Владимир Потемкин - Дипломатия в новейшее время (1919-1939 гг.) Страница 95

Штреземан решительно заявил английскому послу, что пока за Германией не будет обеспечено постоянное место в Совете Лиги наций, германская делегация в Женеву не поедет.

Мало того, немцы прибегли к обычному для них шантажу, Как сообщает д'Абернон, германская дипломатия (после неудачной попытки в марте месяце получить постоянное место в Совете Лиги) угрожала не только снятием вопроса о вхождении Германии в Лигу наций, но и дальнейшим сближением с Россией. «Было, может быть, неизбежно, — замечает д'Абернон в дневнике от 5 апреля 1926 г., — что серьёзная неудача, испытанная Германией на пороге Лиги, заставила германское общественное мнение и вождей немецкого народа снова обратить свои взгляды на Восток и вернуться к традиционной политике перестраховки».

Штреземан уверял даже, что именно затянувшаяся дискуссия по вопросу о вступлении Германии в Лигу наций способствовала скорейшему заключению весной 1926 г. советско-германского договора.

Перед столь решительным натиском немцев, использовавших свои отношения с СССР для давления на позицию государств-победителей, английская дипломатия пошла на уступки. Она высказалась за предоставление Германии постоянного места в Совете и создание в нём ещё одного непостоянного места, которое должно быть предоставлено другим членам Лиги по усмотрению Совета. Был предрешён также вопрос о снятии с Германии военного контроля.

Таким образом, Германия вошла в Лигу наций наравне с великими державами. 10 сентября 1926 г. появление германской делегации в зале заседаний Лиги наций было встречено овацией. В своей книге «Франция — Германия в 1918–1934 гг.» поклонник и прислужник Германии Фернанд де Бринон, ставший впоследствии прямым агентом Гитлера, восторженно воспевает мастерство дипломатической маскировки Штреземана. «С удивительным искусством, — пишет он, — Штреземан воспользовался моментом в своей приветственной речи, чтобы превознести Лигу наций и её заслуги в деле упрочения мира. Он говорил об искреннем желании Германии мирно сотрудничать со всеми народами. «Германия, — заявил Штреземан, — готова с настоящего момента помогать Лиге наций осуществлять всё, что есть самого благородного в её программе»».

Свидание в Туари. Во время сессии Лиги наций в сентябре 1926 г. произошло секретное совещание Штреземана с министром иностранных дел Франции Брианом. Многим оно представлялось венцом мирных достижений, в духе Лиги наций. На самом деле эта встреча была не чем иным, как разведкой с обеих сторон с целью выяснения возможных перспектив франко-германского сближения. Инициативу непосредственных объяснений со Штреземаном взял на себя Бриан.

В послевоенный период помимо официальных отношений и дипломатических связей между немецким и французским Министерствами иностранных дел поддерживались и неофициальные сношения при помощи всякого рода тайных агентов. Одним из таких посредников был проживавший в Швейцарии профессор Хагенен, бывший преподаватель французского языка в Берлинском университете. После войны на него была возложена миссия поддерживать связь между французской и немецкой тяжёлой индустрией. После ухода этого агента в отставку Комите де Форж подыскал ему заместителя в лице профессора Энара. Этот профессор и организовал встречу Бриана и Штреземана в местечке Туари, вблизи франко-швейцарской границы.

17 сентября 1926 г., скрывая своё свидание от газетных корреспондентов, Штреземан и Бриан окольными дорогами добрались до Туари. Здесь за завтраком в маленьком деревенском отеле они обсудили отношения между Францией и Германией, сложившиеся в результате Локарнских соглашений.

Положение Франции в связи с продолжающимся падением курса франка было в этот момент весьма напряжённым.

При помощи финансовой сделки со Штреземаном Бриан надеялся добиться стабилизации франка. Возможно также, что на соглашение с Германией толкал Бриана и Комите де Форж, заинтересованный в скорейшем создании европейского Стального картеля.

Как рассказывает в своих записках Штреземан, профессор Энар, явившийся к нему для предварительных переговоров, прямо поставил перед ним вопрос о том, согласна ли Германия прийти на помощь Франции в её экономических затруднениях.

Во время свидания в Туари Бриан начал с заявления, что попытки частичного урегулирования франко-германских отношений бесполезны: они таят в себе новые опасности. Необходимо кардинальное разрешение всех вопросов, касающихся Германии и Франции. Бриан сообщил, что готов обсудить условия передачи Германии не только Саарской, но и Рейнской области. Французского министра иностранных дел интересовало, может ли Германия со своей стороны пойти навстречу Франции по ряду экономических и финансовых вопросов.

Штреземан ответил, что соглашение возможно лишь в том случае, если эвакуация Рейнской области будет производиться не частично, но полностью и притом возможно быстрее. Он предложил очистить Рейнскую область от оккупационных войск к 30 сентября 1927 г. Бриан выразил на это принципиальное согласие.

«Итак, я могу констатировать, — осведомился Штреземан, — что вопрос идёт не о сокращении сроков эвакуации, а о немедленном очищении всей области?

Бриан: Само собой. Всё должно быть приведено в порядок и как можно скорее.

Штреземан: Что касается Саарской области, то выкуп рудников Саара предусмотрен Версальским договором».

Относительно стоимости Саарских рудников, пишет Штреземан, после некоторых споров удалось договориться: выкупную сумму определили в размере около 300 миллионов золотых марок. Вопросы, связанные с выпуском железнодорожных облигаций для покрытия германского долга, Штреземан предложил передать на рассмотрение экспертов. Со своей стороны Бриан обещал дать инструкции французскому представителю на конференции послов касательно изучения вопроса о возможности отказа союзников от военного контроля. «Препятствия возникают, — заявил Бриан, — со стороны французского военного министерства: оно мне представило целую папку с актами по поводу столкновений с немцами». Тут же Бриан осведомился, что представляет собой организация «Стальной шлем», которая издаёт какие-то инструкции о стрельбе, о военных манёврах и т. п. «Мои военные меня упрекают, — продолжал Бриан, — что я смотрю на Германию глазами политика и потому не знаю, что там в действительности происходит».

Штреземан ответил, что организация «Стального шлема» представляет опасность скорее для внутреннего порядка в Германии, чем военную угрозу для другой страны.

Бриан: «Я, конечно, не придаю этому особого значения, но избавьте меня от того, чтобы мои военные вечно приходили ко мне с такими разговорами».

Затем Штреземан сам поставил вопрос об Эйпен и Мальмедя (о двух провинциях, отошедших по Версальскому договору к Бельгии). Тут же он передал Бриану доклад о переговорах по этому вопросу с Вандервельде, а также с представителем Бельгии в репарационной комиссии Делакруа. Штреземан спросил Бриана, как относится французское правительство к этим переговорам.

Брцан (возбуждённо): «Как бельгийцы нам говорили, они не вели переговоров официально и не обсуждали серьёзно вопроса о возвращении Эйпен и Мальмеди. Всё это очень не во-время».

В конце беседы Штреземан подчеркнул, что не желал бы укрепления правительства Пуанкаре в случае стабилизации франка.

Штреземан: «Думаете ли вы, что он останется, если мы поддержим мероприятия по стабилизации франка?

Бриан: Пуанкаре, по-моему, долго не продержится. Его кабинет — переходный».

Тут же Бриан дал характеристику Пуанкаре. По его словам, этот человек словно не жил среди людей. Всё у него преломляется сквозь призму юридических формул и политических актов. Он помнит каждую точку и абзац своих нот, но не знает чувств французского народа и не понимает требований времени.

Собеседники поговорили ещё о будущей совместной работе в Лиге наций, о положении в английских колониях, о русском вопросе. Бриан заявил, что не верит, чтобы большевистский режим долго продержался: в частности Украина и Грузия хотят быть самостоятельными.

Спустя несколько дней после свидания со Штреземаном Бриан уехал в Париж. В прессе появилось французское коммюнике о том, что «Совет министров одобрил доклад министра иностранных дел о позиции французской делегации в Женеве и о его свидании со Штреземаном в Туари».

Итоги Туари. Точное содержание переговоров между министрами в Туари не было опубликовано. Однако вся печать оценивала это свидание как событие, знаменующее крупную перемену в расстановке международных сил в Европе.

Официозный орган французского Министерства иностранных дел «Temps», явно опасаясь чрезмерного политического резонанса свидания в Туари, заявлял, что никаких определённых предложений ни с той, ни с другой стороны там выдвинуто не было. «Говорить, что Бриан дал согласие на эвакуацию Рейнской и Саарской области, — писала газета, — или утверждать, что было предложено оказать Франции денежную помощь для восстановления её финансов путём продажи некоторой части немецких железнодорожных облигаций, — значит не считаться с реальными возможностями данного момента и предвосхищать события». Газета подчёркивала, что дальнейшее развитие франко-германских отношений зависит от того, пожелают ли немцы подчиняться тем обязательствам, которые налагаются па них Локарнскими соглашениями и которых требует лойяльное сотрудничество с Европой.