Юрий Левада - Время перемен. Предмет и позиция исследователя (сборник) Страница 60

В процессе урбанизации различные формы миграционной подвижности общества предстают как элементы трансформации его пространственно-временной структуры. Анализ такой трансформации – прежде всего в ходе урбанизирующей миграции – имеет принципиальное значение как для исследования актуальных изменений, так и для разработки представлений о пространственно-временной структуре общества и возможностях ее трансформации.

Пространственно-временная структура и морфология общества

Очевидный признак наличия пространственно-временной организованности общества – «социализация» внешних (физических, астрономических, экономических) мер пространства и времени: расстояний («далеко – близко»), направлений («вверх – вниз»), ритмов (поколенческих, годовых, дневных) и т. п. Выделение, анализ, сопоставление таких показателей важно в плане сравнительного исследования обществ, регионов, периодов. Но исследование «социализированных» индикаторов пространства – времени не выводит за рамки феноменологии анализа внешних проявлений общества.

Поиски структур, обусловливающих определенное соотношение таких показателей, неизбежно приводит к иному уровню анализа, который может быть назван морфологическим. Социальное пространство на этом уровне выступает как набор возможностей действия, наряду с ним фигурирует культурное пространство как некоторый набор значений и ценностей. Социальное время выступает здесь как последовательность фаз (ритм) социальной деятельности, культурное время – как соотношение типов (слоев, пластов) значений этой деятельности.

Представляется возможным выделить два измерения социальной морфологии – протяженность и глубину. Определяющими элементами в этих измерениях служат соотношения центра и периферии, «верхнего» и «нижнего» слоев культурного текста.

Говоря о разграничении социального и культурного, следует отметить, что только в рамках условно-функционального представления общества эти категории выступают как симметричные, между тем как в реальной истории социальных форм и социального значения они принципиально асимметричны.

Дифференциация социальной организации как особого плана общественной реальности исторически связана с развитием города, в котором институционализируются пространственные и временные оси координат социокультурной системы. Теоретически же эта дифференциация фиксируется лишь социальным сознанием (в явной форме – социологической мыслью) нового времени.

Именно в этом плане становится возможным рассмотрение социальной морфологии как особого предмета исследования и особого уровня анализа социокультурной системы. Для этого уровня специфично аналитическое противопоставление социального и культурного, социального и личностного, системы и среды, центра и периферии, поверхностного и глубинного и т. д.

Но уже сам способ выделения морфологического уровня предполагает его заведомую неполноту, а точнее, соотнесенность с иным, функциональным уровнем. Это уровень действия социокультурного механизма общества как некоторой целостности, не допускающей рассечения на плоскости социального и культурного. Ему соответствует представление о том, что функция непременно находит какое-то выражение в «форме». Последнее может быть явным (специальным, институционализированным) и неявным, диффузным.

На феноменологическом уровне урбанизация описывается обычно с помощью показателей концентрации населения, миграции и т. д. Анализ города как определенной структуры расселения, общения, мобильности производится на уровне социальной морфологии (в этом плане может исследоваться как роль города в морфологии общества, так и внутренняя структура самого города). К этому же уровню принадлежит и анализ собственно культурной структуры города как «контейнера» информации. Напротив, когда ставятся проблемы значения города в организации социокультурного пространства общества, формировании и поддержании его динамической структуры (структуры потребностей, типа личности и т. п.), требуется изучение урбанизации на функциональном уровне. Здесь, естественно, возникает весьма сложный вопрос о полноте и способах выражения функции в форме и обратного воздействия формы (структуры) на функцию.

«Центропериферийные» структуры в социальной морфологии

Одним из наиболее универсальных измерений социальной морфологии можно считать структуры типа «центр – периферия». В соответствии со сказанным выше представляется целесообразным разграничить уровни постановки этой проблемы. На феноменологическом уровне проблема «центр – периферия» – это выявление центра городского расселения, путей сообщения и т. д. В социальной морфологии – это особые организационные структуры, обеспечивающие нужную интенсивность информационных и транспортных потоков, функционирование культуры и пр. Другими словами, морфологический центр – это система записи определенного культурного содержания средствами социальной организации. Однако основной проблемой является определение функционального центра общества (или, другими словами, центральных функций социокультурной системы). В самом общем виде функция центра состоит в воспроизводстве способа организации, специфичного для данной системы. Центр задает структуру («форму») системе в целом. (По терминологии Ш. Эйзенштадта, в «центрах общества» происходит «кристаллизация основных сфер социальной и культурной идентичности»[339].)

В системе «центр – периферия» определяемым является обычно первый член, периферия же аналитически задана как структура производная и только производная. В действительности, однако, эмпирическая «окраина» или «провинция» может выступать средоточием традиционных или даже новаторских ценностей-значений (в том и другом случае они маргинальны по отношению к господствующей системе). Но это означает, что через соответствующие социальные формы реализуются некие отживающие или новые, центральные функции. В более же общем случае провинциализм – это специфический тип центропериферийных отношений, в котором реализация центрального культурного образца заторможена (точнее, опосредуется некоторым барьером, преодоление которого требует снижения уровня реализации образца).

Центральные функции общества могут быть разложены на такие компоненты, как: а) инструментальная (ориентация действий на достижение определенной цели), б) нормативная (фиксирование системы ценностей-значений), в) символическая (поддержание механизмов, интегрирующих систему; по существу, это функция интеграции). Эти компоненты с точки зрения культуры отнюдь не равноценны: целедостижение в общем случае есть лишь реализация данных нормативных и интегративных установок, то есть по определению периферийная фракция. Но в определенных условиях (трансформация системы) она «мигрирует в центр».

Морфологическое выражение центральных функций неодинаково для различных типов социокультурных систем. В наиболее примитивной из них центральные функции не локализованы в каких-либо специфических элементах системы, поскольку отсутствует функциональная дифференциация институтов и ролей.

Развертывание такой модели в принципе может идти по двум направлениям. Первое из них приводит к иерархизации центральных функций и формированию некоторого ряда структур, опосредующих отношения между предельными позициями центра и периферии. При этом символические (интегративные) функции остаются исключительной прерогативой центра, а нормативные иерархизируются; инструментальная деятельность является достоянием периферии. Вырожденным случаем является иерархия, сведенная к одной ступени – когда центральная структура непосредственно соотнесена с периферией и задает последней весь объем ее (значимой) деятельности. Нормативные и символические функции в такой модели как бы стянуты к центру, а инструментальные организованы иерархически. Создается социальная дистанция между центральными и периферийными позициями, которая находит явное территориально-пространственное выражение; в частности, нормативно-символический центр имеет явное морфологическое (и феноменологическое) выражение – «престол», «столица» и пр.

Пространственная запись центральных функций необходима и возможна лишь для культур, обладающих «жесткой» структурой аскриптивных (то есть связанных с традиционно данными привилегиями) ролей и пространственных позиций. Культурный текст здесь записан «горизонтально» – как бы на самой поверхности общества, выражением чего и служит территориально закрепленное разделение функций центра и периферии, города и округи, социальной позиции и т. п.

Другая возможность развития социальной морфологии связана с возникновением специфических средств записи культурного текста.