Джордж Бейли - Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне Страница 26

Весной и летом 1951 года, пока шли трудные переговоры о роли Западной Германии в оборонительной и экономической системе Европы, Советы дополнили свои дипломатические отвлекающие маневры попытками манипулировать межзональной торговлей. Целью Советов было устранить Западный Берлин как посредника между Восточной и Западной Германиями и транспортную развязку на пути промышленных товаров. 24 июля КИ доложил о директиве государственного департамента от 18 июня «оккупационным властям в Западной Германии» готовиться к возможному возобновлению блокады[243]. 6 июля Питер Сичел, начальник БОБ, высказался об опасности новой блокады в докладе директору ЦРУ. После перечисления проблем, связанных с внутризональной торговлей, Сичел обратил внимание на действия Советов, которые могли быть расценены как «подготовка почвы для новой блокады». Он отметил, что южная железная дорога будет восстановлена к 1 августа, и она позволит отменить все перевозки через Западный Берлин, заменив их объездными маршрутами». Автобан Западный Берлин—Хельмштедт вдоль границы английской зоны в Западной Германии не был достроен, и в результате «треть автобана однополосная». Был также план прорыть канал, минуя Западный Берлин — устраняя тем самым эффективную контрмеру союзников, угрожавших баржевому сообщению советской зоны в английском секторе».

Сичел также объяснял, что успешный воздушный мост для поддержания Западного Берлина потребует намного больше самолетов и грузов, чем в 1948—1949 годах (12 тысяч тонн ежедневно для промышленно развитого города в сравнении с ввозом 5 тысяч тонн и вывозом 2—3 тысяч тонн для поддержания сниженного уровня жизни в 1948—1949 годах). Топлива, имеющегося на складах, хватит на 157 дней, а продовольствия — на 149 дней. Увеличение потребности в топливе было связано с интегрированием Западного Берлина в западногерманскую экономику. Если, например, перестанет работать электрическая промышленность (наиболее крупная в Западном Берлине), то пострадают и Западный Берлин, и Западная Германия. Кроме того, за последние несколько месяцев настроение западных берлинцев упало, ибо люди пришли к пониманию отсутствия перспектив «улучшения политического и экономического положения». Положение «ухудшалось из-за расширения пропасти между [западноберлинским мэром Эрнстом] Рейтером и ФРГ». В качестве дополнения Сичел включил доклад БОБ о Совещании СЕПГ 6 июня 1951 года, на котором Хайнрих Рау, председатель комитета государственного планирования ГДР, заявил, что было принято решение прекратить сообщение Западного Берлина с Западной Германией[244].

Несмотря на то, что Советы осознавали потребности Восточной Германии в межзональной торговле, сами они подрывали ее в 1951 году, отрезая Западный Берлин от Западной Германии. КИ получил донесение от своего источника в окружении западноберлинского сенатора Фридриха Хааса, который поддерживал точку зрения СССР и делал комментарии по поводу ухудшающегося политического и экономического положения Западного Берлина. В деталях его взгляды были несколько сумбурными, однако он подтверждал имеющиеся в Западном Берлине проблемы с настроением жителей. Хаас как будто сказал, например, что «Рейтер и американцы хотят увеличить количество американских войск в Берлине, но городу это не под силу... Так как экономика слабеет, исчезают счета в банках и продолжается утечка капиталов и промышленных предприятий». Берлинцы, как сказано в докладе, верят, что их город «может выдерживать благодаря речам и обещаниям Рейтера, пока русские не наложили на них запрет, но как только положение станет серьезным, держаться будет невозможно»[245]. Такие доклады КИ, наверное, подтверждали, что дипломатические маневры Советов приносят плоды: встреча совета министров иностранных дел, атаки на роль Западного Берлина в межзональной торговле успешно вносили смуту в отношения западных союзников и деморализовывали их.

Так как и ФРГ и ГДР стояли за собственные варианты законов в отношении «свободных выборов» во всей Германии, 13 ноября 1951 года Генеральная Ассамблея ООН проголосовала за передачу этого вопроса на рассмотрение политического комитета ad hoc. В то же время КИ информировал Сталина и членов Политбюро о «намерении трех западных держав по просьбе ФРГ внести этот вопрос в повестку дня ООН». В основе доклада был «правительственный документ одной из трех западных стран, где выражено общее мнение этих стран по поводу германской проблемы». Согласно документа, «судьба предложения будет зависеть от позиции Советского Союза», который будет «выступать против выборов в Германии» или «под давлением согласится на открытие восточной зоны для независимых посредников, понимая, какими это чревато последствиями». В документе есть пророческая фраза: «Если объединение Германии неизбежно, то необходимо включить Восточную Германию в структуру Западной Германии с принятием ею принципов и институтов ФРГ»[246].

Решимость Советов в течение всего 1951 года противостоять германскому перевооружению, игнорируя события в Корее, — что, собственно, и подвигло Запад на этот путь, — наиболее очевидно проявилась в оценке московского КИ, осуждающего «провал» в информации, касающийся неофашистских организаций. Он отмечал, что «слишком мало информации получено от немецких друзей о неофашистских организациях, за исключением Брудершафта». Причина, по которой резко проявился интерес КИ к этим организациям, заключалась в том, что «в настоящее время часть этих неофашистских организаций выступает против ремилитаризации и за объединение Германии». Однако КИ никак не мог выяснить реальную позицию неофашистских кругов и «решить, могут ли их заявления быть использованы в интересах народной борьбы против ремилитаризации и за объединение Германии»[247]. Советы жаждали заполучить высказывания из любого политического круга в Западной Германии, лишь бы оно было против НАТО, и не усомнились бы использовать заявления даже крайне правых.

Доклад КИ от 26 июля описывает желчный спор Аденауэра и бывшего генерала вермахта Хайнца Гудериана по поводу германского перевооружения. На вопрос Аденауэра, почему он не сотрудничает с Боннским правительством, Гу-дериан «выразил враждебное отношение к тем, кто нарушил клятву [участники антигитлеровского путча 20 июля 1944 г.]», и заявил, что политика Аденауэра приведет к «жертвоприношению германских вооруженных сил». Согласно тому же докладу КИ, в середине июня Гудериан посетил лидера Брудершафта в Любеке и поставил перед ним задачу поехать в Берлин и от имени Гудериана установить контакт с советскими органами[248].

Более конкретная озабоченность перевооружением Западной Германии выражена в докладе КИ от 2 октября 1951 года, в котором идет речь о статусе немецких частей обслуживания и охраны в американской и английской зонах. Эти части были добавлены к таким же частям, сформированным из перемещенных лиц из Восточной Европы. В дополнение к передаче боевых приказов немецким частям в американской зоне в докладе описываются принятые меры для укрепления дисциплины и ужесточенные условия службы в английской зоне. Аденауэру это было представлено как намерение союзников подготовить эти части для выполнения специальных задач на случай войны, мол, если «немцы возьмут на себя ответственность за эти части, мы приложим усилия для повышения их эффективности». Доклад этот документально более обоснован в описании растущей военной мощи Западной Германии, но тем не менее послан он был только заместителю министра иностранных дел Громыко и шефу ГРУ Матвею Захарову, а не членам Политбюро[249].

СОВЕТСКИЕ ЛИДЕРЫ ДЕЛАЮТ НОВОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ ОБ ОБЪЕДИНЕНИИ

Осенью 1951 года Советы с выступлением Отто Гротеволя, восточногерманского премьера, предприняли новую инициативу по объединению Германии. 9 ноября Сталину отправили донесение, основанное на лекции Дугласа В. О’Нила, первого секретаря и политического директора Управления британского верховного комиссара в Германии, рассматривавшего предложение Гротеволя. Как сообщалось, О’Нил начал свой анализ, следующим утверждением: «СССР пришел к выводу, что самым большим препятствием на пути реализации его планов относительно Германии было решение западных держав забыть о надеждах, связанных с четырехсторонними соглашениями по поводу Германии и создать здоровую и процветающую Западную Германию в виде ФРГ»[250]. Отмечая, что единственным советским ответом на создавшееся положение была пропаганда, требующая, чтобы четыре державы объединили две части Германии, О’Нил заявил, что предложение Отто Гротеволя выглядит гораздо привлекательнее всех предыдущих. Плата за объединение на сей раз свелась к двум основным требованиям: демилитаризация и вывод оккупационных войск. О’Нил особенно подчеркнул, что это предложение тронет сердца многих западных немцев, «каждый второй из которых имеет родственников в Восточной Германии». Он добавил, что «как не любили немцев, когда они были оккупантами, так и нас не любят в этой роли»[251].