Узнай Москву. Исторические портреты московских достопримечательностей - Александр Анатольевич Васькин Страница 87

с криками бросилась с мест к эстраде, придвинулась вплотную, а молодежь полезла даже на самый помост, чтобы приветствовать автора; кричали: “Качать! Качать!..” Стук и топот, визг и крики, восторги и возмущение - все это оглушало, ничего нельзя было разобрать. Полиция распорядилась гасить огни. И блестящий зал сразу потускнел. Одна за одной гасли огромные люстры, но народ не расходился и все кричал и стучал, вызывая Скитальца на бис. В зале становилось уже темно. Наконец, полиция явилась в артистическую комнату, где для участвующих был сервирован чай.

- Немедленно покиньте помещение!

И когда удалили исполнителей, публика поневоле затихла и в полутьме побрела к своим шубам. Но на улице, возле подъезда, опять поднялись возгласы и крики.

Кончилось все это тем, что Скиталец уехал на Волгу, Общество помощи учащимся женщинам заработало с вечера хорошую сумму, а Леонид Андреев, как официальный устроитель вечера, подписавший афишу, внезапно был привлечен к ответственности в уголовном порядке за то, что не воспрепятствовал Скитальцу прочитать стихотворение, где пророчилась революция и гнев народный. Газету “Курьер” за то, что она на другой день поместила сочувственный отчет о вечере и напечатала стихотворение Скитальца “Гусляр”, им прочитанное, запретили на несколько месяцев. В дальнейшем всех нас вызывали к следователю для допроса, а затем свидетелями в суд, где Андреев сидел на скамье подсудимых и чуть-чуть не пострадал неведомо за что.

"Писал Скиталец, читал Скиталец и прославился Скиталец, а меня хотят посадить либо выслать”, - смеялся Леонид Николаевич уже в зале суда перед началом процесса. Однако суд его оправдал».

Дом союзов во время слома старого Охотного ряда (слева палаты Голицына), начало 1930-х годов

В самом начале XX века в Благородном собрании вновь собрались архитекторы и строители. Апологет модерна московский архитектор Александр Фелицианович Мейснер получил заказ на перестройку и расширение здания. Надо отдать ему должное, старый особняк он пожалел, пойдя против моды и изменяя его пропорции в стиле классицизма XVIII века. Он надстроил Благородное собрание третьим этажом, изменил композицию фасадов и внутреннюю планировку, однако интерьер казаковского Колонного зала и прилегающих гостиных сохранил нетронутым. Первый этаж стал цокольным, над ним возник колонный портик. Здание подросло и поправилось, но от этого не потеряло своей легкости и изящности, таковым оно и осталось сегодня.

После 1917 года государей здесь уже не встречали, а провожали. В 1924 году, когда в Горках скончался вождь мирового пролетариата, его соратники задумались - где организовать прощание? Хотели в Манеже, но он не подошел по идеологическим соображениям, ибо в нем москвичи прощались с Александром III. И тогда остановились на Благородном собрании, которое к тому же обрело новое имя - Дом союзов. Подразумевалось, что это название будет указывать на значение и роль профсоюзов в стране социализма.

22 января 1924 года в Доме союзов началась работа над будущим мавзолеем. Архитектор А.В. Щусев рассказывал так: «Около 12 часов ночи я был срочно вызван в Колонный зал Дома Советов. Несмотря на поздний час, непрерывной волной стекались потрясенные, взволнованные массы к гробу великого человека, величайшего друга трудящихся. В комнате, куда меня привели, находились члены правительства и комиссии по похоронам В.И. Ленина. От имени правительства мне было дано задание немедленно приступить к проектированию и сооружению временного мавзолея. Я имел время только для того, чтобы захватить необходимые инструменты из мастерской, а затем должен был направиться в помещение, предоставленное мне для работы. Уже наутро необходимо было начать разработку трибун, закладку фундамента и склепа мавзолея. Прежде чем приступить к эскизу мавзолея, я пригласил для совещания по поводу архитектурных его принципов своих друзей-архитекторов. На совещании я высказал свои соображения о том, что силуэт должен быть не высотным, а иметь ступенчатую форму. Надпись на мавзолее я предложил простую - одно слово. Это слово - ЛЕНИН. Все сооружение должно быть сделано из дерева и обшито досками. К четырем часам утра эскизный набросок мавзолея был готов, я наскоро поставил размеры и вызвал техников для подсчета деревянных конструкций».

Так и повелось с тех пор - как только умирал выдающийся деятель коммунистической партии и Советского государства, сразу отменялись все мероприятия в Доме союзов (как случилось 10 ноября 1982 года[40] - отменили концерт к Дню милиции). Окна и люстры занавешивали черным крепом, на фасаде - огромный портрет усопшего в траурной рамке. Прощание обычно длилось три дня, после чего гроб выносили на руках из Дома союзов, ставили на артиллерийский лафет и привычным маршрутом везли на Красную площадь, а там - митинг с согнанным заранее народом. И далее уж как повезет - кого-то хоронили у Кремлевской стены (как Буденного и Ворошилова), а кого-то, рангом пониже, замуровывали в стену. Таким образом, бывшее Благородное собрание стало важнейшим этапом многолетнего сакрального большевистского ритуала, в котором смерть возводилась выше жизни, как в общем-то в любой религии. Без Благородного собрания - Дома союзов - здесь было просто не обойтись. Самым массовым вышло прощание со Сталиным. Как только стало известного о его смерти 5 марта 1953 года на подмосковной даче в Волынском, народ устремился в Москву со всей страны. Тело отца народов было выставлено б марта в Колонном зале Дома союзов. Его одели в мундир серого цвета с нашитыми погонами генералиссимуса и золотыми пуговицами, на китель прикрепили медали Героя Советского Союза и Социалистического Труда. Венков было столько, что ими заставили все прилегающие улицы и переулки.

В один день с вождем ушел из жизни композитор Сергей

Прокофьев. «Как жаль, что Сергей Сергеевич не узнал о смерти Сталина», - сказал тогда Дмитрий Шостакович. Ученики композитора с трудом нашли скромный букетик цветов на гроб Прокофьева - все, что цвело и росло в Советском Союзе, предназначалось в те дни лишь для генералиссимуса. Прокофьева никак не могли вывезти из Камергерского переулка, где он жил, поскольку центр Москвы был перекрыт. Пришлось нести гроб композитора на руках.

Советские граждане, словно в каком-то забытьи, стремились пробиться к Дому союзов, чтобы увидеть почившего в бозе небожителя. Вскоре все дороги к столице оказались забиты, автомобильное движение встало уже у Серпухова. А люди все шли и шли. В результате случилось несчастье - вторая Ходынка, в давке погибло около пятисот человек, точные цифры не известны до сих пор, так