Неизвестен Автор - Севастополь (сборник) Страница 89

На следующую ночь Ревякин, Лида и Анастасия Павловна распространили листовку по городу, а утром Толя отнес несколько воззваний в лагерь военнопленных и передал их с продуктами своим друзьям.

Начиная подпольную деятельность, Ревякин не знал, существуют ли подпольные организации в других городах Крыма. Но он твердо был уверен, что советские патриоты не сложили оружия. Он верил, что всюду идет борьба. Действительно, в то самое время, как Ревякин приступил к выпуску воззвания, в Симферополе, Керчи, Феодосии, Ялте, в степных районах Крыма уже действовали подпольные патриотические группы и организации. Они имели радиоприемники, выпускали листовки, совершали диверсии.

Воззвание Ревякина прозвучало для севастопольцев призывом набата. Вначале трудно было даже поверить, с какой быстротой оно облетело город и стало известно сотням и тысячам людей. Из разных мест до Ревякина стали доходить вести о людях, ищущих возможности связаться с «КПОВТН».

Вскоре после выпуска воззвания Лида неожиданно встретила свою знакомую Прасковью Степановну Короткову. Лида не узнала бы эту женщину, если бы та сама не окликнула ее. Оглянувшись, она сразу вспомнила инструктора райкома партии, умную, энергичную, всеми уважаемую работницу-выдвиженку.

— Здравствуй, моя милая, — Прасковья Степановна внимательно, как бы изучающе, заглянула в глаза Лиды. — Что это ты какая-то отсутствующая, грустная?

— Радоваться теперь нечему, Прасковья Степановна, — откровенно ответила Лида. — На своей земле, как на чужбине, живем.

— Значит, не забыла, что ты комсомолка?

— Конечно, не забыла.

— Очень хорошо, моя девочка, что помнишь. Что же ты делаешь?

— Я помогаю пленным, — просто ответила Лида, чувствуя, что с Коротковой можно говорить без опасения.

— Похвально. Помогать им нужно. Но ведь этого мало…

— А что же я еще могу делать?

Вместо ответа Прасковья Степановна пригласила Лиду к себе, в полутемный подвал большого разрушенного дома. Достала из продранного матраца листовку и протянула ее Лиде:

— Почитай. Тут сказано, что нужно делать.

Каково же было удивление Лиды, когда она увидела воззвание Ревякина, уже аккуратно перепечатанное на пишущей машинке.

— Прасковья Степановна! — обрадованно воскликнула Лида. — Эту листовку я знаю… читала.

— Как, уже читала? — Прасковья Степановна искренне удивилась. — Где ты ее взяла? — Лида замялась.

— Мне дал ее один человек.

— Что за человек? — стала допытываться Прасковья Степановна. — Не бойся, будь откровенна. Достаточно ли только знаешь того человека, с которым связана?

Прасковья Степановна долго расспрашивала ее о Саше. На ее же пытливые вопросы о подпольной организации «КПОВТН» и кто написал листовку Лида по-прежнему отвечала уклончиво. Она не знала, как муж отнесется к Прасковье Степановне, и его подпольную деятельность сохранила в тайне.

— Ты хорошая девочка, — Прасковья Степановна ласково обняла ее. — Приходи с мужем ко мне в гости. Угощать вас мне, к сожалению, нечем, но поговорим по душам.

В ближайший свободный день Лида привела мужа в подвал к Коротковой, познакомила их и, сославшись на неотложные дела, ушла.

Знакомство началось с настороженного изучения друг друга. Задавая вопросы, Ревякин внимательно следил за живым, выразительным лицом Прасковьи Степановны, за ее простой, грубоватой речью. Она сразу заметила его настороженность, но это не обидело ее, а, наоборот, вызвало чувство доверия. Сама она тоже о многом расспрашивала, внимательно слушала и все более убеждалась в искренности собеседника.

— Я осталась здесь по заданию горкома партии для подпольной работы и ищу связи с нашими людьми, — сказала, наконец, Прасковья Степановна. — Вместе со мной горком партии оставил нескольких коммунистов, но они все погибли в последние дни обороны. На конспиративной квартире сгорели типография и рация, полученные нами для подполья. Увидев воззвание за подписью «КПОВТН», я страшно обрадовалась и подумала: очевидно, в городе оставлены еще кто-то из коммунистов, о которых я не знаю. Ищу их и не нахожу. Может быть, вы поможете мне установить связь с этими товарищами?

— А сами как устроились? — спросил Ревякин, еще не признаваясь, что он автор воззвания.

— Как видите! — Прасковья Степановна обвела рукой пустой, разрушенный подвал. — Пережила я большое личное горе. У меня оставалась здесь в городе старушка-мать. Она умерла с голоду, я ничем не могла ей помочь. Боясь себя расконспирировать, я даже не могла навестить ее.

Она замолчала. Ревякин видел, что ей тяжело говорить. Все, что он услышал от Коротковой, убедило его, что он нашел представителя партийного комитета, с которым нужно говорить правдиво и помогать ему.

— Никакой подпольной организации, Прасковья Степановна, я не знаю, — откровенно признался он. — Воззвание писал я сам, по собственной инициативе. Лида — свидетельница. Подписал «КПОВТН», что означает "Коммунистическая подпольная организация в тылу немцев". За самозванство прошу прощения. Надеюсь, партия меня за это не осудит.

Прасковья Степановна дружески протянула ему руку.

— Замечательно сделали! За это вас можно только похвалить. Лида говорила, что вы здесь от Красной Армии?

— Воевал тут и застрял на Херсонесском, — пояснил Ревякин. — Согласно приказу командования я должен уйти в лес к партизанам.

— Не спешите. Давайте сначала наладим партийное подполье. Начнем с объединения патриотов в «КПОВТН», как вы удачно назвали нашу организацию. А что мы должны делать, об этом очень ясно сказал товарищ Сталин. Для начала люди у нас имеются.

Она рассказала ему, что ей удалось установить связь с советскими патриотами и организовать три патриотические группы. Одну из них возглавляла коммунистка Галина Васильевна Прокопенко. В 1918 году она вместе с мужем участвовала в борьбе против немецких оккупантов на Украине. В эту группу входят преимущественно женщины. Они установили связь с лагерями военнопленных, помогают пленным продуктами, бельем и укрывают тех, кому удалось бежать. Вторая группа создана в лагере военнопленных на Корабельной стороне. Организатор и руководитель этой группы — бывший работник горкома партии Николай Терещенко, захваченный немцами в плен. Подпольщики достали ему паспорт на имя Михайлова, под этим именем он и значится в лагере, где организует побеги пленных.

— В третьей группе у меня девушки-комсомолки. Они работают среди молодежи. Комсомолку Нину Николаенко мы устроили на работу в рыбконторе. Она достает нам оттуда бланки, на которых мы пишем разные справки для бежавших из лагерей военнопленных. Нина стащила из своей конторы поломанную пишущую машинку. Мы ее отремонтировали и печатаем все, что нам нужно. На этой же машинке перепечатали и ваше воззвание.

Прасковья Степановна подготовляла устройство подпольной типографии.

Среди подпольщиц была комсомолка Женя Захарова, до оккупации работавшая наборщицей в типографии газеты "Красный черноморец". Трудиться на оккупантов она ни за что не хотела. Ее пытались отправить в Германию, но так и не могли взять, потому что она пила какую-то отраву и все время лежала больной. Когда же Прасковья Степановна сказала ей, что для подпольной организации нужна типография и наборщица, Женя загорелась. По совету Прасковьи Степановны она прекратила «болеть» и устроилась на работу в немецкую типографию.

Установление связи Ревякина с Прасковьей Степановной Коротковой положило начало созданию севастопольской партийной подпольной организации.

В школе, которая ютилась в маленьком, кое-как отремонтированном самими учителями помещении разрушенного дома, Ревякин познакомился с бывшим студентом судостроительного техникума Георгием Гузовым. Коренастый юноша с высоким лбом и мужественным открытым лицом понравился Ревякину. Укрываясь от угона в Германию, Гузов устроился в школу преподавателем русской литературы, скрыв от гитлеровцев, что он комсомолец.

Беседуя с Гузовым, Ревякин обратил внимание на его осведомленность о положении на фронтах и вскоре убедился, что тот, безусловно, знает сводки Советского Информбюро. От Гузова он узнал и о докладе И. В. Сталина 6 ноября 1942 года на торжественном заседании Московского Совета, и о стратегическом контрнаступлении Красной Армии в районе Сталинграда, об окружении там фашистских дивизий, и о наступлении войск Центрального фронта в районе Ржева и Великих Лук. Он пригласил Гузова к себе в гости и, показывая ему свое хозяйство, начал откровенный разговор:

— Я давно догадался, что ты слушаешь Москву. Как бы это нам сделать вместе?

— Приемника у меня нет, — признался Гузов, — но я знаю человека, у которого он есть.

Ревякин попросил познакомить его с этим человеком.