Николай Ямской - Легенды московского застолья. Заметки о вкусной, не очень вкусной, здоровой и не совсем здоровой, но все равно удивительно интересной жизни Страница 40

Словом, очень быстро в Жургаз перебазировался целый отряд заслуженных ветеранов и новичков «театрализованного подполья» в Старопименовском переулке.

Наряду со знаменитыми «тружениками разнообразных искусств» к заветным столикам под тентами непременно проникали совершенно посторонние люди. Как они преодолевали самый строгий пропускной режим в садик (его жалкие остатки сохранились до сих пор), вечная загадка подобного рода заведений. Но с другой стороны, очень уж велик был соблазн. Ведь какое это было наслаждение — ну точно как в «Грибоедове» — выпить в жаркий полдень «клокочущий в горле нарзан». Потом пропустить вдогонку «ледяную кружку пива с валютным рубцом». И при том как бы совершенно запросто — приобщиться к «богемной жизни великих властителей умов и сердец».

Кроме того, в жургазовском саду произрастал еще один запретный плод. Его существование обнаруживали доносящиеся вечерами из-за глухого забора крики «Аллилуйя». Они сопровождались какой-то тогда совершенно экзотичной, «заряженной» невероятно упругим ритмом и потому особенно заводной музыкой.

Это играл джаз.

То, что тогда называли этим всем ныне понятным словом «джаз», простым советским гражданам по причине «буржуазной тлетворности» не полагалось. Такую музыку играли исключительно интуристам, дабы показать, что и мы в Стране Советов тоже не лыком шиты.

Летнему филиалу клубного ресторана работников искусств позволили исключение. Там в ночном полумраке играл джаз-оркестр талантливого композитора и виртуозного пианиста Александра Цфасмана. А восклицания «Аллилуйя» (с древнееврейского «хвалите Господа»!) никакого отношения к религиозному порыву не имели. Просто так кощунственно назывался остромодный в ту пору фокстрот американского композитора Винсента Юманса.

С непривычки от «взрывоопасного коктейля», в котором сам факт приобщения к кругу значительных людей дополнялся замечательной едой и «пряной» музыкой, «крыша» у некоторых посетителей съезжала больше, чем от крепкого вина. И явно наблюдавший все это не раз воочию Булгаков включил в картину ночной оргии в «Доме Грибоедова» множество типично жургазовских примет. Среди им отобранных в книгу попали такие в реальности давным-давно утраченные детали, как летняя веранда, обвитая плющом и с входом-трельяжем. Или звон посуды в полуподвальной кухне (таковая в жургазовском хозяйстве Якова Даниловича и в самом деле была). А еще — грохот того же «грибоедовского» джаза с криками «Аллилуйя» (в архиве писателя, говорят, даже сохранился экземпляр этих нот).

И уж совсем убойное впечатление оставила сама «оргия в предчувствии конца света». Что стоит одна только фраза, венчающая «полночное видение в аду». Помните? «…И плавится лед в вазочке, и видны за соседним столиком налитые кровью чьи-то бычьи глаза, и страшно, страшно… О боги, боги мои, яду мне, яду!..»

Глава 6

«Пир духа», а также просто быт в период «Домостроя»

Вообще-то, как говорил в одном известном анекдоте «дорогой товарищ Брежнев», по дороге в коммунизм «никто никого кормить не обещал!». Но политику делать, по словам другого, уже «грузинского разлива» политика, «это вам не лобио кушать!». Так что, когда идеология потребовала, перед носом у творцов сразу же «повесили морковку». И те, кто уже досрочно построил коммунизм для себя в больших кабинетах, следили за «ее размером» со всей революционной строгостью.

Был бы корм. А Пегасы прибегут

Апокалипсические настроения в обществе — и особенно в среде наиболее чувствующих, куда идет дело в стране, творцов — в 1934 году были совершенно не случайны. В течение четырех лет с момента учреждения Клуба работников искусств и открытия его летнего филиала на Страстном бульваре в их сообществе многое изменилось.

Причем изменилось фундаментально. Потому что если после октября 1917 года от творческих работников в основном требовали полного самоотречения во имя «великой идеи», то теперь их понуждали пойти на то же самое, но уже в интересах «великой власти».

Правда, на этот раз не просто за одно революционное спасибо.

Первый решительный шаг в этом направлении был сделан еще в апреле 1932 года. Именно тогда ЦК ВКП(б) принял постановление о перестройке литературно-художественных организаций. В основе этого безусловно исторического документа лежала идея, выпестованная лично товарищем Сталиным. Задача заключалась в том, чтобы объединить всю творческую интеллигенцию под одной партийно-государственной крышей. Свой интерес в октябре того же года вождь четко обозначил в беседе с собравшимися на дому у Горького литераторами. Там, по свидетельству присутствовавшего на беседе критика К. Зеленского, он без обиняков сказал буквально следующее: «Есть разные производства: артиллерии, автомобилей, машин. Вы же производите товар. Очень нужный нам товар, интересный товар — души людей». Пока несколько покоробленные словом «товар» «инженеры человеческих душ» приходили в себя, Сталин более деликатно, но так же определенно назвал цену приобретения. Как бы в раздумье поглаживая усы, он вполголоса стал перечислять: «…Писательский городок. Гостиницу, чтоб в ней жили писатели, столовую, библиотеку большую — все учреждения. Мы дадим на это средства». Про то, что столовая в этом городке будет не хуже любого столичного ресторана, — хозяин Кремля в такие детали не вдавался. Однако ж и без лишних слов было понятно: будете себя хорошо вести — стол накроем!

Итак, товар был назван. Цена объявлена. Осталось только мысленно попрощаться с относительной вольницей коммунально кучкующейся в «Доме Герцена» братии. И дружно, под знаменем «социалистического реализма», но по формуле «товар — всевозможные блага — товар» встраиваться в общие ряды. Писателям в этом процессе назначили быть первыми. Их же первыми начали и прикармливать. Обкатка состоялась в конце лета 1933 года во время поездки мастеров слова по только что открытому Беломоро-Балтийскому каналу. Буквально перед этим по данному объекту, построенному всего за 20 месяцев руками ста тысяч заключенных, проехал со своими соратниками сам Сталин. Теперь по его следам — и на его, заметим, условиях — 120 мастерам слова предстояло «воспеть» сталинский же любимый способ построения социализма. Такова была стартовая цена. И первый шаг в плане идеологической мобилизации на пути к всеобщей творческой коллективизации.

То, что вождь свои слова на ветер не бросает, писателям подтвердили, организовав им перед отправкой на образцово-показательный этап воистину «большую жратву». Некоторые участники потом простодушно вспоминали, как еще на предварительном банкете в Ленинграде им после заливных осетров под шампанское и водку подавали на первое наваристый борщ, а на второе сразу несколько перемен, среди которых дышали жаром шашлыки по-кавказски, отбивные по-киевски, бифштексы по-деревенски, жареные цыплята и индюшки.

Это был совсем неплохой аванс за вышедший впоследствии коллективный труд под названием «Беломоро-Балтийский канал имени Сталина. История строительства 1931–1934 гг.». От участия в нем уклонились, кажется, лишь И. Ильф с Е. Петровым. Видимо, только у них организованные НКВД разносолы не лезли в глотку. Ведь еще в 1931 году в стране была введена карточная система. А в следующем, 1932-м, Украину, Поволжье и Казахстан вообще охватил страшный голодомор.

Эшелоны с продовольствием на экспорт в обмен на материалы и оборудование для первенцев сталинской пятилетки тем не менее шли.

Способ, выбранный для обхаживания писателей, по-своему был весьма красноречив. Выходит, что в то довольно жуткое время вождю и его отнюдь не голодающему партгосаппарату по-настоящему важны были только план индустриализации и новейшая для его осуществления техника. А из живой рабсилы — обкормленные до беззаветной исполнительности «инженеры человеческих душ».

Поэтому «большую писательскую жратву» с успехом повторили на Первом съезде писателей в августе 1934 года. Питание для делегатов было централизованным и бесплатным. Осуществлялось оно в спецресторане по Большому Филипповскому переулку. Стоимость дневного питания (завтрак, обед и ужин) составляла 40 рублей на человека, а общие расходы по этой статье достигли 300 000 рублей. Для сравнения — тогдашняя среднемесячная зарплата квалифицированного рабочего составляла 125 рублей.

Само мероприятие под названием Первый съезд советских писателей, правда, оказалось настолько невыносимо скучным, что об этом в своих «спецсообщениях» писали даже чекисты. Тем не менее формальный результат был достигнут. Первый отряд творцов из писательского цеха без особого сопротивления загнали в единый творческий союз. А уж «вторым этапом» по той же протоптанной дорожке в свои «цеховые союзы» завели артистов, художников и всех остальных работников «культурноидеологического фронта». Более других от подобного «загона» уворачивались композиторы. Их союз образовался лишь в 1947 году. А кинематографисты не только не уворачивались, а с 1957 года, можно сказать, слезно умоляли, чтобы им позволила как и всем прочим творческим работникам, создать свой союз.