Ольга Орлик - «Гроза двенадцатого года...» Страница 14

В самые тяжелые дни войны Кутузов верил в силы народа, в то, что с помощью всего народа он сумеет значительно усилить армию, качественно изменить сам характер боевых действий, который был необходим для перехода от обороны к наступлению.

Глава 2. Отмщение

«Длань народной Немезиды»

Со времени Бородина народная война против наполеоновского нашествия приобретала все большую силу и размах. Это вскоре в полной мере ощутили на себе войска Наполеона. Но пока они, хотя уже и понесшие немалый урон от русской армии и партизанской борьбы, были еще полны оптимизма, веры в полководческий талант Наполеона, его непобедимость. Тем более, что французская армия подходила к стенам Москвы. Культ «маленького капрала» в армии был очень велик. Но сам Наполеон понимал, что он еще далек от осуществления своих планов, поставленных в начале похода на Россию. В этой войне многое шло вопреки его замыслам и расчетам. Его план стремительной войны, завершающейся блистательным миром, не был осуществлен. Не он управлял ходом войны, не он выбрал место генерального сражения. Покидавшая Москву русская армия не была им разбита. А при такой ситуации ему трудно было рассчитывать диктовать из Москвы русским свои условия мира. События ближайших недель это полностью подтвердили…

В ночь на 2 (14) сентября в русских войсках был зачитан приказ Кутузова об отступлении. Ранним утром первые военные части вступили в Москву, чтобы, пройдя через нее, оставить город. С тяжелым чувством шли солдаты и офицеры по улицам и площадям древней столицы. Многие тысячи жителей провожали уходившие войска то полными мольбы, то горящими жаждой мщения врагу взглядами. Чувства и настроения, которые тогда переполняли сердца солдат и офицеров, раскрыли многие участники войны 1812 г. Ярко написал о них С. Г. Волконский: «Кровь кипела во мне, когда я проходил через Москву… Помню, что билось сердце за Москву, но и билось также надеждою, что Россия не в одной Москве и что с ожидаемыми подкреплениями, с твердостью духа армии и простого народа русского отомстим сторицею французам, которых каждый шаг вовнутрь России отделял от всех их запасов и подкреплений…».[99] Молодой офицер А. В. Чичерин тогда же записал в своем походном дневнике: «Древние башни Москвы, гробницы моих предков… все взывало ко мне, все требовало мести».[100]

К концу дня Москва была оставлена русскими войсками. В нее вошли передовые части корпуса Мюрата. Вместе с русскими войсками из города ушла основная часть жителей. Из 270 тыс. населения Москвы в ней осталось не более 10–12 тыс. человек.[101] Огромный людской поток заполнил дороги за Москвой. Москвичи оседали в деревнях и городах, отдаленных от военных рубежей, многие из них шли в партизанские отряды, численность которых возрастала, действия активизировались.

Тщетно ждал Наполеон на Поклонной горе депутации «московских бояр» с символическими ключами от города. Этот ритуал должен был показать покорность Москвы победителю. Не дождавшись депутации, Наполеон на следующий день проехал по пустынному Арбату в Кремль. Мечты французского императора о триумфальном вступлении в Москву не сбылись. А. С. Пушкин писал:

Напрасно ждал Наполеон,Последним счастьем упоенный,Москвы коленопреклоненнойС ключами старого Кремля:Нет, не пошла Москва мояК нему с повинной головою.

Современники хорошо понимали, что пребывание наполеоновских войск в Москве сыграло для них роковую роль. Не случайно Пушкин подчеркнул, что в Москве Наполеон «последним счастьем упоенный…»

Заметим, что не получилось триумфального вступления в 1808 г. в Мадрид и брата Наполеона — Жозефа, посаженного на испанский престол французскими войсками. При занятии испанской столицы французами население массами уходило из города. Улицы и площади Мадрида оказались пустынными, окна и двери в домах заколочены. Вместо праздничного звона в церквах, который требовали французы от оставшихся в городе звонарей, над Мадридом несся погребальный звон. Вражда и ненависть испанцев к захватчикам нарастали изо дня в день. С подобным явлением, но еще в значительно больших масштабах, теперь Наполеон столкнулся в России. Присутствие наполеоновских войск в Москве поднимало дух народного сопротивления, готовность народа самоотверженно защищать свое Отечество.

Александр I не смог постичь стратегических замыслов Кутузова и всю ответственность за оставление Москвы взвалил на главнокомандующего. Между тем царь и все те, кто в правительстве непосредственно отвечали за своевременное подкрепление русской армии у стен Москвы новыми силами, невыполнением распоряжений Кутузова как раз и создали обстановку, которая привела к ее оставлению без боя. Реально оборона Москвы была бы возможна при решимости Ростопчина пойти на чрезвычайные меры: открыть московский арсенал и вооружить жителей. Но он, как подчеркивает П. А. Жилин, выражая классовые интересы «реакционных кругов дворянства, предпочел оставить противнику десятки тысяч ружей, более сотни орудий, боеприпасы, чем вооружить ими народ».[102]

В то время как русские войска отходили за Москву, Кутузов уже разрабатывал общий план разгрома наполеоновской армии. Мудрый полководец был уверен в скором наступлении перелома в ходе войны. Совершив знаменитый марш-маневр русских войск, Кутузов резко изменил стратегическую обстановку. Выйдя из Москвы по Рязанской дороге, русские войска по распоряжению главнокомандующего затем повернули на Калужскую дорогу и расположились лагерем у села Тарутино. Этот обходной маневр имел огромное значение: он дезориентировал Наполеона относительно движения русских войск, отрезал его от военных и продовольственных запасов, сосредоточенных в районах Калуги, прикрыл дорогу на Тулу с ее оружейными заводами, а также обеспечил сообщение с южными районами страны — основными поставщиками продовольствия и других ресурсов для армии. За время пребывания русской армии в Тарутине ее численность достигла 120 тыс. человек.

После оставления Москвы и подготовки Кутузовым перехода в контрнаступление особенно ярко раскрылся национально-освободительный, народный характер войны. Несмотря на то что классовый антагонизм между крестьянами и помещиками не стирался, что существовали различия в политических взглядах офицеров, возрос единый порыв армии и народа разгромить захватчиков, изгнать их из Отечества. По словам Н. М. Дружинина, «вынужденные уступки Александра I и правильная политика Кутузова облегчили этот процесс национального объединения во имя освобождения Родины от угрожающей опасности».[103] Он проявился как в действиях русской армии, в размахе партизанского движения, так и в помощи народных масс по снабжению армии вооружением, теплой одеждой, что было особенно важно в осенних условиях, накануне перехода в контрнаступление. Но правительство плохо обеспечило армию для преследования врага в осенне-зимних условиях. Штабу Кутузова приходилось нередко подменять собой государственные учреждения России, заботясь о резервах, вооружении и питании армии. Эти задачи становились посильными и выполнимыми лишь при поддержке армии народом. Тогда же окрепли связи массовых партизанских отрядов с армией, расширилась сеть войсковых партизанских отрядов, изменился характер боевых операций: вместо оборонительных они становились наступательными.

Кутузов говорил, что каждый день, проведенный русскими войсками в Тарутинском лагере, «был золотым днем для меня и для войск, и мы хорошо им воспользовались».[104] По его распоряжению Дунайская армия, находившаяся до конца июля в Валахии, в середине сентября на Волыни соединилась с 3-й Западной армией А. П. Тормасова. В связи с отзывом его в Главную квартиру русских войск командование соединенными армиями Кутузов поручил адмиралу Чичагову. Так в тарутинский период Кутузовым была произведена перегруппировка войск, сконцентрированы силы для нанесения решительного удара при переходе в контрнаступление. Основная часть русских войск находилась в районе Тарутина, объединенная 3-я Западная армия — у Любомля, корпус П. X. Витгенштейна — в районе Полоцка и корпус Ф. Ф. Штейнгеля — под Ригой.

Тарутинской группировке войск противостояли главные силы наполеоновской армии, находившиеся в Москве. Отдельные корпуса Нея и Жюно располагались в Богородске (ныне г. Ногинск), Можайске, Верее. Корпусу Витгенштейна, оборонявшему петербургское направление, противостоял корпус маршала Макдональда. В Полоцке находился корпус маршала Сен-Сира; восточнее Варшавы — группировка войск под командованием австрийского фельдмаршала Шварценберга. В нее входил саксонский корпус генерала Ж. Ренье.