Ярослав Галан - С крестом или с ножом Страница 19

С этой целью в 1940 году канцелярией митрополита даже была выпущена нелегальная брошюра: «Главные правила современного душеспасения» — документ небывалого лицемерия и настоящего иезуитского коварства. Автор этой брошюры, скрывшийся под инициалами О. Й. С., в каждой строчке пропагандирует государственную измену и заканчивает свое «произведение» словами:

«Дай боже, чтоб это исключительное положение (читай — советская власть. — Я. Г.) продолжалось недолго».

Он советует своим подчиненным так же уверять всех и вся, что скоро наступит конец советской власти на Украине…

В то время много униатских церквей становится кузницами антисоветских провокаций и немало священников — надежными покровителями скрывающихся гитлеровских шпионов и диверсантов. Гитлеровские помощники, прикрываясь саном священнослужителей, срывают мероприятия советской власти в селах, а в городах особое внимание обращают на молодежь, стараясь привить ей ненависть к своей власти, к своему народу.

Были и такие, что днем носили крест на груди, а ночью, вооруженные пистолетами, плечом к плечу с оуновскими бандитами убивали советских людей.

Шептицкий собирал плоды своих посевов. Охваченный идеей покорения Риму всей Украины, Белоруссии и России, он погружается все глубже и глубже в трясину предательства. Его честолюбивым мечтам не было границ: во имя их осуществления он готов был на все.

В своем воззвании к подчиненному ему духовенству весной 1940 года он писал:

«…многим из нас бог ниспошлет милость проповедовать в церквах Великой Украины, право- и левобережной, вплоть до самой Кубани и Кавказа, Москвы и Тобольска».

У Шептицкого не было никакого сомнения, что будет именно так, настолько сильна была его вера во всемогущество Адольфа Гитлера. Желая услужить «фюреру», он долгое время, скрывает в своем дворце гестаповского эмиссара Андрея Мельника, предоставляя ему возможность управлять диверсионно-шпионской работой оуновских банд.

Эта вера абсолютно затмила рассудок Шептицкого, когда гитлеровцы оккупировали Львов. Уравновешенный человек, высокий церковный «сановник» не задумываясь подписывает воззвание, в котором приветствует «победоносную немецкую армию» и… признает просуществовавшее два дня опереточное правительство Степана Бандеры с его опереточным премьером Ярославом Стецьком.

Считая, что на этот раз время его действительно наступило, он спустя несколько дней опубликовывает послание униатскому духовенству, послание, которое, по его мнению, должно было окончательно убедить оккупантов в его беззаветной преданности «фюреру» и органам его власти. Он пишет:

«Надо также обратить внимание на людей, которые преданно служили большевикам…»

Он рачительно заботится о том, чтобы армия немецких грабителей была обеспечена продуктами за счет… украинского крестьянства. В своем воззвании к крестьянам митрополит дает подробные, мы бы сказали, агрономические инструкции, как они должны работать, чтоб гитлеровская армия не чувствовала ни в чем недостатка.

Немного спустя Шептицкий разрешает униатским священникам служить литургии не днем, а вечером, чтобы, чего доброго, не оторвать крестьян от работы на благо фашистского оружия. Вслед за своим митрополитом в церквах пели «многолетие» заядлым врагам Украины также и многие из униатского духовенства. И не только пели. Вся деятельность многих униатских священников во время гитлеровской оккупации — это длинная цепь предательств украинскому народу и верная служба его врагам. Они помогали гитлеровцам грабить и бесцеремонно обманывать народ. Вот, например, какими мудрствованиями угощал свою паству в грязной немецкой газетке один из теоретиков униатства:

«Две наши маленькие девочки из одного (!) села под Львовом, к которым часто в видениях являются ангелы и ведут с ними беседу (как когда-то Жанне д’Арк), видели, как еще при большевиках с неба на землю спускался золотой трезубец[9] на голубом фоне…» («Укр. щоден. вісті» от 14 августа 1941 г.)

Правда, этот «чудесный» трезубец так и не спустился на землю, а неблагодарные гитлеровцы скоро швырнули его в хлам вместе со своими обещаниями создать «самостийникам» что-то вроде украинского протектората. Но и это нисколько не встревожило униатских служителей Гитлера. В 1943 году, когда кровавому Адольфу понадобилось пополнить свои потрепанные ряды украинским пушечным мясом, он создал для этой цели так называемую «дивизию СС-Галиция».

В вербовке ландскнехтов для Гитлера многие униатские священники сыграли исключительно позорную роль. Вот один из многих примеров: сын бывшего киевского экзарха униатской церкви, священник Гнат Цегельскнй из г. Каменка-Бусская, поставляя Гитлеру пушечное мясо, выступил перед своими жертвами с речью и на прощание вручил им… знамя, которое сохранил его отец еще с кратковременного господства гетмана Павла Скоропадского. Этот жест должен был засвидетельствовать то, что, мол, униатское духовенство, как все украинско-немецкие националисты, навсегда связало свою судьбу с судьбой фашистских убийц и грабителей.

Чудовищное зрелище можно было наблюдать и на Святоюрской горе, когда в торжественной обстановке Шептицкий назначал капелланов в гитлеровские эсесовские банды: профессора духовной академии В. Лабу, И. Карпинского, Д. Ковалюка и более десятка других. Всех их благословлял на каинов путь предательства заместитель митрополита, тогдашний ректор духовной академии И. Слепой.

Не менее активную роль сыграли последователи Николая Торосевича в официальной гитлеровской агентуре, в так называемых делегатурах УЦК (филиалах коллаборационистского «украинского центрального комитета»). Из тридцати двух делегатур во Львовской области — пятнадцать возглавляли униатские священники.

Священник Й. Годунько, председатель Лычаковской районной делегатуры, активно вербовал рабочую силу для фашистских разбойников. Одновременно он находил свободные минуты и на то, чтобы поддерживать связь с УПА [т. н. «украинская повстанческая армия» (бандеровские банды)] и оказывать ей также, материальную помощь… Казалось, что это уже было пределом падения. Но нет.

Митрополит Шептицкий, увидев, что его хозяин — Гитлер, — несмотря на первоначальный успех, несет поражение, приходит к выводу, что надо подумать о будущем, надо замаскировать свои связи с гитлеровцами и с их верными наймитами из УПА.

Этот новый маневр начался еще зимой 1941–1942 годов, когда высокомерный граф понял, что фашисты даже и не думали осуществлять своих обещаний. Более того, они запретили выезд униатским священникам за Збруч.

Шептицкий обращается с письмом к Гитлеру. Он убеждает, он просит, он умоляет, он предрекает великое горе.

Это письмо остается без ответа и каких бы то ни было результатов…

Вместо праздничного колокольного звона киевской Софии в честь Шептицкого — папского легата — митрополит слышит несмолкаемые крики десятков тысяч женщин и детей, замученных фашистами и их националистическими прислужниками. В окна его комнаты врывается с ветром тошнотворный смрад от сжигаемых человеческих тел.

Шептицкого информируют о «подвигах» его питомцев из УПА, которые с небывалым в истории человечества озверением и садизмом вырезают целые села, не щадя даже младенцев.

Шептицкий видит кровь и на руках некоторых униатских священников, приходящих к нему с официальным визитом.

Но граф не из таких людей, которые теряют сознание при виде крови, его потрясает совершенно иное: сознание своего поражения, сознание страшной катастрофы, что опрокинуло все его мировоззрение и превратило в груду обломков плоды его более чем пятидесятилетней лихорадочной деятельности.

Шептицкий в течение короткого времени страшно постарел, одряхлел. Однако удивительной силы организм, который столько лет боролся с болезнью, победил и на, этот раз. Граф решил спасать то, что еще, быть может, удастся спасти.

Он чувствовал: церковь не может держаться на измене народу, стоять на неповинной крови его детей, на продажных и лишенных морали служителях.

В своем послании, написанном в июне 1942 года, Шептицкий говорит, что «во многих общинах живут; люди, души и руки которых запятнаны неповинно пролитой кровью ближних».

В послании, опубликованном несколько месяцев спустя, он цитирует псалмы Давида, клеймящие убийцу:

«Рана его души смердит в его живом и ходячем еще по свету трупе. Он избрал проклятие, и проклятие пало на него… Дни его будут коротки, кто-то иной заберет его достояние; дети его станут сиротами, а жена его — вдовой».

Шептицкий угрожает проклятием убийцам и в то же время не находит мужества сделать это, боясь полного одиночества. Он и так уже констатирует падение своего влияния и горько сетует в посланиях на духовенство, которое начинает бойкотировать созываемые им соборы.