Джеймс Холлис - Душевные омуты. Возвращение к жизни после тяжелых потрясений

Джеймс Холлис

Душевные омуты. Возвращение к жизни после тяжелых потрясений

Печатается с разрешения City Books

Все права защищены. Любое использование материалов данной книги полностью или частично без разрешения правообладателя запрещается

James Hollis

Swamplands of the Soul. New Life in Dismal Places

© James Hollis, 1996

© «Когито-Центр», 2006,2008

Предисловие автора к русскому изданию

Книга «Душевные омуты» была издана десять лет назад. Ни одна из написанных мною книг не вызвала столь большого количества откликов. Некоторым читателям книга показалась слишком пессимистичной, но гораздо больше людей написали о том, что она дала им поддержку в жизни, что они не только нашли в своих страданиях глубокий смысл, но и открыли для себя, что страдания стали толчком к их личностному развитию и самоутверждению.

Разумеется, человеку трудно даже подумать о личностном развитии и самоутверждении, если он находится в глубине душевного омута. Оказавшись в депрессии, он ощущает недостаток энергии, не видит ясного пути своего развития, теряет надежду на возможность перемен. Вместе с тем мы можем заметить, что в наших страданиях присутствует определенная логика. Депрессия, если она имеет эмоциональную основу, а не вызвана биологической предрасположенностью, оказывается важным сигналом нашей психики, что она не довольна нашим выбором. Юнг прекрасно понимал терапевтическое значение депрессии, он считал, что в самой глубине страданий человек может обнаружить для себя задачу. Осознание и решение этой задачи может привести к восстановлению уверенности, индивидуальной целостности и обретению смысла, который вызовет у нас ощущение личностного развития и обновления.

Эту книгу ни в коем случае нельзя считать пессимистичной; в ней содержится призыв к каждому из нас смелее участвовать в борьбе, сопровождающей всю нашу жизнь. Она побуждает нас к тому, чтобы перестать ощущать себя жертвой, почувствовать себя партнером в отношениях с другими людьми и по-новому осмыслить свою жизнь.

Мы заняты поисками смысла жизни человека как творческого существа. Более двух с половиной тысяч лет назад Эсхил открыл установленный богами негласный закон: именно через страдания мы приходим к осознанию смысла жизни.

Я очень благодарен за возможность изложить свои размышления о наших общих человеческих проблемах российским читателям. Я хочу выразить самые лучшие пожелания каждому читателю в его индивидуальном и вместе с тем в нашем общем странствии.

Джеймс Холлис,

Хьюстон, Техас,

август 2005

Введение. Поиски смысла

Мы не получаем полного осознания истины, как при божественном откровении. Мы воспринимаем ее лишь через отражение событий и символов, единичных и взаимосвязанных. Мы воспринимаем ее как некую непостижимую для нас сторону жизни и не можем избавиться от желания ее постичь.

Существует мнение, а может быть, навязчивая фантазия, что цель жизни заключается в том, чтобы найти свое счастье. Во-первых, его обещает Конституция Соединенных Штатов Америки; она обещает «жизнь, свободу и достижение счастья». Кому из нас не хотелось бы оказаться в один прекрасный день на солнечной лужайке, где можно спокойно отдохнуть без каких бы то ни было неприятностей, провести беззаботно время и почувствовать себя совершенно счастливым?

Но природа, судьба или боги направляют события совершенно иначе, развеивая эту фантазию. Западному мышлению всегда было свойственно различать то, к чему мы стремимся, и те ограничения, с которыми нам приходится сталкиваться. Для Паскаля мы были только жалкими тростинками, которым безразличная Вселенная постоянно грозила гибелью; но при этом мы были мыслящими тростинками, которые поддерживали связь с космосом. Фауст Гете заявляет о наличии у него внутри двух душ: одна цепляется за эту вращающуюся планету, а другая устремлена в небеса. Ницше напоминает нам о том прискорбном дне, когда мы узнаем, что мы не боги. Вот что пишет Уильям Хэзлитт:

Человек – единственное животное, которое смеется и плачет; ибо он – единственное животное, которое удивляется различию между тем, какими нам являются вещи и какими они должны быть[1].

Йозеф Кнехт в романе Гессе «Игра в бисер» жалуется:

О, если бы только было возможно обрести понимание… Если бы существовала догма, чтобы в нее верить. Все мимолетно и противоречиво; нигде больше нет определенности… Разве это не так?[2]

Бесконечна мольба, возносящаяся из разверзшейся пропасти между ожиданиями и реальным опытом. Человек, по-видимому, стоит перед тяжелым, но неизбежным выбором: то ли стоически выдержать страдания, связанные с существованием этой пропасти, и вести себя героически, то ли сетовать на превратности судьбы. Но юнгианская психология, а также практика ее применения, пробуждающая человека для личностного развития, предлагает иную перспективу, основанную на идее, что целью жизни является не счастье, а смысл.

В какие-то моменты жизни мы можем испытывать ощущение глубокого счастья, но это ощущение является эфемерным и не может возникнуть ни в результате усилия воли, ни вследствие слепой надежды. Юнгианская психология, как и большинство великих религиозных учений и известных мифов, на основе которых она сделала многие свои открытия, утверждает, что именно душевные омуты и бесконечные страдания становятся той почвой, в которой зарождается смысл. Еще 2500 лет тому назад Эсхил сказал, что боги вынесли людям жестокий приговор: только страдания могут привести их к мудрости.

Не испытывая страданий, через которые, согласно божескому промыслу, приобретается психологическая и духовная зрелость, человек остается неразумным, инфантильным и зависимым. Кроме того, многие наши пагубные зависимости, идеологические пристрастия и неврозы являются формой избегания страданий. Четвертая часть жителей Северной Америки – это приверженцы фундаменталистских учений; они стремятся облегчить свое жизненное странствие, принимая упрощенную черно-белую систему ценностей, духовно подчиняясь своему лидеру и проецируя, в случае необходимости, свои жизненные противоречия на окружающих людей. Другие 25–50 % жителей подвержены какой-либо зависимости, но, добившись на какое-то время устранения страха перед жизнью, они обязательно сталкиваются с ним в будущем. Оставшиеся предпочитают быть невротиками, формируя систему феноменологических защит от превратностей жизни и ударов судьбы. Такие защиты тоже порабощают душу, и человек проявляет во всех жизненных ситуациях лишь рефлекторные реакции, коренящиеся в его прошлом, но не в настоящем.

Древние говорили, что религия нужна тем, кто боится оказаться в аду; а духовность – тем, кто там уже побывал. Пока мы не увидим существующую разницу между тем, что мы жаждем испытать, и тем, что мы испытываем, пока мы осознанно не поставим перед собой цель достижения высокого уровня духовности, мы будем всегда стремиться избегать, отрицать или воображать себя жертвами, малодушными и недовольными собой и окружающими.

Идеи, устремления и практика юнгианской психологии исходят из того, что не существует залитых солнцем лугов и уютных уголков для безмятежного сна: есть душевные омуты, где большую часть жизни и пребывает наша природная сущность и где зарождаются многие значимые события нашей жизни. Именно в этих омутах формируется и крепнет душа, именно в них мы сталкиваемся не только с тяготами жизни, но и с ее достоинством, и ее глубочайшим смыслом.

Несомненно, самая глубокая ирония в искусстве исцеления заключается в искажении идеи души в психологической практике. Более ста лет тому назад была опубликована работа Фрейда и Брейера «Исследование истерии». В конце XIX в. внимание врачей было приковано к страданиям тех пациентов, которые, с одной стороны, не могли обрести состояние душевного комфорта и психического равновесия в религии, а с другой, не могли исцелиться с помощью чистой медицины. Наука о душевных страданиях людей не существовала для тех, кто все больше и больше увлекался новыми научными веяниями[3].

По мнению Юнга, психология стала развиваться последней из так называемых социальных наук, так как по существу была основана на заимствованных у них великих мифах и концепциях. В переводе с греческого psyche означает «душа» и этимологически происходит от двух слов: 1) существительного «бабочка» (таинственные, прекрасные, но мимолетные движения которой символизируют наши душевные переживания); 2) глагола «дышать» (выражающего невидимое дуновение, возникающее с рождением человека и прекращающееся в момент его смерти).

Однако вся ирония заключается в том, что современная психология часто обращается только к наблюдаемому поведению, сводится к неким статистическим моделям и структурам, подлежащим реорганизации, или к биохимическим аномалиям, требующим медикаментозного лечения. Хотя эти методы лечения достаточно важны и приносят определенную пользу, они редко учитывают самые глубинные потребности человека, т. е. смысл его жизни. Любая терапия, не затрагивающая проблемы души, в конечном счете обязательно окажется поверхностной независимо от того, какое облегчение она приносит сначала.