Елена Волкова - Религия и художественная культура: худой мир лучше доброй ссоры Страница 8

А кровь тысяч и тысяч новомучеников, не пошедших на сговор с антихристианским режимом? Если почитать многочисленные речи митрополита, воспевающие советскую власть и лично товарища Сталина как «знамя славы, процветания, величия нашей Родины», фраза из рецензии о "крови и страданиях" будет звучать кощунственно по отношению к жертвам политики Ярушевича. [38] Об истинных защитниках Церкви того времени — о Борисе Талантове и 12 вятичах, об "Открытом письме" священников Глеба Якунина и Николая Эшлимана, о епископе Гермогене (Голубеве), например, в этих фильмах не сказано ни слова. Исповедниками и мучениками представлены не они, а соработники их гонителей.

Агиографическая литература последнего двадцатилетия требует отдельного изучения. Автор единственного фундаментального исследования «Русская агиография в культурно-историческом контексте переходных эпох» Маргарита Лоевская пишет о мифологизации, политической пропаганде и китче как чертах дешевой, низкопробной литературы, претендующей на житийность. Более чем сомнительны рассказы о влиянии старицы Марии (Маковкиной) на Косыгина, о встречах блж. Матроны со Сталиным, который «взялся очищать Россию от сионизма, захвата ее, и если бы не это, кто знает, может быть бы его и не убрали. <…> Матушка часто нам показывала, как Сталин пред смертью будет кричать: «Что, что вы!» По одной стороне постели будет стоять Каганович, а по другой стороне сестра его. «Что хотите делать со мной?» А они наложат подушки на него. Это было сказано Матушкой в 1943 году».[39] Антисемитскими высказываниями изобилуют «жития», составленные Данилушкиными, а «агиографические сказания» об Иване Грозном и Григории Распутине стали столь многочисленны и популярны, что вызвали критику со стороны патриарха. На епархиальном собрании 2003 г. он заявил, что некоторые издатели «популярной» литературы разжигают межнациональную, межконфессиональную и межрелигиозную вражду, за что следует подвергать каноническим прещениям»[40].

На этом фоне Майя Кучерская возрождает ироническую агиографию в жанре фацеции — короткого шуточного рассказа, подтрунивающего над пороками духовенства: безверием, жадностью, невежеством, торгашеством, фарисейством, политиканством, жаждой власти и пр. На Русь этот жанр пришел из Италии XV века и вошел в лубочные рассказы и басни. Ее «Современный патерик» написан в духе «иронии умиления», даже в гротескных зарисовках церковного быта она сохраняет добрую улыбку.

Батюшка-бизнесмен строит храмы, приюты, конюшни, магазины, Диснейленд, православный бассейн, аэродром, флот. «Тут батюшка видит, пора становиться православным президентом, подумал-подумал, но махнул рукой. Если еще и президентом, служить будет некогда, а я всё-таки иерей, по чину Мелхиседекову». Другой батюшка поправляет дела при помощи бандитов и находит этому союзу богословское оправдание: «Разве они не люди? А отсекать их от благодати Божией — грех, там глядишь, и покаются, как благородный разбойник на кресте. Так что до скорой встречи в обители рая!». В галерее Кучерской есть батюшка-антисемит, неверующий батюшка («А вот как раньше, если коммунист, не обязательно же в коммунизм верит. Ну, так же и батюшка. Главное, чтоб человек был хороший»), образованный батюшка (как редкий экземпляр), и даже батюшка-«людоед».[41]

Сергей Чупринин в предисловии к «Современному патерику» подчеркивает своевременность книги «именно сейчас, когда из Средневековья, от средневековых, насквозь идеологизированных и порядком обветшавших, но пока не сдавшихся представлений о вере, о Церкви и ее служителях Россия тяжко переползает к Новому времени, и каждый пример внутренней свободы и раскомплексованности, соединенной с чуткостью и тактом, у нас наперечёт».[42]

IX. Игра РПЦ на поле попкультуры и постмодернизма. Возрождение церковного антиэстетизма. Выставка «Осторожно, религия!»

Православный официоз широко раскрывает двери для различных форм культуры.[43] В церковную культуру плавно перекочевали советские певцы, чтецы, актеры и музыканты. Иосифа Кобзона к его 65-летию и Никиту Михалкова к 60-летию Московская Патриархия наградила орденами преподобного Сергия Радонежского. Бывший актер и сценарист, а ныне священник Иван Охлобыстин пишет сценарий для фильма о Патриархе Алексии II, актер Николай Бурляев проводит православные кинофестивали и лоббирует церковные проекты в Думе, Жанна Бичевская воспевает святость Ивана Грозного, актриса Екатерина Васильева рекламирует сбор средств на восстановления Храма Христа Спасителя, Андрей Малахов восстанавливает храм Новомучеников Российских в родных Апатитах, Юрий Шевчук призывает ходить в церковь, но не критиковать ее…

В 2003 году с благословения церкви в Санкт-Петербурге прошел рок-фестиваль "Рок к Небу», затем появились статьи дьякона Андрея Кураева и игумена Сергия (Рыбко) о русском православном роке. Последний утверждает, что уровень молодежной преступности в Северо-Восточном округе столицы, где последние три года под его руководством действует православный рок-клуб в честь блаженной Ксении Петербургской, снизилась в два раза.[44]

В апреле 2006 года митрополит Кирилл (Гундяев) встретился с православными рок-музыкантами: Константином Кинчевым ("Алиса"), Юрием Шевчуком (ДДТ), Романом Неумоевым ("Инструкция по Выживанию"), Стасом Бартеневым ("Если"), Олегом Кривошеевым ("Братья Карамазовы"), а с 2004 года на сайте Правая. Ру регулярно публикуются статьи о православном течении в русской рок-музыке. Беседа с митрополитом показывает, что церковь, с одной стороны, хотела бы использовать широкую аудиторию рок-культуры в миссионерских целях, а с другой — опасается чужеродной среды и слишком свободной эстетики, которая может до неузнаваемости исказить религиозные истины и вызвать еще более резкую критику патриархии со стороны «ревнителей благочестия».[45]

В фундаменталистских кругах, напротив, не принимают не только массовую культуру, но любые формы светской культуры подвергают сомнению. Для возродившегося церковного антиэстетизма характерно отождествление светской культуры с понятием мира, лежащего во зле, и в этом смысле религия может быть противопоставлена культуре, как Царствие Небесное — царству земному. И Царствие Небесное тогда не от культуры, как оно и не от мира сего. Как утверждает архим. Рафаил (Карелин), «религия — обращенность души к Богу и реалиям вечности, а культура — обращенность души к земле и бытию во времени».[46] Такое разделение Бердяев видел как отчуждение дела спасения от творчества и осознавал как их обоюдную трагедию: «Жизнь человеческая расщеплена и раздавлена двумя трагедиями — трагедией Церкви и трагедией культуры. Трагедии эти порождены дуалистическим ущерблением, обеднением Церкви до дифференциального, иерократического ее понимания, всегда противополагающего Церковь миру».[47]

Резкое неприятие светского искусства как демонического характерно для священника Михаила Ардова (выросшего в художественной среде), который прямо заявляет в книге «Последние истины», что «светское искусство демонично в своей основе», а «профессиональное занятие светским искусством и изящной словесностью есть не что иное, как многолетнее сотрудничество и содружество с нечистой силой». [48] Не столь категоричные, но похожие высказывания можно прочитать в работах дьякона Андрей Кураева (который вторичными по отношению к церковной культуре считает не только светское художественное творчество, но и образование), архимандрита Рафаила (Карелина), Михаила Дунаева и услышать от многих священников консервативного толка.

Но характерный для России высокий статус художественного творчества не так легко поколебать. Внутри церкви есть и культуростремительное движение: всё больше священников обращаются к литературному и музыкальному творчеству (наиболее известны романы игумена Иоанна (Экономцева), песни иеромонаха Романа, оратории епископа Иллариона (Алфеева). Это даже приобретает черты церковной моды. Но выход за пределы традиционных жанров и установок церковной культуры чреват для священников конфликтами со священноначалием: показательна в этом смысле история публицистической повести «Миряне» священника Олега Чекрыгина.[49] Более свободно чувствуют себя священники альтенативных церквей, которые могут издавать свои произведения без архиерейского благословения: отец Глеб Якунин, например, регулярно печатает свои религиозно-публицистические стихи на сайте «zaprava.ru”, в «Библиотеке ПравЛит» и создал своего рода поэтическую хронику последних лет.

Очевидно, что противопоставление религии и культуры в постсоветское время обостряется по нескольким причинам, одной из которых является расцвет массовой развлекательной культуры, вначале западного, а затем отечественного образца. Однако массовая развлекательная культура часто переплетается с серьезными по содержанию и эпатажным по форме постмодернизмом (размывание границ между которыми — характерная черта искусства конца ХХ-нач. ХIХ вв.), особенно в использовании карнавальной, «изнаночной», материально-телесной образности; а потому борьба «с растлением России» порой выливается в борьбу с любым инакомыслием и с творческой свободой как таковой.