Александр Мережко - Левая Политика. Левые в России Страница 26

У нас сегодня мало кто знает, что у разгромленного Сталиным Коминтерна была дочерняя структура — Интернационал квартиронанимателей. Он боролся за права квартиросъёмщиков, за то, чтобы существовала законодательно ограниченная верхняя планка квартплаты, за то, чтобы квартиросъёмщиков не могли выбросить на улицу, за соблюдение квартирными хозяевами санитарно-гигиенических норм, за развитие коммунального и кооперативного жилищного строительства. Кое-где, между прочим — в Чехословакии, в Данциге, который тогда был «вольным городом», — этот Интернационал добился выдающихся успехов. В его действиях был чётко виден классовый подход. Не то что сейчас.

То есть теперь население должно, грубо говоря, наесться этим капитализмом. И только после того, как у большинства произойдёт осознание, что пришло новое общество с иными отношениями — социальными и экономическими — можно будет приступать к мобилизации населения?

Во-первых, осознание социальных процессов всегда запаздывает по сравнению с самими процессами. Во-вторых, правящие слои всегда объединяются раньше и лучше, чем угнетаемые. Объединения промышленников, например, возникли раньше, чем возникли профсоюзы. Для того чтобы начались коренные изменения, должно вырасти следующее поколение. Не просто существующее должно осознать, что всё, ничего другого не будет — как мы жили внизу общества, так мы там и останемся. Должно вырасти поколение, которое скажет своим родителям: «Вы прожили жизнь в дерьме и так там и останетесь, а мы так не хотим!». Всё это требует времени. Это будут совсем другие люди. С другим социальным опытом. А точнее — те, кто не имеет социального опыта, но и не хочет перенимать социальный опыт родителей и старших братьев.

Принципиальным для любой политической деятельности является наличие масс-медийных инструментов. Как вы оцениваете современные левые СМИ? Чего им не хватает?

В прямом смысле слова масс-медийных инструментов у левых в руках нет. Что такое средство массовой информации? Это средство, которое способно охватить какой-то заметный процент потенциальной аудитории — скажем, 5-10 процентов. Сегодня для левых понятие СМИ сузилось до электронных СМИ. У левых наибольшую аудиторию покрывают интернет-ресурсы. Что касается газет, журналов, то они играют роль фактически внутрипартийной прессы. Но поскольку реально мы находимся на докружковом этапе, то большего пока и не надо. Поскольку не выработан тот комплекс идей и предложений, лозунгов и доказательств, с которым можно выходить на массовую аудиторию, то и нет смысла на неё выходить.

Если принять вашу точку зрения, что ещё нечего транслировать аудитории, не считаете ли вы, что хотя бы ради передачи альтернативной точки зрения нужен некий общий массовый медийный проект? Пусть это будет информационно-аналитический портал. Или это не нужно до тех пор, пока само движение не появится и не вырастет?

Конечно, вы правы, такие проекты нужны. Дело в том, что донесение альтернативной точки зрения и просто правдивой информации само по себе является пропагандистской политической ценностью. Но это пока ещё не инструмент мобилизации, консолидации сил и политического строительства. Это инструмент создания той социальной среды, в которой могут более или менее комфортно себя чувствовать потенциальные сторонники или будущие соратники. Тем людям, которые чувствуют тяготение к левому флангу, это позволит находить созвучные себе мысли, чувства, аргументы.

«Искра», про которую Ленин говорил, что это «коллективный организатор», зародилась тогда, когда закончился кружковый этап и начался этап партостроительство. И она работала на это партостроительство.

Но эти проекты не должны быть постоянными повторами пройденного, тиражированием одного и того же, созданием вместо одной скучной и убогой газеты 40 таких же скучных и убогих. Нужно искать новые формы, подходы и подходить к проекту с высокими требованиями — на докружковом этапе по-другому просто нельзя.

В левой среде уже довольно давно муссируется идея создания единой политической организации, которая смогла бы объединить разрозненные группы. Какая форма, если для политической партии ещё рано, сегодня всё-таки возможна? И нужна ли она?

Дело не в том, что рано. Дело в том, что на разных исторических этапах успешными и перспективными показывали себя разные формы политической организации революционеров. Самыми первыми были клубы во времена Великой французской революции. Почему именно клубы? Потому что это была форма публичного выражения политической мысли в открытом общественном пространстве. До этого политика была скрытой, подковёрной. Все проблемы решались в кулуарах. И когда этой форме революционеры противопоставили открытую политическую дискуссию, их противники не смогли им ничего противопоставить: у них не было такого опыта. Но оказалось, что с клубами справиться легко: их можно просто запретить.

Революционеры нашли другую форму — тайные подпольные организации, карбонарские венты. Именно поэтому карбонарские революции в начале 20-30-х годов XIX века были столь успешны. Противник не знал, что противопоставить карбонариям. Карбонарские венты оправдывали себя до тех пор, пока не нашли способ борьбы против них: создание не одной, а нескольких мощных тайных полиций.

Революционное движение в течение долгого времени не могло ничего этому противопоставить. Пока не были рождены открытые массовые политические партии — рабочие, социал-демократические. Опять противник оказался в тупике, потому что это была не тайная организация, с ней невозможно было бороться путём арестов и засылки провокаторов. Запреты таких партий, как во времена Чрезвычайных законов против социалистов в Германии, показали, что это не работает. Организацию запретить можно, но поскольку она массовая и идеологически самодостаточная, она просто теряет в численности и уходит в подполье. Чрезвычайные законы против социалистов провалились, когда обнаружилось, что в условиях запрета социал-демократической партии за неё проголосовало гораздо больше избирателей, чем до запрета. Тогда противник нашёл метод противодействия: создание массовых политических партий, но пробуржуазных. И когда этот путь был найден, массовая левая партия перестала себя оправдывать. Потому что в классово разделённом обществе не один и не два класса, а много классов и социальных слоёв. И если вы одной левой партии противопоставите десять разной степени правизны, то суммарно последние оттянут на себя большее число голосов, чем эта одна. Они выражают реальные интересы реальных достаточно крупных социальных слоёв. Они могут играть с вами на вашем электоральном поле. А раз партия действует легально, она ориентирована на парламентскую деятельность. А парламентская система выстроена буржуазией не для того, чтобы потерять власть, а для того, чтобы её сохранить.

Тогда с большим временным лагом левые выработали следующую форму организации — это автономная вооружённая организация. Партизанское движение. Эта форма оправдала себя на Кубе, в Никарагуа. После этого левые не породили ничего нового, что привело бы к успеху. Работает ли эта последняя форма? Не знаю. Нужно изучение опыта Тимора и Непала.

Создание партии — это устаревшая парадигма. Парламентская политическая партия давно исчерпала себя. Вопрос в том, устарела ли следующая форма. Если и партизанские движения устарели, надо искать новые варианты. Весь этот процесс происходит эмпирически. Но никто из наших левых не хочет рассматривать ситуацию в развитии, никто не хочет выстроить эту цепочку. Это свидетельствует об очень серьёзном теоретическом невежестве наших левых.

Как вам кажется, в каком направлении следует двигаться?

Во-первых, нужно разобраться с опытом партизанских движений. А затем нужно тщательно изучить актуальный опыт латиноамериканских стран — Венесуэлы, Боливии, Эквадора, Бразилии. Стран, где массовые социальные движения привели к власти левые режимы. Со всеми плюсами и минусами. С бразильскими минусами, когда оказалось, что массовое движение может привести к власти Лулу, а он может просто обмануть это движение. Поскольку сохранены парламентская система и игра по парламентским правилам. С неоднозначным эквадорским опытом. И вообще с анализом и чётким пониманием, распространяется ли эта практика только на страны периферии или на страны полупериферии тоже. Потому что Россия претендует на то, что она полупериферия капитализма. Я не знаю, насколько эта претензия обоснована.

Этот опыт надо изучать ещё и потому, что это — действительно новый опыт. Победившие массовые социальные движения в Латинской Америке — это новые социальные движения, движения социальных низов, до того вообще не участвовавших в политике, тех, кто действительно на дне общества. А старые, традиционные левые, в том числе те, кто выступает от лица «пролетариата», провалились. В Боливии и Эквадоре они вообще сидели в парламентах и были против социальных движений. И были этими движениями сметены.