Андрей Кокорев - Повседневная жизнь Москвы. Московский городовой, или Очерки уличной жизни Страница 40

В 1916 г. А. А. Резвой вернулся в строй — он был назначен командиром 40-й пехотной дивизии и тогда же развелся с женой-миллионершей. О встрече в тот период с бывшим градоначальником упоминал в мемуарах большевик Н. Ф. Зезюлинский, посещавший Ставку Главнокомандующего в качестве корреспондента газеты «Русское слово». По словам журналиста, за дружеским ужином генерал рассказывал много интересного о жизни Москвы.

Приставы

На длинных скамьях, Опершись подбородками на эфесы сабель, похрапывали городовые. И весь этот лабиринт сходился к дубовым воротам, на которых висела квадратная карточка: «Пристав»!..

Сретенский полицейский дом в 3-м Знаменском переулке

Участковый пристав (1884 г.)

В 1782 г. согласно Уставу благочиния территория Москвы была разделена на 20 частей, в границах которых находилось от 200 до 700 домовладений. «В каждой части города, — гласил Устав, — определяется Частный Пристав»[53].

По распоряжению императора Павла I в 1799 г. эта должность (без изменения круга служебных обязанностей) была названа «частный инспектор». В том же году вместо номерного обозначения части стали именовать по местностям: Городская, Тверская, Мясницкая, Пятницкая, Якиманская, Серпуховская, Пречистенская, Арбатская, Сретенская, Хамовническая, Новинская, Пресненская, Яузская, Басманная, Таганская, Рогожская, Мещанская, Сущевская, Покровская, Лефортовская. В результате преобразования, проведенного в 1829 г., Новинская, Таганская и Покровская части были упразднены с передачей их территорий в другие части. Вот так сложилось разделение Москвы на 17 полицейских частей, просуществовавшее до 1917 г. и ликвидированное вместе с полицией.

С воцарением Александра I инспекторы были снова превращены в частных приставов и продолжали нести службу по Уставу благочиния, в котором регламентации их деятельности было посвящено около пятидесяти статей. Прежде всего в нем были сформулированы требования к личностным качествам полицейского чиновника столь высокого ранга[54]:

«Частного Пристава должность требует в его особе беспорочности поведения, здравого рассудка в деле, доброй воли в службе общей, точности во исполнении, бескорыстия во взыскании».

Не менее четко Екатерина II определила общие обязанности правителя части города:

«Частному Приставу поручается в его части и предписывается бдение, дабы: 1) Ничто не принималось, Закон Божий нарушающее; 2) Чтобы общий порядок сохраняем был во всех вещах; 3) Чтобы уголовные преступления не осталися без наказания, несмотря на лица. […]

Частный Пристав старается во всем сохранить установленный порядок и стройность так, дабы лихие и недоброхотные к установленному порядку исправились, а добропорядочным гражданам доставить мир и безопасное житье».

Охранять общественный порядок частный пристав должен был путем умелого руководства подчиненной ему «частной командой», состоявшей из квартальных, городовых унтер-офицеров и рядовых служителей. Непосредственно при нем состояли два «градских сержанта», которые выполняли его распоряжения. В обязанности частного пристава входили: расстановка на территории части дневных и ночных караулов; организация постов при заставах на въезде в город; контроль рынков, чтобы вовремя получать сведения «о скудости или недостатке жизненного припаса», его качестве и уровне цен, верность мер веса. Если возникавшие проблемы нельзя было решить личным вмешательством, Устав обязывал пристава немедленно докладывать в Управу благочиния.

Приставу предписывалось контролировать на подведомственной ему территории торговлю, ремесленное и фабричное производство, пресекая, в случае надобности, любые нарушения гильдейских правил. Попутно ему приходилось надзирать за состоянием уличных мостовых и своевременной их очисткой от мусора и грязи. При поступлении ему жалоб или уведомлений о каких-либо «неустройствах» пристав был обязан опросить «гласных или безгласных» свидетелей и, при необходимости, составить протокол.

Однако главные хлопоты ждали пристава, когда происходило преступление. Так, застигнутого на месте правонарушителя в любое время дня и ночи должны были немедленно передать в руки пристава, и ему вменялось в обязанность тотчас начинать бумажную канитель — опрашивать под протокол свидетелей и преступника, брать последнего под стражу. Если приходилось встречаться со свидетелями, проживавшими в других частях города, то, согласно Уставу, приставу следовало отправляться к ним самому, «дабы не забирать людей излишно, и их не отлучать от домов, работ, ремесла или прокормления», да еще согласовывать свои действия с местным начальством.

Жить пристав был обязан в своей части, причем держать двери дома открытыми и ночью, чтобы местные жители могли беспрепятственно донести до него «жалобы, прошения, уведомления, извещения или донесения о содеянном в его части». Но даже после бессонной ночи приставы должны были в 7 часов утра принять от квартальных доклады о происшествиях за сутки, чтобы затем немедля отправиться с рапортами в Управу благочиния. При необходимости отъехать из города (хотя бы на два часа) пристав вынужден был договариваться о подмене с кем-нибудь из своих коллег. А в праздники ему тем более не было покоя: во время крестных ходов и «при общенародных играх и забавах» он лично руководил действиями своих подчиненных по поддержанию порядка.

Остается добавить, что приставу приходилось «бдение иметь» за калеками и стариками, «праздношатающимися», разносчиками ложных слухов, карточными игроками, женщинами и мужчинами «непотребного жития», а также за иногородними и иностранцами, чтобы они не вели противозаконной деятельности.

Портрет одного из таких полицейских правителей нарисовал бытописатель A. M. Пазухин в повести «Купленная невеста» (действие которой происходит при крепостном праве):

«В ту пору Пятницкой частью правил частный пристав Аристарх Венедиктович Лихотин, гроза обывателей, гром и молния подчиненных, образцовый служака. Громадного роста, рыжий и косой на один глаз, он был страшилищем для обывателей, им детей пугали и звали его «Лихо одноглазое». Разного рода темные люди, веселые девицы, попавшие в немилость крепостные и тому подобный люд дрожали при одном виде грозного и всесильного пристава, да и очень богатые, но «не славные родом» обыватели побаивались Лихотина, хотя и задабривали его частыми и обильными подарками. Власть пристава в ту пору была очень велика, и с ней приходилось считаться очень многим. Не надо забывать, что все мелкие судебные дела, все взыскания, все то, что теперь ведается то мировыми судьями, то Окружным Судом, то судебными приставами, в ту пору ведались полицией, а телесные наказания практиковались очень широко, и пристав мог без всякого суда «всыпать» сотню лозанов совершенно почтенному обывателю, его жене, дочери, кому угодно, если только человек не был, по закону, избавлен от телесного наказания, а таких было немного, сравнительно. Мудрено было и жаловаться тогда на полицейского пристава человеку несильному».

Федотов П. А. Передняя пристава перед праздником (1837 г.).

Последнее замечание можно прокомментировать положением Устава благочиния: «Жалобы по должности на Частного Пристава не принимаются: буде же кто доказать может, что не законно поступил, тот должен просить Городничего». Иными словами, при благоволении вышестоящего начальства частный пристав мог ничего не бояться. Что же касается «частых и обильных подарков», то в этом отношении любопытен прописанный в Уставе завет матушки-императрицы: «Частный пристав везде в части на месте должность свою отправляет безденежно, не требуя и не взяв никакого рода заплаты ни с кого ни за что». Как видите, о подарках не сказано ни слова.

В повести A. M. Пазухина есть описание и того, как частный пристав вел расследование. В данном случае он выполнял приказ начальства о розыске крепостной актрисы, сбежавшей от помещика. Она и молодой зажиточный купец полюбили друг друга, собирались обвенчаться, но пристав быстро отыскал их убежище:

«Не прошло и получаса […], как грозная весть — «полиция нагрянула!» — пролетела по дому. Надо вообразить живущим себя в ту пору, чтобы понять весь ужас обитателей мирного купеческого дома, навещенного полицией, да еще в лице такого грозного представителя ее, каким был Лихотин. Все замерло от ужаса, все дрогнуло и попряталось по углам и щелям. Старуха Латухина пала перед иконами в своей горнице; Иван Анемподистович стоял в зале, дрожа всем телом; как мраморное изваяние сидела красавица Надя в своей светлице за пяльцами, схватившись руками за их раму и не дыша, не двигаясь ни единым членом, близкая к обмороку.