Александр Каревин - Сумерки невежества. Технология лжи, или 75 очерков о современной фальсификации истории Украины Страница 15

«Что касается моего якобы ошибочного замечания о написании «Вирша» на смерть П. Конашевича (Сагайдачного) в стенах КМА, то никакой ошибки нет, — уверяет она. — Панегирик был написан профессорами Братской киевской школы (кстати, основанной при непосредственном участии гетмана Сагайдачного), которая впоследствии стала именоваться в честь одного из своих благодетелей Киево-Могилянской. Ведь то, что при советской власти Петербургский университет именовался Ленинградским и даже носил имя А. Жданова, не означает, что мы должны этот период вычеркивать из истории выдающегося Санкт-Петербургского вуза?»

Кажется, «ученая» дама просто не сообразила, что высказанный ею «аргумент» направлен против нее же. Разумеется, советский период не стоит вычеркивать из истории. Но вряд ли кто-либо из серьезных авторов, повествуя о Санкт-Петербургском университете эпохи, скажем, Николая I, будет именовать вуз Ленинградским имени Жданова. С Киевской братской школой и Киево-Могилянской академией случай аналогичный.

«Что касается Вильно и Дерпта — то, извините, но я их не причисляю к Восточной Европе», — это уже пояснения Татьяны Геннадьевны по поводу того, что Киево-Могилянскую «академию» она назвала первым по времени основания вузом Восточной Европы, позабыв про университеты в Вильно (Вильнюсе) и Дерпте (Тарту). «Думаю, — рассуждает сочинительница, — что в Литве и Эстонии очень бы обиделись и стали бы настаивать, как минимум, на Северной. В любом случае в контексте книги речь шла исключительно о славянских высших учебных заведениях, в которых учились дети русских бояр».

Надо сказать, что в обсуждавшейся книге ничего не говорилось о таких «критериях» вузов, как славянскость и наличие в составе учащихся детей русских бояр. Их Татьяна Геннадьевна приплела «задним числом». Кстати, город Вильно в описываемый период являлся одним из славянских культурно-просветительских центров, а само Великое княжество Литовское относилось именно к Восточной Европе. Да и принадлежность собственно Литвы к восточноевропейскому региону до 1991 года, кажется, никем не оспаривалась. Сегодня, правда, в некоторых документах ООН Литву и Эстонию относят к Северной Европе. Правомерно ли современное деление на регионы переносить в глубь веков, вопрос, наверное, риторический. Впрочем, от такой «корректировки» Татьяна Геннадьевна ничего не выигрывает. Ибо в тех же документах ООН к Восточной Европе относят Польшу и Чехию. А вузы в Праге и Кракове появились еще раньше (в ХIV веке). Как ни крути, а объявить Киево-Могилянку старейшим вузом Восточной Европы не получается.

«Точно такая же неточность допущена А.С. Каревиным и в отношении термина «Азовские походы». В российской историографии под ними принято понимать военные кампании против Османской империи в 1695–1696 гг., а не только непосредственно осады Азова (см., например, Богословский М.М. Петр I. Материалы для биографии. Т. 1)».

Спор тут развернулся вокруг желания Татьяны Геннадьевны сделать любимого ею гетмана Мазепу героем (и даже главным героем!) Азовских походов. К сожалению для «ученой» дамы, выяснилось, что Мазепа вообще не принимал участия в тех походах, а находился тогда совсем в другом месте — в Нижнем Приднепровье. Но не склонная признавать свои ошибки Таирова-Яковлева уверяет, что военные действия в районе нижнего течения Днепра являлись составной частью Азовских походов. Предварительно посмотреть на географическую карту она, по-видимому, не удосужилась.

Да и к российской историографии сочинительница апеллирует совершенно зря. Азовскими походами историки называют «походы русских войск и флота во главе с Петром I к Азову, в устье Дона» (цитирую «Советскую историческую энциклопедию»), «два похода русских войск и флота с целью овладения турецкой крепостью Азов» (энциклопедия «Отечественная история»).

Иногда в исторической литературе упоминается, что, желая обмануть противника, русское правительство громогласно объявило о походе в Крым, для чего направило в Нижнее Приднепровье дворянскую конницу и казаков Мазепы. Обман удался. Турки ждали главного удара именно там. В это время наиболее боеспособные части русской армии двинулись в другом направлении — на Азов, который затем и захватили, правда, со второго раза.

Трудно понять, для чего Татьяна Геннадьевна ссылается на фундаментальную работу видного историка Михаила Богословского. Там, в разделе «Азовские походы», рассказывается именно о событиях под Азовом. О Мазепе же и происходившем в Нижнем Приднепровье в связи с Азовскими походами упоминается трижды. Первый раз — когда говорится, что во время осады Азова русское командование получило известие о взятии Кизикерменской крепости.

Что же это доказывает? Например, во время Сталинградской битвы советское командование получило известие о прорыве блокады Ленинграда. Кому приходит в голову объединять два этих, безусловно, важных события зимней кампании 1942–1943 годов в одно сражение? Кто называет участников прорыва блокады города на Неве героями битвы на Волге?

Второй раз речь об указанных событиях у Богословского заходит, когда, перечислив воинские подразделения, отправленные под Азов, он говорит, что другая армия выступила в Нижнее Приднепровье, чтобы оборонять Украину. Два похода разграничены тут достаточно определенно.

Наконец, в третий раз историк сообщает, что, возвращаясь после взятия Азова в Россию, Петр I послал Мазепе распоряжение ехать на встречу с ним. Где тут аргумент в пользу версии Таировой-Яковлевой?

Бесспорно, боевые действия и на Днепре, и на Дону являлись событиями одной войны. Если говорить о военной кампании 1695–1696 годов в целом, то ее можно именовать Азово-Днепровскими (но не исключительно Азовскими!) походами. Такое название иногда употребляется в научной литературе. Дело, однако, в том, что в своем стремлении возвеличить Мазепу Татьяна Геннадьевна объявила, что гетман руководил казаками как раз «под Азовом». Разве это не ошибка?

«Северная война началась не в августе (как утверждает А.С. Каревин, считая неверным мое упоминание об эпизоде Северной войны в марте 1700), а в феврале, когда саксонские войска осадили Ригу», — читаем новое пояснение «ученой» дамы.

Между тем ничего подобного я не утверждал, а писал о том, что Россия вступила в Северную войну в августе 1700 года. Считать передвижение русских войск, происходившее за полгода до указанной даты, «эпизодом Северной войны» неправомерно.

«В моей книге речь шла об использовании термина «малороссийский» в документах казацкой старшины. Поэтому ссылки на церковные тексты ХIV века совершенно неуместны».

Совершенно уместны, ибо Татьяна Геннадьевна объявляла, что термин «малороссийский» вообще появился не ранее конца 1650-х годов. Оговорки о документах именно казацкой старшины она не делала.

«Не знаю, по какому изданию цитирует А.С. Каревин универсалы Я. Остряницы и Б. Хмельницкого, но в академическом издании всех универсалов Б. Хмельницкого про «малороссийских людей» не говорится не только в 1648 г., но и в более поздний период… Т. е. источник, который цитирует А.С. Каревин, остался неизвестным».

Если бы Татьяна Геннадьевна внимательнее читала академическое издание «всех универсалов Б. Хмельницкого», то могла бы обратить внимание на то, что универсалы там опубликованы далеко не все (о чем, между прочим, сказано в предисловии к сборнику). Хотя и там термин «Малая Русь» упоминается в документации, датированной 1654 годом, что все же раньше, чем указанный сочинительницей срок (конец 1650-х годов).

В издании содержатся в основном документы, касающиеся разных хозяйственных дел — о подтверждении имущественных прав такого-то монастыря или шляхтича, о назначении такого-то человека на такую-то должность в такой-то местности и т. п. Адресованы подобные документы сравнительно небольшому кругу лиц, искать в них обращение ко всем «малороссийским по обеим сторонам реки Днепр шляхетным и посполитым большого и меньшего чина людям», наверное, не стоит.

Универсалы же, в которых гетман обращается ко всему народу, опубликованы в ХIX веке Временной комиссией для разбора древних актов при киевском генерал-губернаторе, в частности — в специальном дополнительном томе к знаменитой «Летописи» Самойла Величка. А еще — в подготовленном Императорской Археографической комиссией издании «Акты, относящиеся к истории Западной России» (правда, Таировой-Яковлевой, как следует из ее слов, эти публикации неизвестны).

Справедливости ради следует отметить, что подлинность некоторых из опубликованных там документов ставится иногда под сомнение. Из-за отсутствия оригиналов кое-кто из исследователей предполагает (впрочем, без достаточных доказательств), что казацкий летописец Величко (время жизни которого датируется примерно 1670–1728 годами) мог сам сфабриковать «универсалы», подделав их под старинный стиль. Другие ученые с обвинителями летописца не согласны и признают приводимые им документы подлинными.