Автор неизвестен - Повесть о смуте годов Хэйдзи Страница 9

11 | О ТОМ, КАК ГОСУДАРЬ-ИНОК ИЗВОЛИЛ ПЕРЕЕХАТЬ В НИННАДЗИ

Глубокой ночью двадцать шестого дня курандо Нариёри пришёл в Хранилище Одного Свитка:

— Как изволит полагать Ваше Величество? Нынче ещё до рассвета в мире начнутся беспорядки. Цунэмунэ и Корэката ещё не сообщали вам, но государь изволит переезжать в другое место. Вам, прежний государь, тоже лучше поскорее переехать куда-нибудь!

Так почтительно сообщил Нариёри, и прежний государь, удивившись, сказал: «Раз так, то поеду в Ниннадзи», — и под видом придворного тайно покинул дворец. У Верхних Западных ворот он совершил поклонение в сторону храма Китано и сел на коня. Так Правитель Поднебесной пустился в путь на коне и без единого человека свиты — сановников или придворных.

В середине ночи, когда до рассвета было ещё далеко и предрассветная луна ещё не взошла, с северных гор дул морозный ветер, а от валившего снега государю было не сыскать дорогу. Ветер свистел сквозь деревья и травы, и у государя сжималось сердце — уж не воины ли едут в погоне за ним? И потому вспоминал он, как в годы Хогэн государь-инок Сануки ехал у горы Нёисан. У того был рядом Иэхиро[53], и хоть бежали они, проиграв битву, всё же, пожалуй, легче было у того на душе. А тут — никого, ни единого человека, с кем можно словом перемолвиться. Так ехал он и давал в душе обеты на случай, если всё завершится благополучно. Говорили, что паломничество прежнего государя в храм Хиёси потом, когда в мире воцарился порядок, было во исполнение одного из тех обетов.

Долго ли коротко ли, но добрался он до храма Ниннадзи. Рассказал о том, что с ним было в дороге, и принц-инок[54] с великой радостью приготовил прежнему государю покои, предложил ему угощение и предоставил всё, чего бы государь ни пожелал. В прошлом, когда государь-инок Сануки искал прибежища в Ниннадзи, его поселили в келье инока Кампэн, и так не обхаживали. Хоть и был он родным братом прежнего государя, а обращались с ним по-другому.

12 | О ТОМ, КАК НЫНЕШНИЙ ГОСУДАРЬ ИЗВОЛИЛ ПЕРЕЕХАТЬ В РОКУХАРА

Нынешнему государю также подали повозку к Северным покоям. Он надел женские украшения, многослойные одежды и изволил распорядиться:

— Принесите китайскую цитру Гэндзё, кото Судзука, подставку для сидения, Печать и Ключ и часовую табличку! — но всё это собрать не удалось. Ему в покои доставили и китайский ларец со священным зерцалом, но

Прежний государь под видом придворного тайно покинул дворец. У Верхних Западных ворот он совершил поклонение в сторону храма Китано и сел на коня. Так Правитель Поднебесной пустился в путь на коне и без единого человека свиты — сановников или придворных.

Когда государева повозка подъехала к воротам, охранники засомневались, пропускать ли.

Бэтто Корэката сказал им: «Это выезд придворной дамы, не сомневайтесь!»

слуги Камада-бёэ, увидев это, не позволили его взять с собой. Когда государева повозка подъехала к воротам, охранники засомневались, пропускать ли. Бэтто Корэката сказал им:

— Это выезд придворной дамы, не сомневайтесь! — но воины охраны, всё ещё в неуверенности, подошли поближе, зажгли факел и концом лука приподняли плетёную занавеску-сударэ. Государь Нидзё только начинал править, было ему семнадцать лет и он ещё не начинал бриться, а кроме того, драконов лик от рождения блистал красотой, и в нарядных женских одеждах он и вправду выглядел как ослепительно прекрасная дева из придворных, так что пропустили его и госпожу императрицу, ехавшую в одной с ним повозке. А госпожа Ки-но Нии вздыхала, спрятав лицо в рукава своих одежд: «Сейчас удалось государю проехать под видом женщины, но что же нас ждёт дальше?»

Цунэмунэ и Корэката, надев накидки-наоси и закрепив шапки заколками из белого дерева, последовали за государевой повозкой. Сопровождал их вассал Киёмори, Воин из Ито, надевший одежды слуги-разноцветного поверх панциря-харамаки с плетением из чёрного шнура, а за поясом у него был заткнут малый меч длиной в два сяку с небольшим[55]. Вёл повозку Татэ-но Таро Садаясу в панцире с плетением из чёрного кожаного шнура, с мечом-утигатана за поясом и в одеждах погонщика волов. Выехав через Верхние Восточные ворота, по проспекту Цутимикадо направились они на восток. А на углу Цути- микадо и улицы Хигаси-но Тоин их поджидали высланные навстречу из Рокухара младший военачальник Левой стражи Сигэмори, правитель земли Микава Ёримори, правитель Хитати Норимори с тремя сотнями воинов. Тут уж покинуло государя беспокойство. Без происшествий добрались они до Рокухара. Киёмори обратился ко всем с ободряющим словом, и воины, бывшие там, приободрились и возрадовались. Через курандо Нариёри разослали весть: «Государь изволит пребывать в Рокухара. Поспешите сюда все, кто не враг государю!» — и вскоре все — и господин Оотоно, и господин канцлер, и Главный министр, и Левый министр, и прочие — поспешили приехать. Перед воротами Рокухара негде было поставить коня или повозку; все, вплоть до нижних чинов в пёстрых одеждах, в шлемах с завязанными тесёмками толпились и шумели от ограды поместья и до речного берега. Киёмори при виде этого радовался: «Вот она, слава нашего рода, честь тех, кто владеет луком и стрелами!»

13 | О ТОМ, КАК ВО ДВОРЦЕ ГОТОВИЛИСЬ К БИТВЕ

Князь Нобуёри в последнее время предавался увеселениям, и в этот вечер тоже, как обычно, он выпил, улёгся и приказывал своим женщинам: «Постучи здесь!», или «Потри там!», да так и уснул и спокойно спал, ни о чём не заботясь.

На рассвете двадцать седьмого дня к нему пришёл Этиго-но тюдзё Наритика.

— Как же вы спите! Государь-то уже изволил отбыть отсюда. К тому же из сановников и придворных, что здесь вчера ночевали, никого не осталось. Видно, приходит к концу ваша судьба!

От таких вестей Нобуёри вскочил:

— Не может такого быть! — побежал в Хранилище Одного Свитка, но прежнего государя там тоже не оказалось, и Нобуёри от удивления всплеснул руками,

Князь Нобуёри в последнее время предавался увеселениям. На рассвете к нему пришёл Этиго-но тюдзё Наритика: «Как же вы спите! Государь-то уже изволил отбыть отсюда!»

прибежал назад и зашептал в ухо тюдзё: «Ты только никому не говори!» Наритика оторопел:

— Да ведь все уже знают — и Ёситомо, и все его воины!

— Ах, упустили, упустили! — воскликнул Нобуёри и хоть был он мужчина большой и тучный, но начал подпрыгивать от досады так, что заскрипели доски на веранде — чуть через потолок не выпрыгнул.

Бэтто Корэката был с Нобуёри в родстве и крепко с ним связан обещаниями, но после увещеваний Мицуёри вовремя одумался. Хоть и печально было ему идти против родни, но всё-таки помог он похитить государя. После этого в столице его прозвали тюкобэтто — «маленький бэтто среднего роста», но Левый министр князь Корэмити из усадьбы на проспекте Оомия сказал:

— В прозвище тюкобэтто иероглиф тю нужно писать не как «средний» в слове тюбай — «посредник», а использовать знак тю — «верность», как в слове тюсин — «верный вассал». Ведь Корэката, послушавшись Мицуёри, исправился и поступил, как и подобает верному вассалу, в соответствии с заслугами его предков, и заслужил знак «верность» в своём прозвище! — и все были с ним согласны в душе.

14 | БИТВА У ВОРОТ ТАЙКЭММОН

В двадцать седьмой день пронёсся слух: «Войска из Рокухара подступают ко дворцу!» Воины во дворце облачились в доспехи и ожидали нападения. Среди них выделялся военачальник Нобуёри, что разоделся в кафтан-хитатарэ красной парчи, доспех пурпурного цвета, на котором книзу цвет сгущался, завязал тесёмки шлема с пластинами-кувагата и серебряным шишаком в форме звезды, препоясался большим мечом-тати, изукрашенным золотом, и сидел на порожном брусе Дворца пурпурных покоев, Сисиндэн. Было ему двадцать семь лет, мужчина он был дородный, видный собою; что было у него на сердце — о том не ведаю, но в своих прекрасных одеяниях и доспехах он выглядел совсем как великий полководец. Его конь — тот самый вороной жеребец больше четырёх сяку и восьми сунов в холке[56], которого Мотохира из Осю отобрал как лучшего в Шести уездах и преподнес государю-иноку, сейчас под изукрашенным золотом седлом стоял наготове мордой к востоку под померанцем справа от дворца.

Этиго-но тюдзё Наритика был в тёмно-синем парчовом хитатарэ, а доспехи у него были бледно-зелёного цвета, темневшего книзу, и пластины-украшения на доспехах были с узором из стилизованных изображений уточек- мандаринок. Светло-серый конь под седлом, изукрашенным серебром, стоял к югу от коня Нобуёри, и повёрнут головой в ту же сторону Наритика был двадцати четырёх лет, и выделялся среди прочих и поступками, и речами.