честности, а то, что он расскажет в Москве, приведет гэбэшников в шок. Но он, измученный любовной трагедией, которая ломала всю его жизнь, был просто наивен. Теперь героя уже не могли защитить и боевые награды. Есть основание предполагать, что на первом же допросе в столице Сергей заявил истинную причину своего «побега», но это не было зафиксировано в протоколе. С первого допроса его утащили волоком, а после двух таких про Берию он уже не вспоминал. Через месяц пребывания на Лубянке Щиров подписал все, что ему предлагали. Оставалась надежда на суд военного трибунала, где он мог бы выступить и рассказать правду про Берию. Но «шпионскую деятельность в пользу иностранного государства» рассмотрело Особое совещание при министре госбезопасности, где приговор был суровый: «25 лет лагерей строгого режима». В обвинительном заключении Щирова говорилось:

«... Будучи враждебно настроенным к ВКП (б) и Советской власти, пытался изменить Родине — совершить побег за границу». И далее в деле № 2508 следовало постановление: «Щирова, как изменника Родины, направить в особый лагерь». Так продолжалось восхождение героя на голгофу в возрасте Христа, но уже в Речлаге, в Воркуте. Находясь там, Сергей нарушал лагерный режим и дерзил. Об этом постоянно информировалось лагерное начальство. Бывший герой за это очень часто содержался в штрафном изоляторе. Теперь он уже не хотел молчать. Как итог, 14 сентября 1951 г. военный трибунал выносит ему новый приговор: 25 лет лагерей плюс 5 лет поражения в правах. Дело № 10–8682, заведенное в Воркуте 28 апреля 1951 г., теперь хранится в архиве ФСБ в Сыктывкаре. В нем говорится, что Щиров признан главным виновным в том, что «создает среди заключенных антисоветскую повстанческую организацию, именуемую ВНТС (Всероссийский народно-трудовой союз), проводит антисоветскую агитацию, направленную на свержение существующего в нашей стране советского строя, клевещет на руководство партии и Советского правительства, восхваляет агрессивную политику Англии и Америки...».

После завершения первого в его жизни судебного процесса Щирова отправляют в Инту, в Минлаг. Но бывший летчик-истребитель и здесь не смиряется со своим положением. И снова жалобы надзирателей и охранников. Однажды доведенный до отчаяния Сергей каким-то образом поджег свою камеру. Его хотели спасти, но «гражданин начальник» запретил это сделать. «Пусть сгорит в собственном огне», — кричал он. Однако судьба смилостивилась на этот раз. Огонь потух сам. И хотя Сергея вытащили без признаков жизни, он выжил. В Минлаге Щиров отсидел до 1953 г., а потом в лагерь пришло постановление о его этапировании в Москву, в Бутырскую тюрьму, в распоряжение Главной военной прокуратуры. После смерти Сталина начался пересмотр его дела, который продолжался более двух месяцев. Тем не менее 30 декабря 1953 г. Сергея снова возвращают в Инту. Лишь в 1954-м придет решение коллегии Верховного суда СССР от 17 февраля о его освобождении и снятии судимости. Уже не будет Сталина, Берии, но и не будет Героя Советского Союза, летчика-аса подполковника Щирова.

«История повернется в другую сторону»

Как-то Сергей сказал надзирателю: «История повернется в другую сторону, и тогда мы вас будем судить». История действительно повернулась в другую сторону, но не совсем круто, чтобы ему вернули звание Героя, воинское звание, все награды, а самое главное, чтобы восторжествовала справедливость. А уж судить ему не пришлось никого!

В Москву он вернулся сломленным человеком. А. В. Ворожейкин рассказывал: «В середине 50-х годов у входа в метро меня остановил щупленький человеке бледным, изможденным лицом: «Арсен!» — радостно воскликнул он. На глаза у него навернулись слезы. Я не узнал его, но слезы меня насторожили, и я сочувственно сказал: «Извините, я вас что-то не помню». «Я Щиров, Арсен!» «Сережа!» — я обнял товарища, и мы долго стояли так и молчали».