Бен Хеллман - Сказка и быль. История русской детской литературы Страница 50

Более неожиданной кажется похвала Л. Пантелеева, одного из авторов знаменитого романа о советской школе-интернате «Республика ШКИД» (1927). Только к концу жизни он осмелился признаться, что ребенком попал под очарование Чарской: «Сладкое упоение, с каким я читал и перечитывал ее книги, отголосок этого упоения до сих пор живет во мне – где-то там, где таятся у нас самые сокровенные воспоминания детства, самые дурманные запахи, самые жуткие шорохи, самые счастливые сны». Написав эти строки в 1979 году, Пантелеев попросил прощения, что не говорил о своей любви к Чарской раньше: «А я свидетельствую: любил, люблю, благодарен за все, что она мне дала, как человеку, следовательно, как писателю тоже»[222].

Другой удивительный отзыв о Чарской исходит от Бориса Пастернака, который, по словам его собеседницы, признавался, что в «Докторе Живаго» нарочно писал «почти как Чарская»[223]. По всей видимости, он имел в виду, что хочет, чтобы его мог прочесть любой читатель, и чтобы внимание читателя было безраздельно захвачено так же, как это удавалось сделать знаменитой детской писательнице в начале ХХ века.

В тени Чарской

В 1894 году Надежда Лухманова (1844 – 1907) опубликовала свои беллетризованные мемуары «Двадцать лет назад: Институтские воспоминания». Первая часть вышла потом отдельно под названием «Девочки: Воспоминания институтки» (1896) и стала любимым чтением девочек. Роман воспринимается именно как воспоминания автора о ее собственных годах в Павловском институте в Санкт-Петербурге, пансионе, десятью годами позже прославленном первой книгой Чарской. Поскольку пансионерки практически не общаются с внешним миром, не вполне ясно, какое время описано в романе. Жизнь в «институтском муравейнике» передается через описание нескольких главных героинь, каждая из которых наделена своими чертами. Идет бесконечная борьба между девочками и учителями, с попытками протеста и вынужденным подчинением, шалостями и прощением. Роль нескольких учителей-мужчин в этом «женском царстве» важна, поскольку они становятся объектами романтических мечтаний и религиозного экстаза. Преждевременные смерти и мистические видения нарушают размеренную жизнь пансиона. Самые важные моменты – балы, Рождество и Пасха. Выпускные экзамены становятся кульминационной точкой романа; после них каждая из девочек пойдет своим путем: «Двери швейцарской захлопываются, и тридцать благовоспитанных девиц навсегда покидают свой родной институт».

Несмотря на успех «Девочек», Лухманова в дальнейшем сосредоточилась на взрослой прозе. Однако одна из ее девочек-героинь впоследствии снова появилась в «Институтке» (1899 – 1900), на этот раз на этапе ее вхождения во взрослую жизнь.

Единственной писательницей начала ХХ века, чью популярность можно как-то сравнивать с успехом Чарской, была Клавдия Лукашевич (1859 – 1931 или 1937). Они не составляли друг другу конкуренции – произведения Лукашевич чаще всего предназначались более юным читателям и, по большей части, сельским жителям. Проза Лукашевич разнообразна: рассказы, истории о животных, волшебные сказки, пьесы, книги для чтения, календари, юбилейные издания, мемуары и исторические очерки. Список сочинений и переизданий Лукашевич насчитывает почти двести названий, и к 1908 году общее количество проданных экземпляров превысило полтора миллиона. Критик Николай Чехов считал, что Лукашевич писала и публиковала вдвое больше, чем следовало бы, но, главное, ее читатели не возражали[224].

В двух увлекательных томах воспоминаний, «Мое милое детство» (1914) и «Жизнь прожить – не поле перейти» (1918), Лукашевич описывает свои ранние годы. От шести до восьми лет религия занимала в ее жизни значительное место. Добросердечная нянюшка была ее «ангелом-хранителем», и смерть старой верной прислуги означала конец счастливого детства. Мать, вдохновленная идеями народничества и новыми представлениями о роли женщины, ушла из семьи, чтобы работать среди народа. Клавдия осталась с отцом, банковским чиновником, который после развода стал пить. Частный учитель привил девочке интерес к литературе, ее первым любимым чтением стали поэзия Жуковского, «Детский мир» Ушинского и «Книга для чтения» (1868) Иосифа Паульсона (1825 – 1898). Жизнь снова переменилась с приездом отцовских родственников. Теперь дома царила холодная и безрадостная монастырская атмосфера. На пороге юности Клавдия была одинока, ей не хватало матери и умершей сестры. Радость приносили только тайно читаемые книги. Оглядываясь назад, Лукашевич, тем не менее, утверждает, что «жизнь дана для блага, для счастья и для всех существуют великие, святые основы жизни – это труд и люди»[225].

В гимназии Лукашевич издавала школьный журнал, который заполняла своими собственными сочинениями. Первой настоящей публикацией стало стихотворение «На смерть Государя Императора Александра II», напечатанное в «Детском чтении» в 1881 году, когда ей было двадцать лет. Не так давно, провозглашала юная Лукашевич, «наш Государь и Отец» был прославлен как военный герой, теперь он живет только в наших сердцах. Русские крестьянские дети, сербы и болгары особенно благодарны «освободителю». Редакционный комментарий гласил, что журнал считает своим долгом поместить «непосредственное выражение юного чувства»[226].

В 1885 Лукашевич переехала с семьей в Иркутск, где преподавала в пансионе для девочек. После смерти мужа и маленькой дочери – трагедии, отраженной в рассказе под названием «Ясное солнышко» (1898), она с тремя оставшимися детьми вернулась в Петербург, где поступила на службу в правление железной дороги. Отдав детей временно в сиротский приют, она снова начала писать. При поддержке издателя Виктора Острогорского она выбрала «Детское чтение» основным изданием для публикации своих произведений. Острогорский объяснял новичкам, как писать для детей: «Пишите правду жизни, чистую, как кристальные детские души. Зорко наблюдайте природу, учитесь у нее. Пишите так, как советовал Белинский, а именно, писать для детей так, чтобы с удовольствием прочел взрослый. Пишите и отделывайте слог, как Тургенев. Ищите подходящих слов для выражения мыслей, – как делали наши великие писатели, Гоголь, Пушкин и Лермонтов»[227]. Через поэта Плещеева Лукашевич познакомилась с Александрой Пешковой-Толиверовой, издателем и редактором журнала «Игрушечки», где позже часто публиковалась. В 1890-х годах четыре ее рассказа получили престижную фребелевскую премию.

Первый сборник рассказов, «Ясное солнышко и другие рассказы» (1898), сразу приобрел успех и выдержал девять изданий. За ним последовали и другие, не менее популярные сборники: «Зернышки» (1899), «На жизненном пути» (1900), «Детские годы» (1901), «Из недавнего прошлого» (1901), «Один их многих» (1902), «Любимые друзья» (1902), «Труженики» (1903), «Гнездышко» (1903), «Из жизни» (1908) и «Заветный путь» (1910). Многие из рассказов, включенных в эти сборники, выходили и отдельными книжками.

Сентиментальные рассказы Лукашевич источают доброту, отзывчивость и благодарность. Ее книги полны примерами дружбы, сострадания, взаимопомощи и заботы о ближнем. В самых что ни на есть безнадежных ситуациях всегда находится – deus ex machina – добросердечный помощник, который и сам потом получает вознаграждение за добрые дела («Первые шаги», «Дорогое наследство», «Строгая докторша», «Босоногая команда»). Суровый на вид старик с золотым сердцем больше не одинок; его семьей становятся бедные дети, которым он помог на жизненном пути («Бедный родственник»). Истинная цель жизни – забота о других людях. Так считают две старые девы, которые ухаживают за обделенными судьбой детьми («Две сестры»). Бездетная старая пара берет на воспитание сироту и учит ее сочувствовать другим («Добрые люди»). И в «Макаре», и в «Холодном сердце» новая дружба разбивает возрастные преграды.

Преисполненные благодарности дети не разочаровывают оказавших им благодеяние взрослых. Трудная девочка-сирота осталась вне школьного коллектива, но терпеливая и любящая учительница превращает ее в образцовую ученицу («Соня Малых»). У Лукашевич встречаются и прилежные талантливые детей из простого народа, главным образом сироты, которые собственными силами сумеют преуспеть в жизни. Героиня «Даши-севастопольской» (1898) становится сестрой милосердия во время Крымской войны, а крестьянский мальчик в «Искре Божьей» (1892) выучивается на доктора. Мироша-музыкант из одноименного рассказа (1910) в конце концов принят в придворный оркестр.

Лукашевич часто писала о бедных и одиноких людях и о несчастных детях. В ее рассказах немало нелюдимых героев с единственным другом – собакой, горбунов, которых все дразнят, больных сирот. Несмотря на тяжелые условия, сострадание и милосердие в нужный момент творят чудеса. Снова и снова Лукашевич рисует идеализированные портреты трудолюбивых людей, живущих в деревне или на городской окраине. Девочка не дает отцу потратить все деньги в трактире («Получка»). Другим детям, чтобы помочь семье со скудными средствами, приходится начать трудовую жизнь слишком рано («Аксютка-нянька», «Ваня-пастух»). Они трудятся честно, не покладая рук. Доброта детей вызывает восхищение взрослых («Дама с муфтой»). Со смешным Кирюшей, одним из «юродивых», заводит дружбу обделенный судьбой мальчик-хромоножка («Кирюша юродивый и белогрудка»).