Теория социальной экономики - Владимир Сергеевич Соловьев Страница 56

невиданных размерах»[315]. «Эту творческую идею нам не у кого и не для чего заимствовать: она может быть только русскою, национальною. Она должна выражать русское историческое своеобразие и в то же время – русское историческое призвание. Эта идея формулирует то, что русскому народу уже присуще, что составляет его благую силу, в чем он прав перед лицом Божиим и самобытен среди всех других народов. И в то же время эта идея указывает нам нашу историческую задачу и наш духовный путь; это то, что мы должны беречь и растить в себе, воспитывать в наших детях и в грядущих поколениях и довести до настоящей чистоты и полноты бытия во всем: в нашей культуре и в нашем быту, в наших душах и в нашей вере, в наших учреждениях и законах. Русская идея есть нечто живое, простое и творческое. Россия жила ею во все свои вдохновенные часы, во все свои благие дни, во всех своих великих людях. Об этой идее мы можем сказать: так было, и когда так бывало, то осуществлялось прекрасное; и так будет, и чем полнее и сильнее это будет осуществляться, тем будет лучше…». В качестве основного фактора, предопределяющего русскую идею, И. А. Ильин выделил идею созерцающего сердца, свободно и предметно передающего свое видение воле для действия и мысли для осознания и слова. Вот главный источник русской веры и русской культуры. Вот главная сила России и русской самобытности. Вот путь нашего возрождения и обновления. Главное в жизни есть любовь, и что именно любовью строится совместная жизнь на земле, ибо из любви родится вера и вся культура духа. Эту идею русско-славянская душа, издревле и органически предрасположенная к чувству, сочувствию и доброте, восприняла исторически от христианства: она отозвалась сердцем на Божие благовестие, на главную заповедь Божию, и уверовала, что «Бог есть Любовь»[316].

О доброте, ласковости и гостеприимстве, а также и о свободолюбии русских славян единогласно свидетельствуют древние источники – и византийские, и арабские. Русская народная сказка вся проникнута певучим добродушием. Русская песня есть прямое излияние сердечного чувства во всех его видоизменениях. Русский танец есть импровизация, проистекающая из переполненного чувства. Этот дух живет в русской поэзии и литературе, в русской живописи и в русской музыке… А русская медицинская школа есть его прямое порождение диагностической интуиции живой страдающей личности. Итак, любовь есть основная духовно-творческая сила русской души. «Русскому человеку присуща потребность увидеть любимое вживую и наяву и потом выразить увиденное – поступком, песней, рисунком или словом. Вот почему в основе всей русской культуры лежит живая очевидность сердца, а русское искусство всегда было – чувственным изображением нечувственно узренных обстоятельств»[317]. Но сердце и созерцание дышат свободно. Они требуют свободы, и творчество без свободы угасает. Дух человека есть бытие личное, органическое и самодеятельное: он любит и творит сам, согласно своим внутренним необходимостям. Этому соответствовало исконное славянское свободолюбие и русско-славянская приверженность к национально-религиозному своеобразию. Этому соответствовала и древняя русская терпимость ко всякому иноверию и ко всякой иноплеменности, открывшая России пути к имперскому пониманию своих задач[318].

Русскому человеку свобода присуща как бы от природы. Она выражается в той органической естественности и простоте, в той импровизаторской легкости и непринужденности, которая отличает восточного славянина от западных народов вообще и даже от некоторых западных славян. Эта внутренняя свобода чувствуется у нас во всем: в медлительной плавности и певучести русской речи, в русской походке и жестикуляции, в русской одежде и пляске, в русской пище и в русском быту. Русский мир жил и рос в пространственных просторах и сам тяготел к просторной нестесненности. Природная темпераментность души влекла русского человека к прямодушию и открытости, превращала его страстность в искренность и возводила эту искренность к исповедничеству и мученичеству.

Например, психиатр К. Юнг, исследуя архетипы разных народов, русских отнес к типу «интуитивно-этических интровертов», которые обладают особыми способностями к предчувствию и развитой интуицией, что жизнь они воспринимают чувственно. Причем чувственное отношение к жизни может выражаться в крайних формах, и не случайно многие отмечают максимализм русских. Им тяжела, даже ненавистна повседневная рутина, «мелочность», излишняя размеренность жизни, т. е. все то, что для западного человека является нормой и основой жизни. Они же от такой «нормальной» жизни, как признаются сами, «хиреют», впадая в тоску и депрессию. Если для других народов «душа» – это нечто эфемерное, что покидает тело после смерти, то для русских душа это нечто материальное, как нить, связующая каждого человека с остальными, его alter ego, носитель этического идеала. Она может болеть, даже если «денег куры не клюют», гореть, подсказывать, обливаться слезами, ей может быть тяжело или легко, она может петь по утрам, быть нараспашку и т. д[319].

Собственно русская национальная идея проявилась в России в XIX в. в результате философского противоборства западников и славянофилов. Славянофилы впервые за предшествующие сто сорок лет[320] заявили, что Россия – это отдельная, самобытная цивилизация, которая должна иметь собственные пути в мировой истории. При этом все сторонники русской идеи связывали ее осуществление с общественным сознанием народа, определяемым традиционным для России духовным наследием – христианским православием и проистекающем из него чувством соборности, общинности. Эта идея христианского православия используется и в настоящее время. В определенной степени, когда Россия была аграрной страной и сельское население, составляющее подавляющее большинство (до 85 %) было безграмотным, религиозное самосознание было преобладающим и потому можно было менталитет русского народа определить через христианское православие. Однако уже к концу XX в. религии во многом утратили свое значение и в современный век не они определяют менталитет народов наиболее развитых стран, а вульгарная экономика и аморальное общественное устройство.

Соборность, а точнее общинность, коллективизм русского народа и основные подлинно гуманистические ценности характера русского человека в действительности обусловлены не святостью и религиозностью народа, якобы обусловленных православием христианской веры, а практикой жизни, реальными суровыми условиями жизни и деятельности. Россия единственная в мире самая северная цивилизация[321]. Именно для русской цивилизации характерны уникальные достижения в освоении Севера. С точки зрения специалиста, исследовавшего десятки цивилизаций, русская цивилизация на севере – это нечто за гранью мыслимого. Именно Россия «ввела в оборот» весь огромный территориальный комплекс, который теперь называется Сибирью. Большая его часть была заселена лишь крайне малочисленными охотничьими народами, ни о какой цивилизации здесь нельзя было и думать. И появление на этой вечной мерзлоте городов, сельского хозяйства, промышленности, пространства для полноценной человеческой жизни – это чисто русское достижение, которого никому в мире повторить не удалось. Причем способность к