Игорь Лебедев - Шут и Иов Страница 8

Император узнал о беременности Екатерины почти одновременно с Дантесом, безусловно, через Трубецкого. Считается, что еще одну версию женитьбы Дантеса выдвинул М. И. Яшин предположивший, что Дантес женился по приказанию царя. Яшин даже высчитал день, когда было дано указание, а, скорее всего, совет, поступить «как подобает честному человеку», 9 октября 1836 г. Но это — звенья одной цепи. В тот день Дантес был назначен конным ординарцем при особе императора.

И неожиданно простая любовная связь превратилась в капкан. Весь октябрь 1836 г. проходит в метаниях Дантеса и Геккерна. Дантеса непрерывно наказывают, показывая, что «это» надо сделать. В октябре Дантеса перестают приглашать на царские балы. Для Геккерена это была катастрофа, и, когда давление стало все более возрастать (Дантеса назначили уже прямо символически на пять дежурств вне очереди; а о том, что принц был принят в розекрейцеры, хотя сути происходящего не знал, говорит хотя бы дата «правильного» рождения первого ребенка — 19 октября, День рождения Рамзеса), отец пошел на то, что вне сказанного контекста кажется не понятным.

Началось короткое время «сводничества». Психологически здесь был свой резон, хотя и от отчаяния. Геккерен решил «свести» Екатерину с Натали, и заодно с Пушкиным, изображая, что Дантес страстно влюблен в старшую Гончарову. Перессорив всю семью, он добивался, как предполагала еще Ахматова, главного, чего добивается дипломатия — выигрыша времени и, возможно, отъезда Екатерины в деревню, так как через определенное время скрыть беременность будет невозможно.

Но здесь пришло время выступить из тени основным силам.

Письмо или 58

В знаменитом неотправленном письме от 21 ноября 1836 г. Пушкин пишет о виновности и авторстве Геккерна в деле с «дипломом», а спустя два месяца он на этом, перед дуэлью уже не настаивает. Почему?

Начнем с того, что, во-первых, он сразу понял, от кого это письмо. Хотя бы по печати.

На ней изображены две капли, похожие на пламенеющие сердца. Справа от буквы А — птица, слева — циркуль, верху — гребень или ограда, внизу ветвь пальмы. Это не печать частного лица (исследование Ю. Плашевского).

Циркуль — слишком известный эзотерический символ. Гораздо важнее здесь другие. Два сердца и циркуль означает «кто тайну знает, тот все имеет». Одновременно это призыв к действию. Известно, что акация — лишь преемница более древнего символа, пальмы, означающей мир и успокоение. «Ограда» — отделение от непосвященных. На оттиске какая-то странная птица щиплет плющ, являющийся символом верности, привязанности и семейного благополучия.

Все эти символы «Астреи» Пушкин прекрасно знал. Соллогуб писал, что Пушкин был абсолютно спокоен, когда получил 3 «пасквиля», и сказал, что «подозревает одну женщину», и Соллогуб назвал ее имя. Причем отреагировал хладнокровно: «если кто-то плюнул мне сзади на сюртук, дело почистить его моего камердинера». Но тут же, сразу после получения писем, послал вызов именно Дантесу, хотя он не был «той женщиной» и совсем не упоминался в дипломе.

Всегда не хватало небольшого звена. То, что письмо не простое, Пушкин знал. Но что еще? Совсем недавно Вл. Орлов смог прочесть часть разорванного письма Пушкина к Геккерену: «2 ноября вы узнали от вашего сына новость, которая доставил вам большое удовольствие. Он сказал Вам, что я в замешательстве, что моя жена боится некоего письма, и что она теряет от этого голову. Вы решили нанести окончательный удар. Я получил… экземпляров анонимного письма, из тех, которые были разосланы, но т. к. это письмо было изготовлено с…я был уверен, что найду своего сочинителя и не беспокоился больше. Действительно, после менее чем З-х-дневных розысков, я обнаружил искусителя, непочтительно поставленного в затруднительное положение».

О том, что вызов Пушкина для Геккеренов был как удар с ясного неба, говорит хотя бы тот факт, что Геккерен обратился к Вяземскому, нарушая дуэльный кодекс о сохранении тайны вызова. Геккерен, плача, просил неделю отсрочки, а Пушкин дал две (14 дней), и не случайно.

Пушкин подозревал графиню Нессельроде, крайне не любившую поэта, но «посвященную». Уже по печати Пушкин понял, кто к нему обратился. И даже, возможно, знал, кем письма были написаны.

Сколько лет исследователи диплома ходили вокруг почерка Долгорукова, Гагарина, их слуг и т. д…. Каноническое указание Щеголева на Долгорукова парализовало свободу поиска. А кто конкретно написал диплом — известно! Только в 1974 г. был поставлен парадоксальный вопрос, из тех, которые неожиданно и открывают истинные пути, — а измененным ли почерком-то написаны дипломы?

Анализ 100 образцов почерка лиц, писавших на французском и обучавшихся в конце XVIII и начале XIX вв. по русским и французским прописям, показал наличие такого же типа почерка, что и в «дипломе». Присутствие в данном случае печатных и скорописных букв при высокой выработанности, среднем темпе и отсутствии поправок свидетельствует не «об умелом изменение почерка», а лишь подтверждает существование такого вида стилизованного почерка улиц, обучавшихся по прописям XVIII–XIX вв. (например, почерк декабриста Лунина!).

«Диплом» написан своим почерком, притом не рядовым[17]! Неудивительно, что его узнал не кто иной, как нарком Чичерин, работавший с бумагами в архиве МИДа еще до революции. Он и написал об том Щеголеву, но тот продолжал игнорировать информацию (позже стало известно, что Щеголев тоже из «посвященных»).

Это — барон Ф. И. Брунов. Вересаев в своих «Спутниках Пушкина» о нем сообщает, что карьерою своей вначале он был обязан своему красивому почерку, а затем своему стилю. С 1832 г. — при Нессельроде, который очень ценил его бойкое перо и поручал ему составление важных дипломатических инструкций послам за границу. Но он был не просто писарем. Около 30 лет (с начала 40-х до 70-х гг.) он был послом не где-либо, а в Лондоне, пережив в МИДе и Нессельроде, и даже Крымскую войну с Англией. Андреевский кавалер, а с 1871 г. — граф.

Не о нем ли говорила Блаватская, вспоминая о путях в Тибет и документах, хранящихся в Петербурге, о чем узнала от «одного почтенного лица, годами состоявшего в одном из русских посольств»? Индия — Тибет — Англия — русское посольство.

Блаватская достигла впервые Тибета осенью 1868 г. и пробыла там до конца 1870 г. (это время пребывания Блаватской в Тибете было установлено уже в наше время Джоан Овертон Фуллер). А в 1871 г. Брунов получает графство.

Уже говорилось, что в судьбе Блаватской принимал участие Голицын, родственник Александровского Голицына; теперь появился Брунов. И все они из «эры Пушкина». Вересаев заканчивает характеристику Брунова следующим: «Что он сделал для России полезного, я никогда не мог узнать».

И по печати, и по почерку Пушкин вполне представлял себе источник «диплома». Но встает вопрос: откуда Пушкин мог знать, что 2 ноября Дантес говорил отцу? Кто ему это сообщил? Ахматова предполагала (а она знала больше, чем написала), что информацию Пушкин получил от… П. В. Долгорукова. От того самого, которого считали и считают автором дипломов. Опять противоречие?! Ведь Россет говорил, что по почерку узнал руку Долгорукова (значит на конверте). А жена Долгорукова, которая с ним «разъехалась», рассказывала, что он сам говорил ей о себе как о «сердце интриги». Дантес даже собирался уже заграницей доказать, что письма — дело рук князя. Дело в том, что «дипломы» в конвертах Долгорукий разносил[18] и считал, что участвует в «пикантной истории», где он играет таинственную роль.

Нессельроде и его салон на поверхности затеяли следующую беспроигрышную интригу. Так как Геккерены (в первую очередь отец) упорно защищались и перешли к нерешительным действиям, было решено поставить Дантеса под пистолет Пушкина. Пушкин не мог стреляться, так как, убив или даже ранив Дантеса, он оставлял Екатерину и свою семью в бесчестии. Дантес не мог отказаться идти на дуэль, но получал отличный выход из неожиданного для него сложившейся ситуации (а Геккерен был поставлен перед возможностью смерти сына). На поверхности, для «непосвященных» салоны Нессельроде (а 19-летний Долгорукий, конечно, к ним и принадлежал), интрига носил благородный характер — выполнить «пожелание» монарха для спасения чести девушки. А для таких, как Долгорукий, представлялась и чисто психологическая радость — свести двух несимпатичных ему людей (Дантес — красавец, Долгорукий — некрасив, хром; Пушкин — знаменитость, Долгорукий считал себя человеком выдающегося ума) и посмотреть на их поведение.

В 1839 г. он в определённом смысле повторил единолично ситуацию с «подстановкой». Когда кн. Лобанов-Ростовский решил стреляться с кн. Гагариным, Долгорукий предложил составить документ о дуэли, взял на хранение и доставил его в полицию, таким образом, когда они пришли к месту встречи, там их уже ждала полиция.