Чарльз Данн - Традиционная Япония. Быт, религия, культура Страница 16

Земля обычно наследовалась старшим сыном, и участь младших зачастую оказывалась бедственной – ведь они были вынуждены работать на своих братьев или на других крестьян. Одним из выходов для них было переселиться в растущие города. Когда сыновей не было, в семью принимали зятя – мужа старшей дочери. С юридической точки зрения происходило формальное усыновление. В таком браке господство мужа над женой могло быть не столь заметным; усыновленный зять был традиционно скромной фигурой.

Точно так же как в каждой семье была иерархия, так и сама деревня имела четкие сословные границы. В великой переписи (аратамэ) 1582–1598 годов Хидэёси зарегистрировал землевладельцев, и, когда власть перешла к Иэясу, тот ничего не сделал, чтобы изменить систему переписи. Крестьяне, имена которых оказались в ней, образовывали сословие хонбякусё – «земледельцев по рождению»; они часто были потомками старых родов землевладельцев-самураев, которые предпочли вложить меч в ножны и стать настоящими крестьянами. Самые большие дома в деревне принадлежали им, и их семьи конечно же придерживались официальных свадебных обычаев, в их подчинении были малоземельные и безземельные крестьяне, живущие в небольших собственных домах либо в домах своих хозяев, и имели очень невысокое общественное положение, будучи вассалами землевладельцев. Их имена не появлялись в налоговых реестрах, они не имели права присоединяться к различным общественным группировкам в структуре деревни. Тем не менее в такой упорядоченной стране, какой была Япония, эти люди не должны были оставаться незафиксированными, и регистрация делалась с помощью религиозного реестра. Когда христианство стало считаться незаконным, каждая семья должна была отметиться в качестве прихожан в буддийском храме, и каждая деревня должна была составлять ежегодный отчет обо всех своих жителях, включая слуг и женщин, с указанием их конфессиональной принадлежности, где заявляется, что проверен каждый человек каждого ранга и что никаких людей, исповедовавших христианство, не обнаружено. Этот отчет подписывался главным священнослужителем храма – каннуси и деревенскими чиновниками.

Каждый человек имел свое место в структуре деревенского сообщества, что характерно для Японии. Хонбякусё должны были образовывать группы из пяти дворов – так называемые пятидворки[36] с назначением одного человека представителем от остальных. Вся группа брала на себя ответственность за налоги ее членов, а также могла понести наказание за провинности любого двора из пяти. Они должны были подписывать ежегодное обязательство не давать убежища преступникам. Все пятидворки подчинялись деревенскому старосте – камадо, который стоял во главе деревенского чиновничества и должен был отвечать перед чиновником округа, куда входила его деревня. Пост старосты очень часто наследовался, но иногда назначение осуществлялось или по выбору самого господина, или с господского одобрения по выбору прежнего старосты, или в некоторых случаях выборами, в которых участвовали главы семей. Существовали посредники между пятидворками и старостой, которые выступали в качестве его помощников и избирались либо им самим, либо выборами из глав пятидворок. Существовал еще один деревенский чиновник, известный как «крестьянский представитель», который вел переговоры от их лица, передавал им указания, а также в некоторых случаях, по-видимому, выполнял обязанности своего рода полицейского при старосте. Староста часто принадлежал к одной из старейших семей в округе, возможно, той самой, члены которой основали деревню и предпочли сменить меч на орало. Его положение среди сельчан и среди господских представителей было иногда незавидным: в некоторых деревнях он становился слишком усердным исполнителем господской воли и инструментом угнетения, но время от времени он оказывался во главе движения протеста с риском для жизни, и даже бывали случаи, когда старосту казнили за проступки его односельчан.

Рис. 30. Голод. Крестьянин объясняет сельскому чиновнику и буддийскому монаху (с четками), что, хотя у его умершего соседа имелись деньги, купить на них еды было невозможно

Общественные связи между сельчанами часто описывались как отношения «родители – дети». Так, хонбякусё был отцом и своим, и любым приемным детям, но также «отцом» слуг и безземельных чернорабочих, которые трудились на него. Он имел полусыновние отношения с главой своей пятидворки, а через него – и с самим старостой. Он мог искать защиты и расположения у своих «отцов», но должен был помогать им, выполняя их решения и исполняя соответствующие ритуалы, такие как оказание почтения, сопровождавшегося подарками на Новый год. Он также платил обычный сыновний долг – сяо[37] своим настоящим или приемным родителям и тем, кто был накодо на его свадьбе.

Назначение старосты предполагало либо оплату, либо освобождение от налогов, а взамен он не только нес большую ответственность, представляя деревню, но также был вынужден иметь дело с большим объемом бумажной работы. Ежегодные отчеты, такие как религиозный реестр и обязательства пятидворок, требовали его внимания, одна копия оставалась в конторе, а еще одна передавалась чиновникам; затем были еще бумаги, связанные с разными событиями, такими как проезд через деревню даймё по пути в Эдо или из него или какого-то придворного аристократа по пути в великий храм по официальным делам. В подобных случаях ему полагалось позаботиться, чтобы дорога была выметена и посыпана песком, проследить, чтобы было предоставлено необходимое число носильщиков, предложены достойные закуски и освежающие напитки и так далее. Обычно крестьяне сами вели отчетность, но с течением времени старосты стали брать с них денежную плату за этот труд и за продукты и нанимать писарей: мелких землевладельцев, младших сыновей и других вассалов, которые жили в большинстве деревень; иногда нанимали специальных подрядчиков. Все время была необходимость в копировании инструкций и ведении картотеки копий, передаче оригиналов в другую деревню, и, в общем, нужно было полностью справляться с бюрократическими требованиями.

Самой большой обязанностью камадо был сбор налогов. С регулярными интервалами проводилась перепись деревенской земли, учитывались площадь рисовых полей, их продуктивность, площади, отданные под жилища, размер «сухих» полей и урожая, продукты, получаемые с земель, покрытых лесом, любое изменение в землепользовании: освоение пустырей, превращение в пустыри ранее плодородной земли. Брали образцы зерновых и на основании этого принимали решение о количестве риса и размере взимаемых налогов. Обычно брали около 40–60 процентов от вычисленного урожая риса вместе с денежными выплатами, представляющими другие продукты. Отношение чиновников в целом было таково, что они считали: крестьянин пойдет на все, лишь бы обмануть их, – поэтому соломенные тюки должны были быть двойными, чтобы не просыпалось ни зернышка, а к тому же изымался определенный процент риса, чтобы восполнить потери во время его перевозки.

Рис. 31. Крестьянский бунт. Крестьяне, вооруженные бамбуковыми шестами, копьями и лопатой, нападают на самурая

По различным причинам, таким как потрава урожая насекомыми, сильная засуха в сезон дождей или разрушения, вызванные тайфуном как раз в момент созревания риса, мог случиться неурожай, и крестьяне были не в состоянии выплатить налоги. При таких обстоятельствах владелец большой усадьбы и значительных ресурсов обычно прощал плату части или даже всего налога и, даже если его запасы позволяли, раздавал рис голодающим крестьянам. Однако были землевладельцы, которые не могли этого сделать и попадали в затруднительное положение, не получая достаточно риса, чтобы накормить своих слуг. Если их крестьяне не могли уплатить рисовый налог, они настаивали на выплате денежного эквивалента, а если у крестьян не было и денег, они вынуждены были занимать деньги в счет будущих урожаев, причем с непомерными процентами[38]. Такой господин с трудом мог прокормить своих людей даже в обычные годы и взимал денежный эквивалент рисового налога в начале летнего сезона: тогда крестьянин был вынужден закладывать ростовщику свой урожай, зачастую не только текущего, но и будущего года.

Когда дела принимали такой плохой оборот, крестьянин, естественно, задумывался о том, чтобы бросить свою землю и двинуться куда-нибудь в поисках работы или в более благоприятные провинции, или в развивающиеся города. Продажа или отказ от земли были строго запрещены, но, видимо, бывали случаи, когда запрет нарушался. Было предписано, что крестьянин должен был получить разрешение от своего синтоистского храма, прежде чем он покинет свою деревню. Если крестьянин оставлял свою землю или не обрабатывал ее по какой-то причине, пятидворка или деревня должны взять ее себе и обрабатывать, чтобы обеспечить доход. В то же время феодалы прикладывали большие усилия, для того чтобы увеличить свои доходы за счет освоения или нарезки новых полей, но испытывали значительные трудности в поиске тех, кто стал бы их обрабатывать. Использовались всяческие уловки: давали новые наделы тем, чьи были плохого качества, выдавали людям денежное вознаграждение или сакэ, чтобы они взяли землю, или даже, по некоторым сведениям, тех, кто был разоблачен как любовник замужней женщины, обязывали возделывать новые поля, по-видимому, в качестве наказания.