А. Белоусов - Геопанорама русской культуры: Провинция и ее локальные тексты Страница 48

Назвавший себя в тексте автор, инок Марк, указывает и свое происхождение: из Топозерской обители. Очевидно, она находилась на озере Топозеро, севернее города Кеми, по дороге на Выг.

Второе направление – Иерусалим – существует как центр, к которому все придут. Там окажутся все верные в «последние времена». Так объяснял нам епископ Пермский Леонтий, 80-летний кормчий Ваньковской епархии. Разговор между нами шел о современных событиях, но владыка видит в них многие признаки «последнего времени», которое скоро придет. – А что тогда будет? – «Все будут в Ерусалиме. Я лично по-своему так понимаю: когда человек помрет, он уже определил свое место. Ну, я вот так выражаю, что это в Иерусалиме».

В этих же местах Пермской области была найдена рукописная копия другого Путешественника. Это был «Проскинитарий», или «Поклонникъ с(вя)тыхъ местъ» Арсения Суханова, монаха Троице-Сергиева монастыря, ходившего в Иерусалим в середине XVII века и оставившего подробное описание своего пути, длившегося несколько лет. Одна из частей рукописи посвящена разбору обрядов и принципов церковной жизни: как нужно складывать персты при молитве, как изображается крест Господень, и как эти проблемы освещаются в Писании и в каком виде живут у греков. Она называлась «Прения о вере: Собрание от Божественных писаний, сложение перст десныя руки и како знаменати на лицах образ честнаго и животворящаго креста Господня и прение соборного старца Арсения со греки».

Пермская рукопись датируется XVIII веком. Она принадлежала старообрядческой общине деминского согласия верхокамских поморских староверов. С ней соседствовали многочисленные сочинения о вопросах веры и обрядов: рукописный сборник со статьей о двуперстном сложении «О противлении восточных патриархов святой древлеправославной восточной церкви», внутри поморского рукописного сборника – главы «О сложении перстов» и «Вопросы о греческих отступниках», а также и «Грамота» поморских отцов. Изготовляя рукопись для местного употребления, внутри своего единоверного окружения, писец вносит в список свои дополнения. В рукописи основное место занимает спор о сложении перстов. И понятно, почему список этого сочинения мы находим в собрании старообрядческого книжника, для которого способ складывания перстов при крещении является одной из основных отличительных особенностей старовера. Даже среди вопросов Арсения к Патриарху переписчик рукописи выбирает те, которые могли интересовать староверов в их полемике с никонианами: о счислении времени, об освящении антиминса, как креститься и как крест складывать. Один из важных обрядовых вопросов, сколько раз нужно произносить слово «Аллилуйя» – дважды или трижды: «Аллилуй колкижды достоит говорити, двократы или три краты». В этом месте к ответу патриарха на полях пермской рукописи приписка, что «сие есть от еретиковъ насеено». К описанию колокольного звона, сопровождающего пасхальную службу, на полях добавлено, что в Иерусалиме колоколов нет, потому «токмо в доску бьют».

В решении конкретных вопросов жизни и службы пермский старовер, расширяя окружающее его духовное Пространство, обращается в сторону Иерусалима.

Библиография

Агеева Е. А., Кобяк Н. А., Круглова Т. А., Смилянская Е. Б.: 1994,'Рукописи Верхокамья XV–XX вв.: Каталог', Из собрания Научной библиотеки Московского университета им. М. В. Ломоносова, Москва.

Александров В. А.: 1989, На путях из Земли Пермской в Сибирь: Очерки этнографии северноуралъского крестьянства XVII–XX вв… Отв. ред. В. А. Александров, Москва.

Луканин А.: 1867–1868,'Безпоповцы поморского толка в Оханском уезде Пермской губернии, Пермские Епархиальные ведомости, 1867, № 8, 17, 34; 1868, № 14,16,17, 21,26.

МГУ 1966–1980 – Русские письменные и устные традиции и духовная культура: (По материалам археографических экспедиций МГУ 1966–1980 гг.). Москва, 1982.

Мюллер Р. Б.: 1948, Карелия в XVII в.: Сборник документов. Сост. Р. Б. Мюллер, ред. А. И. Андреев, Петрозаводск.

Поздеева И. В.: 1982,'Верещагинское территориальное книжное собрание и проблемы истории духовной культуры русского населения верховьев Камы', Русские письменные и устные традиции и духовная культура: (По материалам археографических экспедиций МГУ 1966–1980 гг.), Москва, 56–57.

Поздеева И. В.: 1988,'Древнерусское наследие в истории традиционной книжной культуры старообрядчества (первый период) , История СССР, 1988, № 1.

Покровский Н. Н-: 1999, Духовная литература староверов Востока России XVIII–XX вв… Отв. ред. Н. Н. Покровский, Новосибирск, 1999.

Смилянская Е. Б., Сморгунова Е. М.: 1994, 'Памятники письменности Верхокамья: Приложения: Публикация рукописных текстов', Агеева, Кобяк, Круглова, Смилянская 1994.

Сморгунова Е. М.: 1988,'На пути в Выгорецию',Материалы конференции Каргополъского историко-архитектурного и художественного музея-заповедника, Каргополь.

Сморгунова Е. М.: 1996,'Современная жизнь в ожидании конца света: (Некоторые эсхатологические представления пермских староверов в последние годы XX в.) , Старообрядчество: История, культура, современность: Тезисы научной конференции 24–25 апреля 1996 г., Москва.

Сморгунова Е. М.: 1998а, 'Сравнительная типология говоров современных русских старообрядцев', Мир старообрядчества, Москва, вып. 4: Живые традиции: Результаты и перспективы комплексных исследований русского старообрядчества: Сборник научных трудов.

Сморгунова Е. М.: 19986, «А где он Антихрист – нам секрет». Эсхатологические представления современных пермских староверов', Живая старина, вып. 4 (20), Москва.

Сморгунова Е. М.: 2001,'Старец Никита Семенович и догматика бегунства (по рукописям пермской коллекции МГУ) , Старообрядческий мир Волго-Камъя: Проблемы комплексного изучения: Материалы научной конференции, Пермь, 87—108.

Чагин Г. Н.: 1997,'На земле-то было той, да на язьвинскои, Пермь.

Е. Г. Власова (Пермь)

Пермь в местной фельетонистике конца XIX – начала XX века

С 1894 г. «неофициальная часть» «Пермских губернских ведомостей» начала выходить отдельным ежедневным изданием[131], и это стало поворотным пунктом в пермской историографии. С этого времени черты городской повседневности, доселе растворенные в стихии устной речи, а потому почти неуследимые для историка, увидели свет на печатных страницах: в сообщениях местной хроники, в очерках и фельетонах.

Сосредоточенная на местных проблемах городская газета дает нам, в частности, аутентичный источник и для изучения повседневных представлений пермяков о себе и своем городе, о семиотике городского пространства. Для этих целей именно родской фельетон представляется особенно значимым[132]. Во-первых, фельетон тесно связан со злободневными интересами местного сообщества: фельетонист пишет о том, что всех занимает, что муссируется в повседневных городских толках, слухах и сплетнях. То есть в фельетоне находит отражение повседневное сознание городского большинства и, в частности, характерные для него пространственные образы. Во-вторых, повествование фельетона всегда точно локализовано, привязано к конкретным городским районам, нередко они подробно описываются. Хотя надо учитывать, конечно, специфическую избирательность фельетона. Следуя критической установке жанра, фельетон отображал прежде всего жизнь неблагополучных районов. Поэтому фельетонная карта Перми – это преимущественно карта окраин и маргинальных зон города.

В частности, фельетон сохранил характерный колорит местной неофициальной топонимики. Так, небольшая речка в старой Слободке именовалась пермяками Вшивкой, один из городских районов – Болотом, хлебный рынок – Черным, а сквер на берегу Камы Козьим загоном[133]. Впрочем, и официальная карта города зафиксировала весьма характерные для местной топонимики названия: одна из речек Перми называлась Стиксом, сквер в Разгуляе – Тюремным.

В аналогичном негативном ключе фельетон комментировал функциональные значения пермских улиц. Улица Красноуфимская воспринималась пермяками как дорога в больницу, Екатерининская – на кладбище, а главная, Сибирская, сравнивалась с Невским проспектом не только в качестве улицы лучших магазинов и традиционного места гуляний, но и как улица «дам фельетонного направления» с «беспокойною ловкостью взгляда» (Гукс 19026, 3).

Наиболее часто в фельетоны попадали окраинные районы Перми: Разгуляй, Данилиха, Слудка, Солдатская слободка. Эти районы формировались в процессе разрастания города и заселялись, как правило, демократическими слоями городского населения, рабочими и служащими местных предприятий. Коренными жителями Разгуляя и Слудки были работники железной дороги и порта. Данилиха, сохранившая название деревни, некогда здесь располагавшейся, оставалась полукрестьянским районом. Жизнь Солдатской слободки определялась близостью военных казарм.

Излюбленным местом пермского фельетона был Разгуляй, противопоставлявшийся, как правило, центру города: «Переезжай, голубчик мой, // От центра ближе к Разгуляю» (Little man 1903, 3). В этом противопоставлении, однако, есть существенный нюанс. Некогда именно Разгуляй был первогородом, но по мере того как Пермь разрасталась к западу, вниз по Каме, исторический центр превратился в окраину[134]. Этому превращению немало способствовал местный ландшафт: с севера и востока Разгуляй был сжат мощными, очень глубокими с крутыми склонами оврагами, по дну которых протекали малые реки[135]. На Разгуляе город резко обрывался, сходил на нет – в дикую природу, в глубину земляных круч.