Александр Каревин - Сумерки невежества. Технология лжи, или 75 очерков о современной фальсификации истории Украины Страница 16

К тому же тексты имеющихся у Величко универсалов обнаружены и в других источниках. Но поскольку оригиналов нет, вопрос остается открытым и в современных изданиях эти документы публикуют обычно в рубрике «сомнительные универсалы». Под такой рубрикой могла бы найти их Таирова-Яковлева и в сборнике, на который ссылается, но, повторюсь, она недостаточно внимательна.

А по сути вопроса — если допускать возможность подделки, то и тогда в более раннем, чем у Татьяны Геннадьевны, употреблении термина «малороссийский» вряд ли следует сомневаться. Даже если Величко (и другие летописцы), употребляя слово «малороссийский», лишь подделывался под стиль эпохи, значит, спорный термин стилю эпохи соответствовал. Наименование «Малая Русь» (или «Малая Россия»), соответственно и производные от него, неоднократно встречается в других (неказацких) документах, в литературных памятниках. Как указывает выдающийся украинский историк Петр Толочко, не позднее второй четверти ХVII века этот термин «из сферы литературно-духовной перешел в государственно-политическую». Казацкой старшине он просто не мог быть неизвестен.

«А.С. Каревин не видит разницы между опечаткой, пропущенной редактором книги, и «ошибками» автора. Например, он видит крамолу в моем утверждении, что после Азовских походов Мазепу превозносил и патриарх Иоаким (далеко не самый лояльный к гетману). Речь идет о патриархе Адриане, который в самом деле был далеко не самым лояльным к гетману».

И что тут скажешь? Охотно посочувствовал бы Татьяне Геннадьевне, ставшей, по ее словам, жертвой редакторской невнимательности. Вот только та же самая ошибка (все-таки употреблю тут это слово без кавычек) содержится в другой работе Таировой-Яковлевой — статье, опубликованной в изданном в Киеве сборнике «Иван Мазепа и его эпоха: история, культура, национальная память». И там, по словам «ученой» дамы, заслуги Мазепы в Азовских походах «превозносит» патриарх Иоаким (умерший за несколько лет до названных походов).

Тот сборник выходил при другом редакторе, в другое время (на два года раньше), в другой стране. А ошибка в обоих текстах идентична. Так, может, не редактор здесь виноват? Наверное, Татьяне Геннадьевне не стоило бы собственную вину перекладывать на других. Ошибиться может каждый, но валить ответственность за свою ошибку на невиновных по меньшей мере некрасиво и недостойно профессорского звания.

«События с «конем» отнесены у Пасека именно к 1662 г. (а не к 1663 г., как пишет А.С. Каревин), в то время как документально известно, что в 1663 г. Мазепа продолжал быть на службе у польского короля (что противоречит утверждениям Пасека)».

Ох, и не нравится Татьяне Геннадьевне эта история! Слишком уж неприглядно выглядит в ней ее кумир. Замеченный в заигрываниях к замужней женщине, он был схвачен мужем последней, раздет догола и привязан к коню, пущенному в чисто поле. Обнародовал случившееся польский шляхтич Ян Пасек, четко зафиксировавший, что конфуз с Мазепой случился «на другой год» после 1662-го, то есть в 1663 году. Попытка Таировой-Яковлевой подменить дату, чтобы «опровергнуть» саму «историю с конем», несостоятельна (мемуары Пасека публиковались неоднократно, в том числе на русском языке).

«Не являются источниками, хотя и упоминают «о коне», сочинения Эразма Отвиновского, маркиза де Бонака, Даниэля Крмана. Это мемуары, написанные через 60–70 лет после происшедших (или непроисшедших) событий».

Все мемуары пишутся через какое-то (более или менее продолжительное) время, что не мешает им быть источниками и использоваться в исторических исследованиях. Думается, «провинность» названных мемуаристов не в том, когда они писали воспоминания (кстати, названный «ученой» дамой срок преувеличен), а в том, что обнародовали информацию, неудобную для Татьяны Геннадьевны. Но это уже проблемы не авторов мемуаров, а самой Татьяны Геннадьевны.

Вероятно, устав все «опровергать», сочинительница заявляет: «Можно было бы продолжать говорить об «ошибках», якобы найденных А.С. Каревиным, но полагаю, что для тех людей, кому, собственно, адресованы эти мои строки, и так все ясно».

Продолжать в самом деле можно было. Ошибок в книге масса (подробно они рассмотрены выше). Но правдой также является то, что и без дальнейшего рассмотрения тут все ясно. Кроме разве что одного: каким образом в солидном университете трудится такая вот «ученая» дама. Профессор! Доктор исторических наук! И как тут еще раз не вспомнить слова, вынесенные в эпиграф?

«Выборы» по-карпатоукраински

Писать о так называемой Карпатской Украине я не собирался. Просто не было информационного повода — ни юбилея там какого-нибудь, ни чествования какого-то закарпатского деятеля. Однако жизнь, как часто бывает, внесла в творческие планы свои поправки. Информационный повод появился.

Сайт «Украинская правда» (УП) — самое популярное на Украине политическое интернет-издание — опубликовал пространное интервью с неким Романом Официнским — доктором исторических наук, профессором, проректором и заведующим кафедрой истории Украины Ужгородского национального университета. Опубликовано интервью было в рубрике, носящей претенциозное наименование «Историческая правда». И речь там шла о Карпатской Украине.

В частности, г-н Официнский подчеркивал честность состоявшихся 12 февраля 1939 года выборов в сойм (закарпатский краевой парламент). «Эти выборы не проходили, как обычно, под покровом коррупции и дармовой водки, — заявил он. — Продажа алкоголя была запрещена. Все это попало на полосы западных СМИ».

Причем высказывание профессора о выборах было помещено в самом начале интервью, став своеобразным подзаголовком, задававшим тон публикации.

Такое акцентирование на честности тогдашнего голосования меня удивило. Специалистам хорошо известно, что те «выборы» являлись фикцией (это признается даже современными украинскими историками). О чем я и написал в коротеньком комментарии к интервью (формат издания позволял размещать замечания читателей под основным текстом).

Но мой комментарий был удален редакцией практически моментально. Уточню: удаленный текст не содержал каких-либо оскорблений, ругательств, разжигания межнациональной розни и т. п. Там было лишь несколько предложений, где говорилось о фальсификации результатов «народного волеизъявления» и ориентации тогдашних властителей Карпатской Украины на гитлеровскую Германию. Эту информацию редакторы «УП», якобы пекущиеся об «исторической правде», сочли неугодной. Потому и решил я написать об упомянутых событиях подробнее.

Начну с момента предоставления автономии Подкарпатской Руси (так официально именовалось Закарпатье, когда входило в состав Чехословакии). Край дожидался этого почти двадцать лет. Под всевозможными предлогами пражские политики оттягивали утверждение автономного статуса территории. Только в октябре 1938 года дело сдвинулось с мертвой точки.

Чехословакия тогда была уже на краю гибели (после злосчастных Мюнхенских соглашений), и ее власти наконец-то проявили уступчивость. Подкарпатскую Русь объявили самоуправляемым регионом, но под непременным условием — чтобы в правительстве автономии были представлены все крупные политические силы. На практике это означало объединение в одном кабинете лиц с диаметрально противоположными взглядами. Четверо членов правительства (Андрей Бродий, Иван Пьещак, Эдмунд Бачинский и Степан Фенцик) представляли русское движение. Двое (Юлиан Ревай и Августин Волошин) — украинское.

«Соотношение два к одному в пользу представителей русофильства реально отображало соотношение между двумя главными политическими силами в крае», — скрепя сердце признают сегодня украинские историки. На самом деле все обстояло для деятелей украинского движения еще хуже.

Абсолютное большинство подкарпатских русинов придерживались общерусских взглядов (то есть относили себя к единой русской нации, живущей на пространстве от Закарпатья до Тихого океана). Из восьми закарпатских депутатов, избранных в чехословацкий парламент на последних выборах (в 1935 году), семеро принадлежали к русским партиям. Только один Юлиан Ревай позиционировал себя как украинец. Да и этот «национально сознательный» депутат был избран не закарпатцами. Ему — кандидату от Чехословацкой социал-демократической партии — приписали часть голосов, отданных за социал-демократов в Чехии и Словакии (особенности избирательной системы страны позволяли проводить подобные комбинации).

Премьер-министром автономии стал Андрей Бродий. Однако действовало правительство недолго. Спустя две недели оно было распущено по приказу из Праги, а сам премьер-министр арестован. «Историк» Официнский объясняет случившееся тем, что Бродий якобы являлся «агентом иностранного государства», о чем, дескать, узнали чехословацкие власти.