Джордж Бейли - Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне Страница 27

СОВЕТСКИЕ ЛИДЕРЫ ДЕЛАЮТ НОВОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ ОБ ОБЪЕДИНЕНИИ

Осенью 1951 года Советы с выступлением Отто Гротеволя, восточногерманского премьера, предприняли новую инициативу по объединению Германии. 9 ноября Сталину отправили донесение, основанное на лекции Дугласа В. О’Нила, первого секретаря и политического директора Управления британского верховного комиссара в Германии, рассматривавшего предложение Гротеволя. Как сообщалось, О’Нил начал свой анализ, следующим утверждением: «СССР пришел к выводу, что самым большим препятствием на пути реализации его планов относительно Германии было решение западных держав забыть о надеждах, связанных с четырехсторонними соглашениями по поводу Германии и создать здоровую и процветающую Западную Германию в виде ФРГ»[250]. Отмечая, что единственным советским ответом на создавшееся положение была пропаганда, требующая, чтобы четыре державы объединили две части Германии, О’Нил заявил, что предложение Отто Гротеволя выглядит гораздо привлекательнее всех предыдущих. Плата за объединение на сей раз свелась к двум основным требованиям: демилитаризация и вывод оккупационных войск. О’Нил особенно подчеркнул, что это предложение тронет сердца многих западных немцев, «каждый второй из которых имеет родственников в Восточной Германии». Он добавил, что «как не любили немцев, когда они были оккупантами, так и нас не любят в этой роли»[251].

Тем не менее О’Нил сделал особое ударение на формулу Гротеволя — «объединенная Германия станет нейтральной, слабой и беззащитной, и никто не сможет защитить ее. В этом главная опасность». Соответственно, указал О’Нил, «если объединение Германии означает ее постепенное вхождение в сферу влияния Востока, мы не можем допустить такого объединения... Если будет необходимо, мы не должны останавливаться перед применением оружия, чтобы предотвратить создание подобной Германии». Англия не возражает против объединения Германии, сказал в заключение О’Нил, но будет приветствовать объединение, «которое постепенно восстановит естественный баланс в Европе»[252]. Это довольно точное описание не только реакции Великобритании на предложение Гротеволя, но и правительства США.

Копия еженедельного бюллетеня по Германии французской разведки (4 декабря 1951 г.), полученная парижской резидентурой МГБ, дает полное представление о позиции Франции. Та часть бюллетеня, где говорится о Западном Берлине, несомненно, написана французским источником в СЕПГ[253]. В докладе сказано, что большинство западных берлинцев устали от своей изолированности (островного статуса) и ругают католицизм Аденауэра за отсутствие, в основном, интереса к протестантскому городу. Средний класс думает, что страдает больше всего от разделения города, и надеется на то, что «предложение Гротеволя и слухи о доверительных контактах между восточными и западными политиками... принесут перемены». К сожалению, «рабочий класс против предложения и не доверяет обещаниям Гротеволя». Рабочие знают, что «уровень жизни рабочего в Западном Берлине выше, чем в ГДР». Бизнесмены и промышленники «настроены еще более скептически и не сомневаются в намерениях правительства ГДР (хотя интересы дела требуют торговли даже с коммунистами)». В основе берлинской проблемы, как считает автор доклада, является отношение Советской Контрольной комиссии, которая поняла, что «берлинская блокада 1948 года не была продуманной мерой. Настроение берлинских жителей, успех воздушного моста, американская пропаганда, обвинявшая советское правительство в бесчеловечности и желании довести город до голода, — все это привлекло к берлинской проблеме международное внимание». В то же время «американское утверждение, будто любая попытка Советов взять город силой будет отражена с оружием в руках, делает Берлин casus belli [причиной войны]»[254].

В результате, как написано в докладе, «маленькая берлинская война» продолжалась и межзональная торговля приходила в упадок. «Торговое соглашение, подписанное 20 сентября, оказалось не действенным, ибо СССР не отменил ограничения на торговлю между Западным Берлином и Западной Германией, что было предварительным условием возобновления торговли». С политической стороны, «бескомпромиссная позиция русских тоже вызывает смятение». В «берлинском отделении СЕПГ и функционеры, и активные члены партии выражают недовольство... и считают, что судьба города не решается, потому что для русских это вопрос престижа и соотношения сил. Они не могут ни уйти, ни победить»[255].

Доклады КИ и МГБ демонстрируют разные пути формирования отношения к германскому вопросу в это сложное время. Западная Германия стала самоуправляемым государством с успешно развивающейся экономикой, крепкими узами связанной с экономикой соседних стран, особенно Франции. Хотя воспоминания о военной машине нацистов и угрожали включению Западной Германии в оборону Запада, предложение оставалось в силе. Сталин никогда бы не признал, однако именно под влиянием на Запад блокады Берлина и корейской войны сложилось такое рискованное положение в Западной Европе. Эти события также стали толчком к беспрецедентному расширению разведывательных операций ЦРУ против Восточной Германии.

5. «ХОЛОДНАЯ ВОЙНА» В БЕРЛИНЕ: НОВАЯ ЭРА В ОПЕРАЦИЯХ ЦРУ

В ответ на развязывание корейской войны и ощутимой угрозы СССР в Восточной Германии ЦРУ, сделав своим центром Берлин, развернуло широкую программу активных мер, направленную против советской зоны. Как это началось и как реагировал КГБ — об этом наш рассказ. В первый раз у нас появилась возможность оперировать не только американскими, но и советскими документами и свидетелями событий с обоих сторон. В Соединенных Штатах идея тайных операций — или «тайных психологических операций», как их называли — возникла в 1947—1948 годах в ответ на акции французских и итальянских коммунистов. Сначала ответственность за тайные программы США была возложена на только что созданную группу в Отделе специальных операций (ОСО) ЦРУ, хотя вовлечение ЦРУ в подобную деятельность шло вразрез с убеждениями его директора, адмирала Роско Г. Хилленкоттера[256]. Тем не менее вскоре стало ощущаться давление к развитию таких операций, ожесточенное распрями между госдепартаментом и Пентагоном, соперничавших в борьбе за контроль над этими операциями. Ни тот, ни другой, однако, не хотели осуществлять эти операции, зато оба хотели руководить.

Любопытно читать доклад берлинской резидентуры КИ, написанный в мае 1948 года, который показывает, как трудно, должно быть, было в Москве понять эти бюрократические конфликты. Согласно докладу КИ, Хилленкотгер заявил, что генерал Клей противостоит всем попыткам американской разведки создать так называемые комитеты Свободной России, собрав вместе перемещенных лиц, проживающих в американской зоне. Как только слух об этих комитетах достиг ушей генерала Клея, Хилленкотгер стал жаловаться на то, что «он приказывает их распускать, следовательно, потраченное на их организацию время и усилия были потрачены зря». Клей был убежден, что если подобные комитеты необходимы, то их надо организовывать в США, потому что «они бросают вызов русским и могут привести к военным осложнениям»[257].

Эти замечания, ставшие известными источнику КИ от офицера разведки, генерала Роберта Уолша, вероятно, в самом деле отражали взгляды Клея на эмигрантские организации, однако в них не был учтен характер внутренней борьбы в Вашингтоне. Вероятно, в основе доклада КИ лежал отчет от 17 марта 1948 года, координационного комитета госдепартамента, департаментов армии, военно-воздушных и военно-морских сил (SANACC) и рекомендовавший использование беженцев из СССР в интересах США. Программа была поддержана ветераном УСС Фрэнком Г. Визнером, в то время заместителем помощника госсекретаря по оккупированным территориям. Тогда как берлинская резидентура КИ показывает, что Клей противостоит давлению директора ЦРУ Хилленкоттера, сам Хилленкотгер в ответ на доклад координационного комитета выражает недоверие к возможной пользе от участия беженцев из СССР в «пропаганде, саботаже и антикоммунистической политической деятельности»[258]. Ответ ЦРУ на доклад координационного комитета описывает советские эмиграционные группы как «в высшей степени нестабильные, ненадежные, раздираемые личным соперничеством и идеологическими разногласиями, в первую очередь озабоченные утверждением собственного положения в западном мире». Похоже, что КИ не знал и не докладывал такие оценки[259]. Если оставить в стороне эти споры, то неудовольствие в госдепартаменте и Пентагоне осторожностью Хилленкоттера и предпочтение отдела специальных операций ЦРУ, отдаваемое постепенному наращиванию средств для долговременных тайных операций, вылились в новую директиву Национального совета безопасности. Одобренная 18 июня 1948 года, когда приготовления СССР к берлинской блокаде были близки к завершению, директива предложила создать новый независимый орган в ЦРУ для проведения тайных операций в мирное время[260]. Сформированный Отдел политической координации (ОПК) начал работу 1 сентября 1948 года под руководством Фрэнка Визнера[261]. К октябрю Визнер составил список проектов Отдела политической координации (ОПК), включая операции средств массовой информации, поддержку оппозиционных движений, экономическую войну, создание организаций антикоммунистического фронта и развитие тайных организаций, так называемых «запасных», для саботажа и разведки в случае, если Советы вторгнутся в Западную Европу[262].