Бронислав Малиновский - Избранное: Динамика культуры Страница 6

Касательно изучения культурных изменений, у нас есть и другие причины, по которым становится ясно, почему практическая область особенно благодатна для исследования и почему полноценное сотрудничество европейских представительств в Африке необходимо для серьезного изучения всех проблем. В качестве важнейшей причины можно назвать тот факт, что в колониальной политике мы, возможно, наиболее близко подходим к тому эксперименту (иногда почти полностью контролируемому), какой только и может быть проведен в социальных науках. Например, в административном управлении принцип косвенного управления – один из тех, где определенные практические результаты предвосхищены благодаря твердым научным основаниям. Но изучать сугубо академично то, что происходит при различных экспериментах по косвенному управлению, при этом не зная практических трудностей, без терпеливой и уравновешенной работы – значило бы закрывать глаза на реальную динамичную сторону всего вопроса в целом.

Так, туземная администрация должна четко и ясно разработать определенную систему законодательства, которая всегда будет комбинацией туземной традиции с европейскими принципами правосудия, а затем ввести эту систему в действие. Финансисты должны таким же образом организовать налогообложение и предусмотреть в бюджете расходы на гигиену и образование. Во всем этом мы имеем, с одной стороны, планирование, а с другой – процесс, посредством которого достоинства и недостатки, трудности и успехи планирования проверяются на деле. Если антропологу не будет дозволено получать исчерпывающую информацию о внутренних совещаниях по административной политике, то он упустит ценную возможность наблюдать, как «работают» социальные эксперименты.

Опять-таки, в Африке образование планируется, финансируется и управляется европейцами, которые, как правило, преследуют совершенно определенные практические цели. В то же время средний европеец, занятый организацией и проведением обучения в Африке, не является ни этнографом, ни даже социологом. Он чаще всего не осведомлен в вопросах того обширного культурного, социального и политического подтекста, с которым связан процесс обучения. Кроме всего прочего, он обычно и не изучает африканские туземные системы обучения. Результатом является то, что мы часто выпускаем в свет образованных африканцев, которым нет места ни в мире племенного уклада, ни в европейском сообществе. Исследовать этот вопрос в самом широком контексте и со всеми вытекающими из него следствиями – именно в этом заключается обязанность антрополога, изучающего проблемы контакта. Отделять здесь практические выводы от теоретических построений было бы столь же трудно, сколь и невыгодно.

Я надеюсь, что в ходе предшествующего рассуждения становилось все более и более очевидно полное соответствие интересов практики, с одной стороны, и интересов функциональной антропологии – с другой. Обе они сосредоточены на одном и том же предмете: на демографии и законодательстве; на племенной власти и владении землей; на понимании семейной жизни, половой морали и групп родства как факторов, определяющих особенности как внутренней жизни, так и внешнего взаимодействия. Все это столь же важно для управляющего, сколь это интересно для функционального антрополога. Педагог-теоретик обнаружит, что весь ход функционального анализа имеет непосредственное отношение к решению вопроса о том, как культура передается от поколения поколению. Миссионер найдет, что изучение религии как принципа интеграции прямо опирается на его усилия по проповеди Евангелия и постепенного преобразования всего здравого, конструктивного и настоящего, что есть в язычестве, в более высокоразвитые формы западной религии. Таким образом, это – не просто одна из исследовательских задач, но проблема, основанная на таком интересе, который пребывает неизменно. Функционалисту в первую очередь интересно то, как работают общественные институты, каковы их достижения и как соотносятся друг с другом разнообразные факторы, их определяющие. Это попутно ставит вопрос о том, каким образом может происходить преобразование этих институтов. Весь функциональный подход основан на принципе податливости человеческой натуры по отношению к изменениям и на принципе возможности культурного развития. Он также включает в себя предостережение: устойчивость обычая и трудность преобразования африканской семьи в христианскую или туземной системы управления в нечто, приближающееся к западному идеалу, объясняются сложностью и взаимосвязанностью всех видов человеческой деятельности. Моралью, извлекаемой из функционального анализа культуры, должно стать то основное правило, что медленное, постепенное и тщательно спланированное преобразование может быть успешным там, где преобразование случайное, беспорядочное и наспех сработанное только введет в замешательство. Таким образом все, кто на практике имеет контроль над африканскими племенами, могут почти напрямую пользоваться методами функциональной полевой работы. Это потому, что такие методы непосредственно подводят их к знанию того, на чем основано политическое устройство племени и как оно работает; как развиваются туземные системы образования и как религия осуществляет социальное и моральное воздействие на своих приверженцев.

Природа культурных изменений

Культурные изменения – это процесс, который сложно взять под надзор и контроль в аспекте как теории, так и метода. Мы сталкиваемся с проблемами, связанными как с вопросом «Куда это движется?», так и с вопросом «Откуда это появляется?». Мы имеем дело с объектом, находящимся в движении; скоротечность изменения приводит в беспорядок наблюдения и рушит политические планы. Рост новых, не прогнозировавшихся ранее, сил и факторов, таких как африканский национализм и развитие автономных африканских церквей, заставляет столкнуться с трудностями как описания и анализа, так и практической политики. В этой новой работе и теоретик, и практик должны принять во внимание широкий спектр проблем западного владычества – как экономического, так и имперского; они должны овладеть хотя бы началами экономической, правовой и политической теории, а также, вдобавок ко всему, познакомиться с антропологическим методом.

Если помнить о том, что в эмпирической полевой работе мы исследуем процесс диффузии и что теоретические и практические интересы должны быть в достаточной мере сбалансированы, то нашей задачей будет определить природу этого процесса, те принципы и понятия, которыми мы будем пользоваться, а также метод полевой работы и наилучший способ сотрудничества между белыми – между людьми, осуществляющими эти изменения, и теоретиками, эти изменения исследующими. Один взгляд на любую часть Британской Восточной или Южной Африки показывает, что нам предстоит иметь дело не с одной культурой, единообразной или смешанной, но с целым «лоскутным одеялом» культурных областей. Есть районы преимущественно европейские и подчиненные западному укладу жизни и мышления. Существуют регионы с племенным укладом, почти исключительно африканские. Но кроме этих двух, есть также районы и социальные институты, в которых африканцы и европейцы сотрудничают друг с другом и зависят друг от друга непосредственным и весьма специфическим образом.

Африка сегодня – взгляд с высоты птичьего полета

Чтобы конкретизировать наши рассуждения, окинем взглядом Африку, какой она предстает нам сегодня{19}. Пассажиру, летящему внутренним маршрутом Королевских авиалиний, откроется та картина культурной ситуации, которую почти с буквальной точностью можно передать как вид с высоты птичьего полета. После того, как вы проследуете над границей одной из старейших цивилизаций – зеленой лентой Нила, стремящейся к самому сердцу континента, – вы получите первое впечатление от Черной Африки на болотах Верхнего Нила. Эти окружности деревушек, построенных древним способом без единого отголоска европейской архитектуры; эти туземцы в своих ветхих одеждах или вовсе без них, прохаживающиеся среди скота, запертого внутри изгороди; эта очевидная изоляция каждого селения, затерянного среди почти что неприступных болот, – все это создает по крайней мере внешнее впечатление Африки «в чистом виде», Африки, «не тронутой европейцем». Не может быть сомнений, что Африка по сей день остается для нас одним из великих оплотов туземной культуры.

Как только самолет пересечет границу между нилотами и банту, станет ясно, что мы движемся над преобразившейся Африкой. У баганда дома новые, прямоугольные, построенные по европейскому образцу; и даже, если глядеть сверху, одеждой и украшениями местные жители напоминают выходцев с Запада – в памяти всплывают Манчестер или Бирмингем. Дороги и церкви, легковые автомашины и грузовики – все говорит о том, что мы вступили в мир перемен, где взаимодействуют два фактора, производя культуру нового типа, которая соотносима как с Европой, так и с Африкой, но в то же время не является чистой копией ни одной из них.