Оливер Сакс - Галлюцинации Страница 43

В 1928 году нью-йоркский врач Сэмюэль Брок обнаружил более развернутую форму нарколепсии, описав двадцатидвухлетнего молодого человека, страдавшего не только внезапными приступами непреодолимой сонливости и катаплексией, но и тотальным преходящим параличом с неспособностью говорить и двигаться, следовавшим за приступом сонливости. В состоянии сонного паралича (как позднее было названо это заболевание) у молодого человека наблюдались яркие живые галлюцинации, которых не было вне связи с параличом.

В обзоре литературы о нарколепсии, опубликованном в 1929 году, случай Брока был упомянут как «уникальный», но вскоре выяснилось, что сонный паралич с сопровождающими его галлюцинациями встречается не так уж редко и его надо считать составной частью нарколептического синдрома.

Теперь мы знаем, что в гипоталамусе секретируются гормоны бодрствования, орексины, и их дефицит является причиной врожденной нарколепсии. Приобретенная нарколепсия может развиться вследствие травматического, опухолевого или воспалительного поражения гипоталамуса.

В тяжелых случаях и при отсутствии лечения нарколепсия может стать причиной инвалидности, но, по счастью, заболевание это является относительно редким, поражая одного человека из двух тысяч. (Легкие случаи нарколепсии встречаются, видимо, чаще.) Люди, страдающие нарколепсией, постоянно находятся в растерянности, часто оказываются в изоляции и сталкиваются с непониманием. Например, больного Желино все окружающие считали пьяницей. Правда, в наше время положение улучшилось, и не в последнюю очередь благодаря таким организациям как «Нарколептическая сеть». Но, несмотря на это, случаи нарколепсии часто остаются нераспознанными. Например, Джанетт Б. написала мне, что диагноз «нарколепсия» ей был поставлен, когда она была уже взрослой. В средней школе, писала Джанетт, «я думала, что у меня шизофрения, потому что страдала гипнагогическими галлюцинациями. В шестом классе я даже написала реферат о шизофрении, не упомянув, правда, что считала ее своим заболеванием». Много позже, продолжала Джанетт, вступив в группу поддержки больных нарколепсией, «я с удивлением обнаружила, что у многих членов группы тоже были галлюцинации, причем часто такие же, как у меня!»

Узнав недавно, что в нью-йоркском филиале «Нарколептической сети» состоится встреча, я попросил разрешения присутствовать на ней, чтобы послушать, что рассказывают о себе больные, и самому поговорить с ними. Катаплексия – внезапная полная утрата мышечного тонуса, вызванная сильными эмоциями или смехом, – наблюдалась у многих участников встречи, и они ее, не стесняясь, обсуждали. (Действительно, катаплексию трудно скрыть. Я разговорился с одним из больных, случайно оказавшимся другом комедийного актера Робина Уильямса, и он рассказал, что каждый раз, встречаясь с Уильямсом, он заранее ложился на землю, чтобы не упасть от неизбежной катаплексии, вызываемой смехом.) Другое дело галлюцинации. Люди часто не желают их признавать, поэтому на встрече галлюцинации обсуждали мало, несмотря на то что помещение было заполнено людьми, страдающими нарколепсией. Правда, многие из них потом рассказывали мне о своих галлюцинациях в письмах, как, например, Шэрон С.:

«Я просыпаюсь, лежа на животе, от ощущения, что матрац подо мной дышит. Двигаться я не могу и буквально умираю от ужаса, видя под собой мраморную сероватую кожу с редкими пучками черных волос. Оказывается, я лежу на спине идущего слона. Абсурдность галлюцинации вызывает у меня приступ катаплексии. В других случаях, просыпаясь, я «вижу» себя в углу спальни – я вишу под потолком и медленно опускаюсь на пол с парашютом. Галлюцинация, пока она длится, кажется мне вполне обыденной и не вызывает у меня никаких неприятных эмоций».

У Шэрон галлюцинации случаются и во время вождения автомобиля:

«Я еду на работу, и мною овладевает непреодолимая сонливость. Внезапно дорога перед машиной начинает подниматься на дыбы и падает мне на лицо. Впечатление настолько реальное, что я инстинктивно откидываюсь назад. Эта галлюцинация меня будит. Она отличается от других галлюцинаций тем, что они возникают, когда я бодрствую: глаза мои открыты, и я воспринимаю окружающее, хотя и не без искажений».

У большинства из нас цикл сна и бодрствования отличается простотой – мы спим преимущественно по ночам и бодрствуем днем. У больных нарколепсией периодов сна (правда, сна, так сказать, «микроскопического») может быть несколько десятков за сутки, а между ними наблюдаются «промежуточные состояния». Все время больных с выраженной нарколепсией заполнено живыми сновидениями, яркими галлюцинациями или неразличимыми сочетаниями того и другого. Внезапно наступающий нарколептический сон без катаплексии может иметь место при опьянении или на фоне приема некоторых лекарств (чаще всего седативных). Эти эффекты усиливаются с возрастом. Пожилые и старые люди часто засыпают или клюют носом в течение дня и при этом могут видеть яркие сны и переживать галлюцинации.

У меня самого такие состояния возникают все чаще и чаще. Однажды, читая на ночь автобиографию Гиббона – это было в 1988 году, когда я писал книгу о глухих людях и языке жестов, – я вдруг натолкнулся на одно место, где Гиббон описывает свою встречу с группой глухих на лондонской улице в 1770 году. Эти люди оживленно общались друг с другом на языке жестов. Я сразу подумал, что это место может послужить прекрасной сноской к основному тексту моей книги, однако, когда начал перечитывать заинтересовавший меня отрывок, я понял, что никакого описания глухих там нет. Оно мне приснилось за те секунды, на которые я уснул, либо это была галлюцинация после пробуждения. Уснул я, вероятно, в промежутке между двумя прочитанными предложениями.

У Стефании В. первая нарколептическая галлюцинация случилась в возрасте пяти лет, когда она возвращалась домой из детского сада. Стефания написала мне, что галлюцинации у нее случаются преимущественно в дневное время, и она уверена, что это происходит после коротких эпизодов сна:

«Однако я не в состоянии понять, что спала, если окружающая обстановка не меняется внезапно. Так было, например, когда я еще водила машину: временами я вдруг осознавала, что автомобиль совершил «рывок», так как вид через ветровое стекло внезапно менялся. До того как мне назначили лечение от нарколепсии, у меня ежедневно возникало множество галлюцинаций. Некоторые из них были приятными – например, я видела ангелов, порхавших над дорожными развязками, слышала нежный голос, шептавший мое имя, или стук в дверь, который не слышал никто, кроме меня, видела муравьев, ползавших по моим ногам. Но иногда галлюцинации были страшными: например, однажды я видела умиравших у меня на глазах людей.

Мне было очень тяжело в детстве, потому что никто из взрослых или сверстников не испытывал ничего подобного. Когда я пыталась поговорить со взрослыми или с другими детьми о моих ощущениях, на меня смотрели как на сумасшедшую или лгунью. Я возбуждала в людях лишь гнев и подозрения. Мне стало легче, когда я повзрослела (правда, когда мне назначили лечение от нарколепсии, психиатр сказал, что я страдаю психозом с необычайно реалистичными галлюцинациями)».

Установление правильного диагноза – «нарколепсия» – сильно помогло Стефании В. Однако ей стало еще легче, когда она познакомилась с другими страдавшими галлюцинациями людьми в группе «Нарколептической сети»[75]. После постановки диагноза и назначения соответствующего лечения жизнь Стефании разительно переменилась к лучшему.

Линн О. страшно жалеет о том, что врачи раньше не сказали ей о том, что ее галлюцинации – часть нарколептического синдрома. До установления диагноза, написала она мне,

«эти эпизоды случались достаточно часто для того, чтобы я заподозрила у себя не расстройство сна, а какую-то психическую аномалию, что-то сверхъестественное и паранормальное. Много ли на свете людей, которые именно так оценивают свои переживания? Если бы я раньше знала об этом расстройстве, то, вместо того чтобы подозревать у себя какую-то психическую болезнь, обратилась бы за квалифицированной помощью. Сейчас мне сорок три года. Я обрела мир и спокойствие после того, как узнала, что многие мои переживания были обусловлены вполне телесной болезнью».

В другом письме Линн писала: «Я стала другим человеком, заново оценив многие из своих «паранормальных» переживаний, и сейчас на основании нового взгляда на свое состояние строю иную картину мира. Это как прощание с детством или, лучше сказать, с мистическими таинствами – это и радостно и грустно одновременно».

У многих больных нарколепсией наряду со зрительными наблюдаются также слуховые и тактильные галлюцинации и странные ощущения в теле. Кристина К. предрасположена к сонному параличу, который часто сопровождается описанными ею самой галлюцинациями: