Ю Мартов - Письма и документы (1917-1922) Страница 9

Федор Ильич [Дан] сначала тоже был за это и лишь потом, явно уступая давлению Церетели, Либерал33 и Скобелева, опять склонился к повторению опыта с коалицией. Но что всего характернее, все прибывшие с места кавказцы с Жордания34 и Рамишвили35 во главе, требовали разрыва коалиции и резко критиковали всю политику Церетели. Положение было таково, что я выступал на Совещании официальным оратором и от делегации Советов, и от большинства меньшевистской фракции. У эсеров36 за разрыв коалиции было значительной меньшинство. И все-таки коалицию восстановили с тем же Терещенко37 во главе и, в виде компенсации, с совещательным "Предпарламентом"38. Мое глубокое убеждение, что прояви наши влиятельные лидеры малейшую настойчивость, и правые эсеры, и энесы, и даже сам Керенский39 пошел бы на опыт с чисто демократическим министерством с простой программой немедленного начатия мир[ных] переговоров, немедлен[ного] созыва УС40 и исполнения обещания о передаче земли земельным комитетам. Это и стало нашей программой в "Предпарламенте", где довольно скоро часть оборонцев с Фед[ором] Ильичем (Цeретели и Чхеидзе уехали на Кавказ)41 пошли болeе, или менее с нами. Разложение армии, приближение экономич[eского] банкротства сделали, наконец, свое дело -- начали убеждать самых упорных. В комиссии по обороне воен[нный] министр Верховский42 заявил, что положение таково, что надо заключать немедленно хотя бы сепаратный и позорный мир. Морской мин[истр] Вердеревский43 его поддержал, "экономические" министры (Коновалов44, Гвоздев45, Прокопович46 и пут[ей] сооб[щения] Ливеровский47 cклонялись к тому же. На этот раз еще Терещенко удалось cвергнуть Верховского, благодаря новой слабости Дана. Скобелева, Гоца48, Авксентьева49 и пр[очих], но уже брешь была пробита. Даже Кускова50, часть трудовиков51 и правых эсеров (конечно, Потресов52 и Ортодокс53 оставались верными программе "jusqu'au bout"54) решили сделать энергичный шаг. 24 окт[ября] была принята Предпарламентом (всей, левой стороной, кроме части трудовиков и плехановцев при воздержании нескольких оборонцев) резолюция о начатии немедленных переговоров об общем мире. Делая это, думали предотвратить острый конфликт с съездом Советов, который должен был открыться 25[-го] и обсуждагь о переходе "всей власти Советам". Но уже было поздно. В ночь на 25[-е] ленинский "Военно-революц[ионный] комитет"55 занял ряд "стратегических" позиций своими матросами и солдатами, и утром Петроград узнал о совершившемся захвате власти. С технической стороны предприятие было проведено артистически, а "боеспособность" прав[ительст]ва Керенского, который еще накануне заявил в парламенте, что "все меры приняты", что "всякая попытка будет тотчас же раздавлена" и т. д., оказалась равной нулю.

Все это произошло потому, что после Дсмократич[еского] совещания, возродившего коалицию с ее программой неопределенных обещаний, начался процесс катастрофического ухода масс к Ленину. Один за другим, Советы стали переходить к большевикам56 без всяких перевыборов: серяки солдаты и рабочие перебегали к большевикам. В Питере за пару недель все фракции, кроме большевиков, [превратились] в жалкое меньшинство, Чхеизде и весь старый президиум Совета были свергнуты. То же в Москве с Хинчуком, то же почти во всех крупных городах. Одновременно та же эпидемия охватила армию: не имея возможности свергать старые комитеты, объединявшие всю армейскую интеллигенцию, и еще не решаясь установить прямое царство солдатской охлократии57, полки, дивизии и корпуса стали, помимо комитетов, посылать в Питер делегации, все более многочисленные и шумные, с требованием немедленного мира; чем далее, тем все чаще, рядом стояло требование передачи власти Советам.

До прямого восстания все-таки, вероятно, еще долго не дошло бы, ибо городские рабочие массы проявляли несомненную пассивность, не идя далее резолюций: очевидно, опыт 3-5 июля58 оставил-таки осадок; армия же еще терпела, пока был хлеб и не было холодно. Может быть, иди социалистич[ескоe] большинство более быстрым темпом к образованию "правительства немедленного мира" (которое могло быть только некоалиционным), и Ленин потерял бы надежду на успешное восстание. У самих большевиков шла упорная борьба против Ленина и Троцкого: Зиновьев59, Каменев60, Рязанов61 старались оттянуть развязку. Ленин, очевидно, понял, что надо спешить и разрубил узел "мечом".

Форма этого захвата и факт его совершения накануне открытия съезда, где у большевиков было небольшое большинство, были так отвратительны, что нельзя было пенять на решение наших и эсеровских оборонцев немедленно уйти со съезда62 и покинуть навсегда Смольный63. Мы, тем не менее, боролись с этим настроением, требуя, чтобы не уходить, не дав Ленину боя. Мы предложили поставить в самом начале ультиматум о прекращении военных действий (шла осада Зимнего дворца64, где заперлись министры) и вступлении в переговоры о мирной ликвидации кризиса путем соглашения об образовании демокр[атического] пр[авительст]ва с приемлемой для всех программой. Наши увещевания не подействовали: частью негодование, частью иллюзия, что Ленин, победив, не продержится 3-х дней даже в Питере, побудили и м[еньшевик]ов и эсеров с энесами уйти в самом начале. Мы остались (около 40 челов[ек]) и, поддержанные левыми эсерами и группой "Нов[ой] жизни"65 предъявили ультиматум. Съезд прошел мимо, и мы ушли через пару часов после оборонцев. "Н[овая] жизнь" оставалась еще несколько дней и тоже ушла в виде протеста против политич[еского] террора.

Ближайшие дни рассеяли все иллюзии относительно безнадежной слабости переворота. Все петерб[ургские] и ближние войска активно поддержали больш[евиков]. За Керенским никого не оказалось. Даже большая часть юнкеров и все казаки отказались сражаться. В ряде городов гарнизоны немедленно признали "советское правительство" и защищали его с оружием в руках. На фронте были колебания, но руководящие верхи сейчас же признали, что солдат[ские] массы не пойдут против правительства, которое станет исполнять программу мира. Что касается рабочих масс, то они бесспорно сначала были пассивны и их сочувствие перевороту явно парализовалось заботой о будущем, опасением безработицы и погромов, недоверием к силе ленинцев. Но затем, когда пришло известие, что Керенский ведет на Питер казаков66, воодушевление охватило массы, и "красногвардейцы" сражались у Гатчины почти так же молодецки, как кронштад[тские] матросы.

Наши оборонцы сначала построили себе удобную теорию, что это чисто "преторианский" переворот67, не опирающийся на пролетариат, что он лопнет, как мыльный пузырь, через несколько дней, благодаря тому, что не справится с экономич[еским] кризисом, не овладеет государств[енным] аппаратом и захлебнется в крови разнузданных им погромов. Я тогда уже предостерегал не быть слишком "оптимистичным": коалиция настолько прогнила внутренне, настолько оттолкнула массы от прежних вождей, что самое парадоксальное правительство из авантюристов и утопистов могло "в кредит" держаться до тех пор, пока массы убедятся в его неспособности разрешить проблемы внеш[ней] и внутр[еннeй] политики. Поэтому, мы с самого начала сказали: или ленинская авантюра, пройдя все логические фазы через террор, разнуздание погромов и крайнее ожесточение всей мелкобурж[уазной] демократии, приведет к гигантским июньским дням русского пролетариата, к русскому 9[-му] термидора68; или же трудности, ставшие перед самими захватчиками, заставят их понять, что не пролетариат плюс солдатчина, а лишь пролетариат плюс демокр[атическая] мелкая буржуазия и интеллигенция смогут кое-как справиться с наследием войны и революции и тогда с ними можно будет разговаривать о сдаче захваченной власти в руки "социалистической коалиции", куда войдут и они, для осуществления не социально-анархической программы, а программы начатия мирн[ых] переговоров с перспективой немедлен[енного] созыва Учр[едительного] Собр[ания ].

Оборонцы сначала все восстали против самой мысли о "переговорах с узурпаторами" и в первое время готовы были делать из этого все логические выводы: не только поддержать стачку чиновников69 во всех ведомствах против "Советской власти" (стачка, в которой идейные социалист[ическиe] элементы, возмущенные большев[истскими] методами, увы! идут рядом с теми полчищами старых чиновников, которых коалиция оставила в неприкосновенности от старого режима и которые руководятся своей ненавистью не к ленинцам, а ко всей демократии); не только благосклонно смотреть на авантюристические попытки свергнуть ленинцев вооруженной же силой, путем такого же coup de fourdre70, каким был ленинский переворот; но и вести всю борьбу под знаменем ненавистного рабочему классу "законного" Временного правительства, за которое не поднялся ни один город и ни один полк на фронте. В этом направлении они успели много повредить. В Питере, вопреки предостереженьям Федора Ильича [Дана], кто-то "разрешил" нескольким офицерам поднять юнкеров на попытку захватить большевиков врасплох. Дело кончилось расстрелом этих несчастных и массовыми самосудами над ними со стороны матросов и солдат. В результате восставшие массы получили первую "спайку крови", а городская Дума и оборонцы, ставшие во главе борьбы против новой власти, стали массам ненавистны, как первые виновники кровопролития (при захвате Зимн[его] дворца жертвы были ничтожны с обеих сторон). В Москве было еще хуже: эсеры (военные и думские) попытались не допустить захвата власти и вызвали шестидневную уличную битву с ужасными (не менее 2000) результатами. И здесь солдатская масса победила. Войтинский71 затесался в авантюру Керенского, который вздумал чуть ли не с 1000 казаков идти отвоевывать Петербург. Все это только усиливало ленинцев.