Тверская улица в домах и лицах - Александр Анатольевич Васькин Страница 79

class="p1">Открытие памятника должно было стать главным событием Пушкинского праздника 1880 г., среди участников которого были видные представители московской и петербургской интеллигенции, делегации из других городов России. Организаторами торжеств выступили Общество любителей российской словесности, Московский университет и Московская городская дума. Открытие памятника назначили на день рождения поэта – 26 мая по старому стилю, но 22 мая скончалась императрица Мария Александровна, и торжество пришлось перенести на 6 июня по старому стилю (какое удивительное совпадение – мы отмечаем день рождения Пушкина тоже 6 июня, но по новому стилю. Вот и не верь после этого в магию чисел!).

Открытие памятника А.С. Пушкину

Пушкинский праздник начался 5 июня открытием Пушкинской выставки в помещении Благородного собрания и торжественным приемом в Городской думе. 6 июня участники праздника собрались на торжественный акт в университете, где были прочитаны доклады о Пушкине ректором Н.С. Тихонравовым, историком В.О. Ключевским и филологом Н.С. Стороженко.

В тот же день при огромном стечении народа состоялось торжественное открытие памятника. Людей пришло около ста тысяч, несмотря на то что день выдался дождливым. Началось все с заупокойной литургии по Пушкину, которую отслужили в Страстном монастыре. После чего дети поэта – дочери Мария и Наталья, сыновья Александр и Григорий прошли к главной трибуне. Им сопутствовали Достоевский, Тургенев, Островский, Григорович, Писемский, Майков. Зазвонили колокола, вступил хор под руководством Николая Рубинштейна, и под звуки гимна России медленно сползло серое покрывало, закрывавшее монумент.

Памятник А.С. Пушкину

В течение трех дней после открытия памятника в Москве проходили вечера памяти поэта, на которых читали его стихи, звучала музыка, выступали известные литераторы и историки. Так, 7 июня на заседании Общества любителей российской словесности выступал Тургенев, сказавший о Пушкине: «Ему одному пришлось исполнить две работы, в других странах разделенных целым столетием и более, а именно: установить язык и создать литературу».

Свое выступление Иван Сергеевич закончил обращением к памятнику: «Сияй же, как он, благородный медный лик, воздвигнутый в самом центре древней столицы, и гласи грядущим поколениям о нашем праве называться великим народом, потому что среди этого народа родился, в ряду других, и такой человек».

8 июня выступал Достоевский: «Никогда еще ни один русский писатель, ни прежде, ни после его, не соединялся так задушевно и родственно с народом своим, как Пушкин. Став вполне народным поэтом, Пушкин тотчас же, как только прикоснулся к силе народной, так уже и предчувствует великое грядущее назначение этой силы. Тут он угадчик, тут он пророк…» После выступления Достоевского увенчали большим лавровым венком, который писатель возложил к подножию памятника.

А вот Льву Толстому памятник не приглянулся. Граф посчитал позу, в которой Опекушин изобразил Пушкина, лакейской и о памятнике отозвался презрительно: «Кушать подано». Вторили ему философ Василий Розанов («Памятник шаблонен, на него невозможно долго смотреть: скучно!») и художник Иван Крамской («Приличный статский человек – вот и все!»). Но голоса их потонули в общем хоре одобрения.

Торжества в честь открытия памятника проходили также в Петербурге, Риге, Таллине, Одессе, Туле, Пскове и многих других городах России.

С тех пор прошло сто тридцать лет, и можно сказать, что многие из нас знакомству с поэтом и его произведениями обязаны этому памятнику, в котором скульптор увековечил образ Пушкина. А что же стало со скульптором?

Современники, знавшие Александра Михайловича Опекушина, так отзывались о нем: «Писать не любил. Даже письма ближайшим родственникам сочиняли за него дочери. Ораторствовать не умел. Сторонился товарищеских собраний и застолий. Прослыл молчуном. Даже в период своей славы, после создания памятников Пушкину, Лермонтову, Петру I, Екатерине II, Александру II, Александру III, графу Муравьеву‑Амурскому, академику Бэру. Не любил фотографироваться, встречаться с журналистами, рассказывать о своем труде. В 1912 г. отказался от чествования, которое хотели устроить по случаю 50‑летия его творческой деятельности».

У памятника А.С. Пушкину на Тверском бульваре. 1900‑е гг.

Литератор и краевед А.И. Скребков стал единственным журналистом, который «разговорил» ваятеля‑молчуна. Опекушин принял его уже не в своих роскошных апартаментах в Петербурге, а в скромной крестьянской избе в селе Рыбница, куда он был вынужден переехать в 1920 г. Скульптор уже, как говорится, ехал с ярмарки и к тому времени был всеми забыт и нищ. Журналист посетил Опекушина 27 февраля 1923 г., за неделю до его смерти, и только из их беседы мы можем узнать и о последних днях жизни скульптора, и о многом другом, доселе неизвестном и загадочном.

Опекушин, не сдерживая слез, встретил молодого человека словами: «Разве меня еще помнят, не забыли больного старика?»

«Из тесной прихожей, – пишет Скребков, – мы прошли в переднюю. В ней были стол и диван грубоватой работы, видимо, какого‑нибудь столяра‑самоучки. Нет никаких предметов, показывающих, что здесь живет автор памятника Пушкину и ряда других художественных произведений. Опекушин – старик высокого роста, украшен сединами. Длинные волосы зачесаны назад, крутой лоб, до половины груди – серебристая борода. Одет он в заплатанную по всем направлениям разными нитками суконную пару. Был вечер. Горел тусклый огонь…»

Как вспоминал позднее собеседник Опекушина, скульптор долго рассказывал о своей учебе, работах, особенно над памятником Пушкину. Говорил он с волнением, удовольствием, радостью: словно соскучился по искреннему и почтительному вниманию, с которым его слушали раньше. Старался выговориться и выложить все, о чем передумал за эти годы.

Журналист со слов Опекушина записал рассказанную им автобиографию. Затем скульптор подписал эти тетрадные листки – они и по сей день хранятся в фонде А.М. Опекушина в Российской государственной библиотеке. Это единственный на сегодня источник достоверных сведений о ваятеле, создавшем подлинно талантливые работы, не идущие ни в какое сравнение с теми бронзово‑каменными истуканами, заполонившими столицу уже в последующее время.

«Нет пророка в своем отечестве», – любим мы повторять. Созданный Опекушиным бронзовый образ поэта опровергает это утверждение. С тех пор, когда был поставлен памятник Пушкину, он неизменно вдохновляет писателей и художников на создание произведений, посвященных этой скульптуре, что опять же говорит об исключительной незаурядности работы Опекушина.

«Мрачная мысль – гиганта поставить среди цепей. Ибо стоит Пушкин среди цепей, окружен («огражден») его пьедестал камнями и цепями: камень – цепь, камень – цепь, камень – цепь, все вместе – круг. Круг Николаевских рук, никогда не обнявших поэта, никогда и не выпустивших. Круг, начавшийся словом: «Ты теперь не прежний, Пушкин, ты – мой Пушкин» и разомкнувшийся только дантесовым выстрелом.