Андрей Ястребов - Пушкин и пустота. Рождение культуры из духа реальности Страница 32

Чтобы чуток сэкономить, можно читать Новый Завет по-гречески, ведь греческий изобилует немыми дигаммами, энклитиками и пролегоменами, ни одного слова лишнего, и, соответственно, цена будет снижена до ста сорока долларов. Кроме того, если в Новом Завете читать слова Господа на Его родном языке, арамейском, получится очень кратко, и Нагорную проповедь можно будет озвучить за четыре минуты шестьдесят одну секунду, ни секундой больше. И т. д.

Окончательная цена: сто тридцать долларов.

При чтении с дисконтом выходит следующее: Библия – сто тридцать баксов, «Евгений Онегин» – 74 бакса, «Война и мир» – 197 баксов. За «Муму» баксов одиннадцать потянет, а если читать рассказ Тургенева на древнееврейском, то подешевле. Очень хорошо, сэкономили. Но впереди и позади еще Гомер, Платон, Эсхил, Вергилий, Ленин, Джойс, Евтушенко и до бесконечности.

Так что идеальным поклонникам словесности со склонностью к культурному идиотизму не следует беспокоиться и задавать на всяких конференциях бестолковые вопросы – все равно жизни не хватит, чтобы основательно одолеть хотя бы книги, написанные до 1600 года. Даже на арамейском. Или с немыми дигаммами, энклитиками и пролегоменами.

Типология нехорошего

Безусловно, акты защиты или осуждения чего-либо – книги или ТВ – не обходятся без казусов: слишком высок градус полемики. Видимо, потребно выстроить типологию взвешенных упреков и посмотреть, насколько они отражают суть проблемы.

Одно из главных обвинений ТВ заключается в том, что оно являет губительные примеры для подражания.

Избежать излюбленной всеми темы осуждения ТВ не представляется возможным. Слишком она эффектна. 1 июня 1999 года Билл Клинтон привел данные исследований дурного влияния ТВ, проводившихся в течение тридцати лет: к 18 годам средний американец успевает посмотреть 40 тысяч игровых убийств и 200 тысяч ТВ-актов насилия.

Исследования ЮНЕСКО показывают, что к моменту совершеннолетия российский подросток видит по ТВ 22 тысячи сцен насилия. Вывод экспертов очевиден: акты насилия с экрана телевизора переносятся в жизнь, потому что границу между фантазией и реальностью ребенку очень тяжело установить, тем более даже у взрослых она тоже расплывчата.

Критика ТВ, как правило, сводится к пересказу кошмарных историй: насмотревшись фильмов, некий подросток перестрелял товарищей или прохожих. Безусловно, это трагедия, но списывать ее можно в равной степени и на ТВ, и на общество, и на семью, и на дурной климат в школе, и на неуравновешенную психику самого исполнителя. Однако, оказывается, легче всего найти виноватого, если он всегда рядом. Им, как правило, оказывается ТВ. Здесь срабатывает хронологический принцип: виновато то, за чем последовало преступление. Заблуждение очевидно: порядковый номер просмотренного фильма в череде причин, побудивших юношу совершить насилие, не является причиной насилия. ТВ следует рассматривать как один из элементов более широкой социальной системы, но не как повод к жестокости.

В этой связи не лишне вспомнить судебный казус, типологически и тематически связанный с обвинениями ТВ. Американскому правосудию известен случай, когда в 1979 году в ходе суда над неким Д. Уайтом адвокат утверждал, что его подзащитного – убийцу – вывело из равновесия высококалорийное печенье «Хостес туинкиз», которое он ел в большом количестве. Упрек в адрес ТВ сродни переадресации обвинения к печенью с жирной кремовой начинкой.

ТВ и печенье осуждаются потому, что современное общество в попытках защитить себя может назначить на роль виновного самый произвольный факт, хронологически предшествующий злодеянию. Обнаруживается очевидное: ответственность ТВ перед миром недостаточно изучена и более нуждается в научных исследованиях, нежели в эмоциональных обвинениях.

Крэйг Хани и Джон Манцолэти, сетуя, что жалобы учителей и родителей направлены не на отсутствие «реализма», а на общее количество сцен насилия в телевизионных криминальных фильмах, озвучивают мысль, с которой трудно не согласиться: «Негодование направлено по неверному адресу. Хотя и существуют доказательства того, что насилие на телеэкране может спровоцировать агрессивное поведение, особенно у подростков, основное влияние телевидения проявляется не в этом. В некотором смысле телевидение превратило всех нас в общество пассивных наблюдателей происходящего, создало культуру людей, предпочитающих наблюдать, а не действовать, которым больше нравится следить за игрой актеров на телеэкране, чем самим пытаться изменить что-либо в реальном мире. В отношении же преступности и уголовного судопроизводства телевидение оказывается тем самым эффективным транквилизатором. Мы наблюдаем, как на экране телевизора детектив расследует за нас запутанное преступление, в то время как мы сидим, удобно устроившись в кресле, ни о чем не думая и ничего не предпринимая для понимания причин, толкающих людей на совершение преступлений в реальном мире».

Негодование учительско-родительского сообщества, которое усматривает причинную связь между количеством сцен насилия на телеэкране и ростом уровня преступности, – рассуждают К. Хани и Д. Манцолэти, – является лишь отчасти обоснованным: «Телевизионные криминальные фильмы, несомненно, способствуют росту уровня преступности и насилия в нашем обществе. Но роль телевидения заключается, главным образом, в нашей дезориентации относительно всего, что связано с преступностью в реальном мире, а не в прямом подстрекательстве к совершению преступлений. Оно вводит нас в заблуждение относительно причин, толкающих людей на совершение преступлений, и таким образом заставляет делать „выводы“, которые основаны на неверных предпосылках. Телевидение снабжает нас неверной информацией о наших правах в отношениях с полицией и таким образом дает ей возможность нарушать и закон, и Конституцию. Телевизионные криминальные фильмы вселяют необоснованную уверенность в справедливость и беспристрастность системы уголовного судопроизводства, делая нас менее способными к объективной оценке как достоинств, так и недостатков этой системы. Таким образом, телевизионные криминальные фильмы оказывают двойное негативное влияние: посредством рекламы пробуждают в нас низменные инстинкты, а также вводят нас в заблуждение относительно всего, что связано с преступностью в реальном мире».

Пока человек завтракает…

Телевизор приковывает человека к дивану независимо от вида программы. Такова реальность. Экзотика происходящего всячески подчеркивается, преувеличивается, гипертрофируется, раздувается. Уже сам факт переведения некоей реальности на язык экрана гипертрофирует эту реальность. Размышляет героиня М. Барберри: мало кому придет на ум заикнуться о способности телекамеры говорить правду, это подобно болеутоляющему, чтобы притупить сознание вселенского абсурда, преграде перед знанием, что впереди конец и пустота: «Телевидение отвлекает от изнурительной необходимости строить какие-то планы на зыбкой основе нашего ничтожного опыта; оно морочит нас яркими картинками и тем самым позволяет увильнуть от мыслительной работы. Ну а Бог усыпляет животный страх перед неотвратимостью того, что когда-нибудь всем нашим удовольствиям придет конец».

Мир меняется, только ТВ остается верным самому себе. Писатель Дэмиан Лэниган иронично отметил: «Кто смотрел плохие телепередачи в семидесятые годы, потом выросли и двадцать лет спустя тоже стали делать плохие телепередачи».

Телевидение играет важнейшую роль в формировании нашего восприятия мира. Данное средство коммуникации, несомненно, оказывает свое воздействие, и картина мира, которую оно преподносит зрителям, как правило, запечатлевается в их умах.

Джордж Гербнер и его коллеги Гросс Л., Морган М., Сигнориелли Н. провели широкомасштабный анализ американского телевещания. С конца 1960-х годов эти исследователи записали и тщательно проанализировали тысячи телевизионных передач и персонажей, показываемых в основное эфирное время. Полученные результаты в совокупности свидетельствуют о том, что телевидение зачастую преподносит искаженный образ реальности.

Безусловно, предлагаемые ниже данные устарели. По-это му-то они обладают исключительной ценностью, указывая на динамику метаморфоз самого ТВ, которое спешно приноравливается к диктату социального заказа.

Гербнер и его коллеги сравнили также установки «тяжелых» телезрителей (которые смотрят телевизор более четырех часов в день) и «легких» (которые предаются этому менее двух часов в день). Они обнаружили, что «тяжелые» телезрители:

выражают взгляды, содержащие больше расовых предрассудков;

переоценивают долю среди населения врачей, юристов и спортсменов;

полагают, что женщины по сравнению с мужчинами, обладают более ограниченными способностями и интересами;

считают, что стариков в наши дни меньше, чем 20 лет назад, и здоровье у них гораздо хуже, хотя в действительности дела обстоят как раз наоборот.