Владимир Потемкин - Дипломатия в новейшее время (1919-1939 гг.) Страница 96

Собеседники поговорили ещё о будущей совместной работе в Лиге наций, о положении в английских колониях, о русском вопросе. Бриан заявил, что не верит, чтобы большевистский режим долго продержался: в частности Украина и Грузия хотят быть самостоятельными.

Спустя несколько дней после свидания со Штреземаном Бриан уехал в Париж. В прессе появилось французское коммюнике о том, что «Совет министров одобрил доклад министра иностранных дел о позиции французской делегации в Женеве и о его свидании со Штреземаном в Туари».

Итоги Туари. Точное содержание переговоров между министрами в Туари не было опубликовано. Однако вся печать оценивала это свидание как событие, знаменующее крупную перемену в расстановке международных сил в Европе.

Официозный орган французского Министерства иностранных дел «Temps», явно опасаясь чрезмерного политического резонанса свидания в Туари, заявлял, что никаких определённых предложений ни с той, ни с другой стороны там выдвинуто не было. «Говорить, что Бриан дал согласие на эвакуацию Рейнской и Саарской области, — писала газета, — или утверждать, что было предложено оказать Франции денежную помощь для восстановления её финансов путём продажи некоторой части немецких железнодорожных облигаций, — значит не считаться с реальными возможностями данного момента и предвосхищать события». Газета подчёркивала, что дальнейшее развитие франко-германских отношений зависит от того, пожелают ли немцы подчиняться тем обязательствам, которые налагаются па них Локарнскими соглашениями и которых требует лойяльное сотрудничество с Европой.

По примеру французского Совета министров немецкий кабинет также одобрил переговоры в Туари. Бричн от Франции и Геш от Германии были уполномочены приступить к конкретным переговорам.

Свидание в Туари, переговоры Геша с Брианом и особенно экономическое сближение Франции с Германией вызвали серьёзное беспокойство английских правящих и деловых кругов. Ввиду этого Англия попыталась перехватить инициативу в вопросе экономического сближения с Германией.

8 — 10 октября 1926 г., по предложению английской дипломатии, в Ромси состоялась конференция английских и германских промышленников. Германия охотно и даже поспешно откликнулась на приглашение англичан. Представители германской индустрии дали им понять, что если металлургическая промышленность Германии вступает в сотрудничество с французской, то химическая готова итти на кооперацию с английской.

Между тем во Франции развернулась целая кампания против «политики Туари» и в частности против обещания Бриана эвакуировать Рейнскую область. Значительная часть прессы обвиняла Бриана «в отступничестве от Версальского договора».

1 ноября 1926 г. французский посол посетил Штреземана и сообщил ему о возникших во Франции препятствиях на пути реализации «политики Туари». Штреземан не счёл нужным скрыть своё раздражение, вызванное этим сообщением. Забывая требования дипломатической вежливости, он спросил посла: «Кем же был Бриан в Туари — статистом, который добивался узнать моё мнение? Или там происходила беседа между двумя министрами?»

В оправдание Бриана французский посол заметил, что вопросы, затронутые в Туари, касаются не только Франций и Германии, — они интересуют и другие страны, подписавшие Локарнские соглашения. Лишь вопрос о рудниках Саара является частным делом Германии и Франции. Но и здесь общественное мнение Франции не подготовлено к тому, чтобы этот вопрос разрешить чисто финансовым путём.

«Я возразил послу, — записал в дневнике Штреземан, — что в Туари не только стоял вопрос о Саарских рудниках, но обсуждался весь комплекс вопросов. Я скрыл от общественного мнения, что в Туари шёл вопрос о далеко идущих планах о восстановлении России, о тесном сотрудничестве с Францией в деле оздоровления Европы и т. п. Для меня Туари было лишь увертюрой к большой европейской политике».

Очевидно, увертюра была разыграна неудачно. По крайней мере вскоре один из двух партнёров — Бриан — не только отказался от дальнейшей совместной игры с Германией, но и публично отрёкся от своих заявлений в Туари.

29 ноября 1926 г., при обсуждении в палате бюджета, Бриан заявил, что в Туари он и Штреземан не заключали никакого соглашения. Они всего-навсего обменялись мнениями по ряду проблем. На заседании Палаты депутатов 13 января 1927 г. на прямо поставленные Бриану вопросы о переговорах со Штреземаном об эвакуации Рейнской области, разоружении Германии и т. п. Бриан повторил, что он никаких конкретных обещаний Штреземану не давал.

Итак, «политика Туари» потерпела неудачу. Она не привела ни к сближению Франции с Германией, ни к основной цели Штреземана — ревизии договоров. Свидание в Туари явилось просто эпизодом, который, однако, содействовал дальнейшему обострению противоречий в Европе. Тем не менее, первые результаты вступления Германии в Лигу наций начинали сказываться.

12 декабря 1926 г. состоялось решение стран-победительниц о снятии военного контроля с Германии.

Таким образом, следствием Локарно явилась отмена важной статьи Версальского мирного договора — новая серьёзная трещина в послевоенном режиме мира.

«Прибалтийское Локарно». Столь же неудачной оказалась политика «замирения» в странах, в отношении которых в Локарно не было дано никаких гарантий. В первую очередь это касалось Польши и государств Прибалтики.

В связи с переговорами относительно гарантий западных границ Германии дипломатия стран, смежных с Германией на востоке, стала искать возможности обеспечения и этих границ.

Ещё до Локарно по инициативе Польши была созвана в Гельсингфорсе конференция представителей Латвии, Эстонии, Финляндии и Польши. Официально в программу работ Гельсингфорсской конференции (16–17 января 1925 г.) были включены только те вопросы, которые касались заключения арбитражного соглашения. Не официально предполагалось обсудить также возможность военной конвенции Польши и балтийских государств, имея в виду главным образом борьбу против СССР.

После долгих совещаний и споров была подписана конвенция об арбитраже между четырьмя участниками конференция. Конвенция обязывала их подвергать рассмотрению третейского суда все спорные вопросы, которые не могли быть улажены дипломатическим путём.

Как на самой Гельсингфорсской конференции, так и после неё особенную суетливость проявляла польская дипломатия. Польша стремилась создать польско-балтийский блок и направить патронируемый ею союз и против СССР и против Германии.

После Гельсингфорсской конференции в печати появились официальные интервью польского, латвийского и эстонского министров иностранных дел, которые прославляли Гельсингфорсское соглашение как основу «сотрудничества балтийских государств в целях способствования политике мира». Основными принципами своей политики они провозглашали арбитраж, взаимопомощь, разоружение, лежавшие в основе Женевского протокола.

Однако вопреки миролюбивым декларациям, правительства балтийских государств после конференции стали значительно увеличивать свои военные силы. Под предлогом обсуждения вопросов, связанных с проектом конвенции Лиги наций о международном контроле над торговлей оружием и военными материалами, было созвано совещание балтийских и польских военных экспертов. Действительным предметом этого совещания, организованного 2 марта 1925 г. в Риге, являлось предложение польского генштаба о заключении военного договора между Польшей и балтийскими государствами. Предполагалось, что договор будет гарантирован Англией. Однако Англия отказалась взять на себя роль такого гаранта. Ввиду провала польского плана Эстония взяла на себя инициативу предложения нового проекта соглашения — уже только между Польшей, Эстонией, Латвией. За усердие польское правительство наградило эстонского министра иностранных дел Пуста званием кавалера ордена «Возрождённая Польша».

Стремясь создать польско-балтийский блок, польская дипломатия одновременно искала способов ликвидации польско-литовского конфликта. На этом настаивали и дипломаты Латвии и Финляндии, выдвигая предложение о заключении общебалтийского арбитражного договора. Но литовская дипломатия настаивала на своём старом плане: она добивалась организации «малого балтийского блока» в составе Литвы, Латвии и Эстонии. Естественно, что польская дипломатия всячески противодействовала осуществлению этого тройственного союза.

Для разрешения всех этих спорных вопросов была назначена на август 1925 г. новая конференция представителей Польши и прибалтийских государств, которая должна была обсудить проблему безопасности этих стран в связи с западным гарантийным пактом. Вследствие смерти министра иностранных дел Латвии Мееровица конференция не состоялась. Она была заменена совещанием министров иностранных дел в Женеве во время сентябрьской сессии Лиги наций. Результатом совещания явился протокол от 11 сентября 1925 г., устанавливавший, что польские, балтийские и финские делегаты остаются верны Женевскому протоколу.