Как читать литературу как профессор. Живое и увлекательное руководство по чтению между строк - Томас Фостер Страница 43

Помните ситуацию, с которой начинается фильм Джудит Гост "Обычные люди" (1976)? Скорее всего. Если вы старше определенного возраста, то, скорее всего, смотрели фильм в кинотеатре (очевидно, почти все), а если моложе, то, как минимум, проходили его в школе по английскому языку.

Вы знаете, как это происходит. Два брата отправляются в плавание по озеру Мичиган, поднимается шторм, и один из них тонет. А один нет. Эта история работает, потому что погибает старший, сильный сын, звезда плавания и зеница ока матери, тот, кто никогда не умирает, кроме семейных трагедий и военных историй. Младший, Конрад, тот, кто никогда бы не выжил, выживает. И его мучает успех в жизни, вплоть до того, что он пытается покончить с собой. Зачем? Он не может быть живым. Это невозможно. Его брат был "сильнее" и не выжил, значит, слабак Конрад тоже должен быть мертв. Но это не так. И в ходе сеансов с психиатром ему предстоит узнать, что он был сильнее; может, он и не был таким спортсменом, как его брат, но в момент кризиса ему хватило упорства или везения удержаться на лодке и не быть сметенным, и теперь ему придется научиться жить с этим. Научиться жить оказывается непросто, ведь все, начиная с тренера по плаванию, детей в школе и заканчивая его матерью, считают, что он не тот, кто должен быть здесь.

В этот момент вы, вероятно, скажете: "Да, он жив. И что...?"

Именно так. Так что он не просто жив. Он жив заново. Он не только должен был умереть во время шторма, мы можем сказать, что в каком-то смысле он действительно умер, что Конрад, которого мы встречаем в книге, - это не тот Конрад, которого мы могли бы встретить до шторма. И я имею в виду не только слова Гераклита о том, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку, хотя и это тоже.

Гераклит, живший около 500 года до н. э., составил ряд изречений, которые называют его "апофегмами перемен". Все они говорят нам о том, что все меняется в каждый момент, что движение времени вызывает непрерывные изменения в космосе. Самое известное из них гласит, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Он использует реку, чтобы представить себе постоянно меняющуюся природу времени: все маленькие кусочки и частички, которые проплывали мимо мгновение назад, сейчас находятся где-то в другом месте и плывут с разной скоростью друг от друга. Но это не совсем то, что я имею в виду, говоря о Конраде. Правда, когда он спасается из озера и возвращается в поток своей жизни, все уже сдвинулось и изменилось, но во вселенной, где он находится, происходят более сильные изменения.

Что именно?

Он переродился.

Рассматривайте это в символических терминах. Молодой человек уплывает из известного ему мира, умирает от одного существования, а возвращается новым человеком, то есть возрождается. Символически это та же схема, которую мы видим в крещении: смерть и возрождение через воду. Его бросают в воду, где его старая личность умирает вместе со старшим братом. Тот, кто всплывает на поверхность и цепляется за парусник, - новое существо. Он уходит неуверенным, неловким младшим братом и возвращается единственным ребенком, сталкиваясь с миром, который знает его как младшего брата, как его старого себя. Тренер по плаванию не устает напоминать ему, насколько лучше был его брат. Его мать не может относиться к нему без фильтра в виде его брата. Только психиатр и его отец могут по-настоящему общаться с ним как с самим собой, психиатр - потому что никогда не знал брата, а отец - потому что просто может. Более того, проблема не только в остальных: Конрад и сам не может понять свое новое положение в мире, поскольку утратил некоторые ключевые элементы, позволяющие поместить себя в него. И вот что он обнаруживает: рождаться - это больно. И неважно, рождаешься ты или перерождаешься.

Не каждому персонажу удается выжить в воде. А зачастую и не хотят. Замечательная книга Луизы Эрдрих "Лекарство от любви" (1986), возможно, является самой мокрой книгой, когда-либо выходившей на сушу. В конце романа Липша Моррисси, который настолько близок к главному герою, насколько это вообще возможно, замечает, что когда-то вся северная прерия была океаном, и мы понимаем, что наблюдаем за драмой, разыгрывающейся на остатках этого моря. Его мать, Джун, идет по снегу пасхальной метели "как по воде" и умирает. Его дядя Нестор Кашпау неоднократно думал о том, чтобы уплыть на дно озера Матчиманито и остаться там - образ, объединяющий смерть и бегство. Однако сцена, о которой я хочу рассказать, связана с Генри Ламартином-младшим и рекой. Генри-младший - ветеран Вьетнама, страдающий от посттравматического стрессового расстройства. Он, кажется, немного выходит из этого состояния, когда его брат Лайман повреждает их дорогую машину, красный кабриолет Chevrolet, почти до неузнаваемости. Генри все же ремонтирует ее, а когда все закончено, они отправляются на пикник у разлившейся реки. Казалось бы, они прекрасно проводят время, разговаривают, смеются и пьют пиво, как вдруг Генри-младший выбегает на середину бурлящего, затопленного потока. Он простодушно говорит, что его ботинки наполнились водой, и исчезает. Когда Лайман понимает, что не может спасти брата, он чувствует, что, умирая, Генри выкупил долю Лаймана в машине, поэтому он заводит ее и катит вниз по течению, чтобы быть с Генри. Эта сцена - отчасти личная трагедия, отчасти похороны викингов, отчасти путешествие чиппева на тот свет, и все это странно.

Что означает эта сцена? Я настаиваю на том, что в романах все редко бывает так просто, как кажется на первый взгляд. Генри-младший не просто тонет. Если бы дело было в этом, Эрдрих просто заставил бы его упасть в воду и удариться головой о камень или что-то в этом роде. Он решает войти в воду, тем самым выбирая не только свое отношение к окружающему миру, но и способ покинуть его. В каком-то смысле Генри тонет в жизни с тех пор, как вернулся с войны - он не может приспособиться, не может наладить отношения, не может оставить свои кошмары позади. В каком-то смысле он уже проиграл, и проблема для романиста заключается в том, как заставить его физически покинуть сцену. В романах Эрдриха много смертей, которые являются самоубийствами или, в лучшем случае, тем, что британский коронер назвал бы "смертью от несчастного случая". Если взглянуть на это с