Иронические юморески. Кванты смеха - Николай Николаевич Носов Страница 23

Однажды еду в метро. На остановке входит не совсем ещё пожилая женщина с измученным, утомлённым лицом и с плотно набитой хозяйственной сумкой в руках (в этом возрасте они почему-то почти всегда с сумкой). Я как-то совершенно невольно, ну, как-то совсем машинально встаю, чтоб уступить ей место, а она говорит:

– Да мы с вами как будто в одном возрасте.

Признаюсь, я почувствовал себя в положении человека, совершившего по меньшей мере бестактность. Стараюсь выпутаться из смущения, лепечу что-то вроде:

– Простите, пожалуйста! На мой взгляд, вы даже моложе, но вы всё-таки женщина… (ох, ещё это «всё-таки» здесь!)

– Ну, теперь это уже… – махнула она рукой, но всё-таки села.

Думаю, что «теперь это уже» должно было означать: «Теперь это уже перестало иметь значение; в наше время не принимается в расчёт, женщина ты или мужчина, потому что у нас равноправие и т. п.». Хотя в тоне, каким эти слова были сказаны, явно слышалось сожаление по поводу того, что «теперь это уже и т. д.», я всё же почувствовал себя несколько старомодным (да что там «несколько»! – просто старомодным, да и всё тут). Как-то незаметно для самого себя я отстал от жизни, от передовых идей, не отдаю себе отчёта, что и сам уже далеко не молод и теперь уже имею «полную праву» сидеть и глядеть бесстрастно на то, как женщина приблизительно моих лет, возвращаясь с работы и заскочив предварительно в магазины, мается на ногах с сумкой, которая мучительно оттягивает ей руки, а её вдобавок толкают со всех сторон и в бока, и в живот, и в спину (часы пик – ничего не поделаешь). Если же я встану и уступлю ей место, так это её ещё и обидеть может: напомнит о её не так чтоб уж слишком молодых годах (подумает, что и совсем за старуху приняли). А какой женщине это приятно? Никакой женщине это не приятно! Да и нашему брату мужику – тоже. Все хотят быть молоды и красивы.

Другое дело – если бы существовало правило, что при прочих равных условиях (отсутствие или наличие тяжёлых увечий, свежих перевязанных ран, тяжёлой клади и пр.) мужчина должен уступить женщине место, поскольку женщина по природе своей вообще более слабое существо и само равноправие требует, чтобы ей в таких случаях было оказано предпочтение. Если бы существовало такое обыкновение, женщина могла бы свободно принять от любого мужчины эту ничтожную в конечном счёте услугу без подозрения в том, что она оказывается ей по причине её слишком преклонного возраста или, наоборот, в награду за её молодость и привлекательность.

В таком случае обе стороны чувствовали бы себя, как бы это сказать, ловчее, что ли, и по крайней мере знали бы, как поступать, то есть мужчины оказывали бы предпочтение женщинам с готовностью и без смущения, женщины же принимали бы эти «жертвы» с удовлетворением и благодарностью.

Мы, однако ж, и самой женщине как-то исподволь, как-то стихийно внушили иное понимание этого «равноправия»: дескать, имеет равное со всеми право маяться на ногах, даже в том случае, когда мужчина её возраста (и даже более молодой) спокойно посиживает и в ус, как говорится, не дует только на том основании, что раньше захватил место.

Выступая в печати с сожалениями по поводу того, что нами утрачен якобы существовавший когда-то дух рыцарства, некоторые из авторов, пишущих на темы воспитания, часто высказывают мысль, что воспитывать уважение к женщине надо чуть ли не с пелёнок, по крайней мере с первого года обучения в школе, рекомендуя приучать первоклассников помогать своим соученицам носить сумки с книжками по дороге в школу, помогать снимать пальто в гардеробной и т. д. Авторы подобных статей на полном, как говорится, серьёзе утверждают, что из тех мальчиков, которые в первом классе будут носить своим сверстницам сумки с учебниками, получатся в будущем хорошие мужья, а из тех, которые не будут этого делать, вырастут мужья скверные, не способные создать крепкую, хорошую, спаянную семью.

Я думаю, это всё же не так. По-моему, действуя по такому рецепту, можно добиться лишь того, что мальчишка на всю жизнь возненавидит девчонку, которой вынужден прислуживать подобным образом, а вместе с ней и всю остальную прекрасную половину человеческого рода. Хоть он и мал, но хорошо видит, что девочка не такое бессильное существо, чтоб не дотащить своей сумки до школы. К тому же он больше всего на свете ценит свободу, и тащить две сумки там, где, по его мнению, и одной достаточно, – может показаться ему вопиющей несправедливостью. Особенностью его возраста является то, что он не терпит никакого насилия над собой, любит, чтобы обе руки его были свободны от ноши, и, даже путешествуя в школу с одним портфелем, размахивает им на всяческие лады, превращая его силой воображения то в саблю, то в самолёт, то в космическую ракету или в подводную лодку.

Это правда, конечно, что воспитывать уважение к женщине надо с младенческих лет, но самая правильная система воспитания уважения к женщине на данном этапе заключается в основном в том, чтобы не воспитывать неуважения к ней. А мы, в сущности, только этим и занимаемся, когда, например, отказываем девочке в игрушках, предназначенных (по давно установившейся негодной традиции) для мальчиков, или, наоборот, внушая мальчику, что ему стыдно играть в девчоночьи игры.

Какая мать не говорит своей маленькой дочке:

– Эта игрушка не для девочки. Тебе не автомобильчик надо, не паровозик, не саблю или солдатики, а куплю я тебе лучше игрушечную посуду, куклу или заводную стиральную машину.

Нужно знать этот возраст (а его нужно знать), чтобы понимать, с каким доверием относится он ко всему сказанному взрослыми и с каким усердием стремится он выполнять предписываемые обществом правила. Мне лично трудно представить девочку, которая не посмеялась бы над своей подружкой, взявшей в руки так называемую мальчишечью игрушку.

Взрослая женщина уже давно обходится запросто с автомобилем, трактором, самолётом и даже с космическим кораблём, а маленькой девочке мы отказываем в удовольствии поиграть игрушечным автомобильчиком, ограничивая её жажду познания, угнетая её познавательный инстинкт как раз в тот период, когда он нуждается во всемерной активизации и поощрении. Уже в детском саду можно наблюдать это постыдное размежевание, когда